вечера мудренее. Давай уже спать. Спокойной ночи.
– Заснешь тут после того, что я услышала… Ты – жестокая. Тебе совсем не жаль Володю? Сначала пообещала, а теперь в кусты? Ты же ему сегодня обещала перевести деньги!
Я, ни слова ей не сказав, вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.
9
Марина вместе с актрисой нашего театра Вероникой Самсоновой поселилась на время у Володи Сазыкина. «Поживем с ним, чтобы он не спятил», – так объяснила она мне во время перевязки, которую ей делала приглашенная хирургическая медсестра. Я, глядя, как розовый шов заливают пенящейся перекисью и промокают марлевой салфеткой, почувствовала, как и у меня словно пощипывает кожа в том же месте, что и у Марины. Я заплатила медсестре, помогла Марине собраться, вызвала ей такси и отправила к Сазыкину.
Наконец-то я могла побыть дома одна. Лева был на работе, но уже пару раз звонил, спрашивая, как я.
Мне же надо было все хорошенько обдумать. Подслушанное мною той ночью не давало мне покоя. «Он ведет себя просто идеально, типа, влюблен… Конечно, мне непросто видеть, как они обнимаются, а уж когда закрываются в спальне, то и вовсе выть хочется, но я понимаю – так надо…» – не давало мне покоя. Как произнесенное ею гладко ложилось на нашу схему отношений: Лева ведет себя идеально, делает вид, что влюблен в меня, хотя на самом деле они с Мариной сговорились… У них заговор. Но о чем? Я старалась рассуждать об этом отстраненно, потому что допустить, что мой Лева, в объятиях которого я так сладко спала, на самом деле делает это через силу, играя роль влюбленного, я просто не могла! Он – крупный бизнесмен (я все-таки нырнула в интернет по его душу, успокоилась), а не актер, как та же Марина. О чем они могли бы договориться? Самое невероятное, что приходило в мою голову, – они знают гораздо больше о наследстве, вернее, о его размере, и план их заключается в том, чтобы Лева женился на мне, а потом они с Тряпкиной убили бы меня, и тогда все досталось бы им, пока еще самым моим близким людям.
Лара, да ты спятила! Вот так сказала я себе, пугаясь собственной фантазии. Но я же не сошла с ума? Я же это слышала! Нет, что-то здесь было нечисто. И это «нечисто» отравляло мою жизнь. И вот чтобы разобраться во всем, мне теперь просто необходимо было отправиться в Париж.
Новость, которую мне сообщила Марина по телефону, что Жору Логинова арестовали по подозрению в убийстве Сони, просто взорвала мой мозг. Жору невозможно было представить убийцей! Однако все улики были против него.
– Лева, но если это он убил Соню, то зачем ему было так подставляться – звонить ей по телефону, вызывать на улицу… К тому же он засветился на двух камерах, установленных на козырьке подъезда и напротив дома, на крыше табачного киоска. Разве человек, планирующий убийство, поступил бы таким образом? К тому же Соня по телефону могла предупредить его, своего тайного любовника, что дома гости – Лара с другом и Марина… И вот в этих сложных обстоятельствах решиться на убийство? Это что же такого могло между ними произойти, чтобы он решил избавиться от нее? Жора не женат, он свободный мужчина и может встречаться с кем угодно. Очередной звонок Марины, поселившейся у Сазыкина и собирающей все сплетни, которые стекались к ней отовсюду, внес немного ясности в отношения Сони с Жорой. Соня была беременна, на третьем месяце. Возможно, от Жоры. От Володи-то ей забеременеть не удавалось, хотя они прожили больше десяти лет в браке. Неужели Жора так испугался грядущих перемен в жизни, что убил свою любовницу? Но ведь все в театре знали его как милого и доброго человека. Такие, как он, любят детей и не убивают женщин. Это был вообще какой-то абсурд!
– А что, если Соню убила соперница, какая-нибудь актриса из вашего театра, которая целый день дожидалась ее где-нибудь на верхнем этаже? Она могла войти, предполагая наличие камер снаружи, переодетой в мужчину и, находясь где-нибудь этажом выше, подслушала телефонный разговор Сони с Жорой, а потом набросилась на Соню и… – Разговор происходил за ужином. Я хоть и старалась делать вид, что ни в чем не подозреваю Леву, но все равно внутри меня все дрожало.
– Окно находится между этажами, – заметил Лева. – Соня, поговорив со своим любовником, должна была пойти к лифту, все-таки восьмой этаж. Думаешь, что эта соперница набросилась на нее и потащила к окну, предварительно его открыв?
– Окно могло быть открыто… Да оно наверняка было открыто.
– Ты знаешь, кстати, вот это открытое окно и могло спровоцировать убийцу именно… Возможно, никто никого к окну не тащил. Скорее всего, убийца пригласил Соню просто для разговора. Она сама спустилась, и вот тогда-то все и произошло.
Мое подсознательное кино выдало мне такой сюжет: Лева, остававшийся на время без присмотра в квартире (Марина могла отойти в туалет или на кухню), выбегает в подъезд вслед за Соней, хватает ее за ворот куртки, тащит к окну и, подхватив ее на руки, выбрасывает в окно…
Я от ужаса поперхнулась чаем. Лева заботливо похлопал меня по спине. Чего только не придумаешь, пребывая в полном неведении, терзаясь сомнениями и к тому же находясь в эпицентре невероятных трагических событий!
Я, прокашлявшись, тряхнула головой, словно это могло помочь сбросить с себя грязноватые и опасные подозрения. Лева не может быть чудовищем. Я сердцем чувствовала, что он – мой человек. Что у него широкая душа. И что он любит меня.
Но отрава сомнений все равно проникала в самое сердце. Кульминацией моего отчаяния стала и другая картинка, возникшая в моем воображении так некстати, когда Лева обнял меня: Лева с Франсуа распивают коньяк… Уж не он ли спаивал нашего молодого нотариуса, подцепив его где-нибудь по дороге ко мне из аэропорта? Если Лева с Мариной заодно, а Тряпкина давным-давно прочла адресованное мне письмо Франсуа, которым он сообщал мне о завещании, то, может, так все и было? Может, вообще все они против меня – втроем? Фантазия моя разыгралась не на шутку. И как раз в этот момент мне позвонила Марина и сообщила, что следователь разрешил нам покинуть пределы страны – конечно, подозреваемый-то задержан!
– Так что, дорогая, – радостно щебетала она в трубку, – можешь покупать билеты хоть на завтра! А я лечу к себе, мне же нужно собраться! Как-никак в Париж летим!
– Ну ладно… – кисло отреагировала я на ее щенячий восторг по поводу предстоящей поездки. – Сейчас займусь этим.
– Да, вот что еще… Подожди минутку, сейчас дам трубку Володе…
И я услышала голос режиссера:
– Лара? Привет. Это Сазыкин.
– Да я уже поняла. Как ты, Володя? Ты держись. Сам знаешь, трудно подобрать слова, чтобы как-то поддержать человека в его трагедии. Но я искренне тебе соболезную.
– Спасибо, родная.
Это слово, «родная», полоснуло меня, как если бы он меня матерно обозвал. Что-то неестественное было в этом, непонятное. Я ему не родная. Да я ему вообще никто. Разве что мешок с деньгами.
– Ну, ладно, крепись. Если что понадобится, звони, не стесняйся… – Я хотела было отключить телефон, нарочно, как если бы не понимала, почему вдруг стала для режиссера такой родной и дорогой. Но он не позволил
