делом. Он сидел посреди горницы и считал пустые бутылки и штофы, которыми был заставлен весь пол.
– Сто бутылок по копейке – рубль. Сто штофов по алтыну – три рубля. Итого…
Письмо святейшего Никеля Омний прочитал с большим вниманием. Вызвал подручных и распорядился:
– Разместить путников в патриарших палатах. Отвести в баню. Накормить лучшим ужином. Да смотрите, дармоеды, вина не жалейте!
Потом растянул губы в угодливой улыбке:
– Изволите-с сейчас монастырь осмотреть или завтра-с?
Гости решили осмотреть завтра и отправились в отведенные кельи.
Утром брат Енос доложил путникам, что архимандрит по-прежнему не может их принять. Бой со змием был зело тяжким, поэтому Нефий обессилел и нуждается в отдыхе.
Зато монашек вызвался показать гостям обитель. И первым делом повел к небольшому холмику за монастырским собором – могиле старца Морония.
Сей преподобный отец много лет исполнял послушание звонаря в Малаховой пустыни. Он был уже немолод, когда в Кучкове избрали нового патриарха – святейшего Никеля. Это известие весьма возвеселило пустынножителей, и настоятель велел Моронию подняться на колокольню и огласить округу радостным благовестом.
От избытка чувств звонарь упал с колокольни. Но не разбился, а остался невредимым. Разве чуть-чуть головой ударился. Монах падал с высоты одним человеком, а поднялся с земли другим. У него обнаружились два небывалых качества – непреодолимая тяга к перемене мест и необъяснимый дар пророчества.
Мороний ушел из обители и поселился в дремучем лесу у разбойников. Удальцы грабили путников, а чернец предсказывал им будущее. От лиходеев монах понабрался дурных привычек – стал курить трубку и витиевато ругаться.
Пожив несколько лет с разбойниками, старец вернулся в мир. Он переходил из монастыря в монастырь, из города в город, из деревни в деревню, пророчествуя, снимая сглаз и наводя порчу. Слава о Моронии распространилась по всем Куличкам. Его сопровождали многочисленные почитатели, послушники и ученики, среди которых особенно много было женщин: кликуш, трясовиц и икотниц.
Совсем одряхлев, монах вернулся в Малахову пустынь. Здесь и умер несколько лет назад.
Теперь богомольцы приходили на могилку старца. Вот и сейчас возле нее толпились люди. Они ползали на коленях, плакали, целовали холмик.
Говорили, землица с могилки обладает чудодейственными свойствами – исцеляет от поноса и золотухи, увеличивает носкость кур и удойность коров. Каждый богомолец брал по горсточке земли и уносил с собой, бережно завернув в чистую тряпицу. По причине такого всенародного усердия, объяснил Енос, братия вынуждена несколько раз в неделю досыпать холмик.
Чернец предложил путешественникам набрать землицы. Но, к его удивлению, гости отказались.
Глава 17
Енос повел путников в собор и показал другую монастырскую святыню – волшебный горшочек преподобного Морония, в котором старец варил щи да кашу. Монах сказал, что если надеть чугунок на голову, то прибавится ума. Также, уверял чернец, горшок лечит головные боли. Но и от надевания священного чугунка гости отказались.
Енос растерялся. Чем же удивить незнакомцев?
– Не желаете ли, люди добрые, без очереди посетить отца Алму – ученика батюшки Морония?
Демьян и Кудеяр отказались, а Иван согласился. Может быть, хоть этот человек откроет ему тайну истинной веры.
К блаженному Алме, известному предсказателю и целителю, ежедневно приходили десятки людей. Но монашек, как и обещал, провел царевича без очереди.
Юноша вошел в тесную грязную келью, от потолка до пола увешанную иконами и лампадами. Его ласково встретил седой старичок, маленький, сухонький, горбатенький.
– Радость моя, что привело тебя к моему грешному скудоумию?
– Хочу поговорить с тобой, батюшка, о вере.
Алма удивился.
– Что со мной, убогим, о вере разговаривать? Я так верую, как учат древние отцы и великий Никель. Я кто? Персть на могиле пресвятого Морония, грязь под ногтями премудрого Никеля. Я не имею своего ума, но живу учениями и наставлениями этих преславных людей.
– Ты, отче, давно живешь на свете, многое повидал. Может, расскажешь о прежней русской вере?
– О нашей старой вере? Да, я в ней рожден и воспитан, но могу сказать только одно. Раз царь и патриарх веру переменили, значит, прежняя вера была плоха. Не нам, гнусным червям, рассуждать о деяниях великих государей. Мы должны им во всем повиноваться. На то они, умные люди, и поставлены над нами, мерзкими слизняками, чтобы различать, что для нас хорошо, а что нет. Ежели каждый человек своим умом заживет, что будет? Нашему царству наступит конец. Посему, радость моя, и ты отложи юношеское высокомерие и покорись воле старших.
– Выходит, твои деды и прадеды, исповедовавшие старую веру, ошибались?
– Вестимо, ошибались! Глупы были и не смыслили наши отцы, неученые люди были. Они грамоте не умели. До нынешнего патриарха не было на Куличках ни истинного просвещения, ни истинной учености. Жили, верили и молились по старым книгам, порченым и путаным. Святейший Никель просветил нас светом истинного знания. Призвал чужестранных учителей, и они вывели нас из мрака неведения.
– Чем старая вера отличается от новой?
Этот вопрос озадачил Алму.
– Раньше наши книги были с опечатками, описками и ошибками. А заграничные учителя их исправили. И теперь наша вера ничем не хуже прочих. Но зачем, свет мой, обсуждать различия вер? Старшие говорят нам, как верить. И мы, жалкие мокрицы, должны им подчиниться. Паки и паки говорю тебе, оставь малолетнее тщеславие и доверься более мудрым и опытным.
– А ежели они ошибаются?
Ужас исказил сморщенное личико Алмы.
– Что ты говоришь? Как могут ошибаться царь и патриарх? Они же наши отцы. Разве отцы желают зла своим детям? Не будем более обсуждать это, радость моя. Давай-ка я тебе наговоренного маслица дам.
Но царевич отказался от масла и расстроенный пошел к друзьям.
«Что же это такое? – думал он. – Кого о вере ни спросишь, все заводят речь о смирении и покорности. Мол, слушайся старших, они не обманут. А мне патриарх Никель не внушает доверия. Я не могу покориться его воле. Как быть?»
Демьян и Кудеяр спали. Иван растолкал их и сказал, что надо уезжать из обители.
Атаман заворчал:
– Я так и знал, в этом священном кабаке нам нечего делать. Поэтому и удивился, когда мы сюда заехали. Могли бы остановиться на любом постоялом дворе и так же бессмысленно провести время.
Быстро собрались и пошли на конюшню седлать лошадей.
Казначей, узнав, что гости уезжают, приказал надавать им в дорогу еды и питья. Он сам проводил путешественников за монастырскую стену, извиняясь, что архимандрит так и не принял их.
– Велик и труден подвиг отца Нефия. Никто из братии не может сравниться с ним. Все силы
