Впрочем, это лучше всего сделать ночью, когда вокруг обломков постамента мелеет поток машин и угрюмые тени ложатся на окрестные дома.
Рома Воронежский
ДЫМ
Дядя Вова был дым. Он летал, клубился и издавал запах. Все морщились при виде дяди Вовы, потому что он был противный дым. Все открывали форточки, чтобы дядя Вова поскорее вылетел, и зажимали носы. Дяде Вове это, естественно, не нравилось, и он решил с этим бороться. Первым делом он купил себе новый костюм и почистил зубы. Потом вставил в петлицу цветочек, причесался и отправился в гости. Все отнеслись к нему очень мило, кроме собачки, которая все время фыркала. Но когда уже подавали десерт, из кухни потянуло, и дядя Вова рассеялся. Костюм же его так и остался там. Он и сейчас висит в шкафу, а хозяйка с удовольствием пересказывает подругам таинственную историю о человеке, который был дым.
ДНЕВНИК ОДНОГО ДИВАНА
1.09. Сидел Саша. Большая, теплая задница.
2.09. Спало двое. Нет, просто спало.
3.09. Пришло семь человек, уселись и смотрели «Пятый элемент».
4.09. Спала Лена. Мне понравилось.
5.09. Две маленькие девочки затеяли на мне битву.
6.09. Пьянка. Какая-то сволочь пролила на меня апельсиновый сок и прожгла бычком спинку. Я чуть не треснул.
7.09. Опять сидел Саша. У него с Леной любовь. У влюбленного задница теплее, я заметил.
8.09. Весь день чесалась ножка.
9.09. Были Саша с Леной. Мне очень понравилось.
10.09. Опять пьянка, опять сок.
11.09. Лена не такая теплая. Кажется, она вовсе не так любит Сашу, как говорит.
12.09. Саша сидел один и смотрел «Пятый элемент». И чего они в нем нашли? По-моему, фуфло.
13.09. На мне произошла бурная сцена с выяснением отношений.
14.09. Какое счастье, что я диван!
15.09. Нет, все-таки как я счастлив, что я диван!
16.09. Хорошо быть диваном.
17.09. Просто отлично.
АГЕНТ 007
— Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд. Наша компания поздравляет вас с праздником и предлагает купить по специальной цене…
— Пошел вон отсюда!
— …зубные щетки. Посмотрите, такие щетки в магазине…
— Уйди! Сгинь! (Достаю пистолет.)
— …стоят сорок рублей, а мы их продаем…
— Умри! (Стреляю.)
— По тридцать… (Уклоняется от выстрела)
— Получай, гад! (Стреляю.)
— …рублей. Но сегодня… (Уклоняется от выстрела)
— Ах ты ж с-с-сволочь! (Стреляю еще раз. Мы с Энни запрыгиваем в вертолет.)
— …в честь праздника… (Вертолет взлетает. Бонд цепляется за шасси.)
— Гад! Пиявка! (Пытаюсь ногой ударить его по пальцам.)
— …мы предоставляем специальную скидку! (Подтягивается и влезает в кабину.)
— Сукин сын! (Пытаюсь дать ему по морде)
— Всего по пятнадцать рублей за одну щетку! (Бонд хватает меня за шиворот и выбрасывает из вертолета)
— А-а-а-а-а-а! (Падаю.)
— Но если вы возьмете две… (Презрительно кричит вдогонку.)
— Ай! (Приземляюсь.)
— То я уступлю вам их за двадцать рублей. (Улетает с Энни.)
— Подонок! (Встаю и, хромая, направляюсь к вилле.)
КУКЛА НАСЛЕДНИКА
Жила-была кукла наследника. И захотелось ей как-то солененьких грибочков, таких, знаете ли, с рыжими шляпками и тоненькими, как экономический кризис, ножками. И еще ей очень захотелось соленых огурцов, только соленых, а не маринованных. И холодца с хреном. Ну а под такую закуску захотелось кукле также выпить водочки. И вот, когда наследник уже лег спать, кукла расстелила газетку (прошлогоднюю «Из брюк в руки»), расставила на ней тарелки, бутылку и села выпивать да закусывать.
На следующее утро наследник, проснувшись, позвал куклу. Кукла вошла в комнату пошатываясь минут через несколько. Вид у нее был помятый. Воспаленные глаза сквозь рыжую щетину бессмысленно уставились на наследника.
— Опять нажралась? — грозно спросил наследник.
Кукла промямлила что-то невразумительное и осела на пол. Наследник обреченно махнул рукой и задумался о своей горькой судьбе.
А в это время Антон Павлович Чехов рассматривал каштан во дворе, размышляя, не сочинить ли про него что-нибудь.
ЧТО-ТО ПРО ЖИЗНЬ
— Ну, вот ты уже и совсем большой, — сказал отец и отпустил меня.
Я пролетел четыре этажа и зацепился носом за девицу, развешивавшую белье.
— Привет, — сказала она улыбаясь. — Может, чаю?
В общем, остался я у нее жить. Жили мы долго и хорошо. А когда настала пора умирать — умерли.
Жизнь, которую мы прожили, я бы оценил на четыре балла, пожалуй. Поскольку прожили мы ее замечательно, но с некоторыми оплошностями. Так, например, я несколько раз сжег сковородку. А один раз забыл в такси плеер. Но в целом, все прошло гладко.
Линор Горалик
СКАЗКИ ДЛЯ НЕВРАСТЕНИКОВ
Настику
1
Жили-были братик и сестричка, и один раз на Новый год родители подарили им хомячка. Хомячок был маленький, рыженький, он умел подавать лапку, и дети его очень любили. Братик и сестричка сделали хомячку уютную клетку, постелили в ней мягкий коврик из старого полотенца и всегда следили, чтобы у их хомячка была в поилке чистая водичка. Детям очень нравилось, когда их хомячок хорошо кушал, и они старались приносить ему ту еду, которую хомячок любил больше всего. Хомячок ел и зернышки, и яблоки, и тыквенные семечки, и кабачки, и сыр, но больше всего ему нравился мелко нарезанный овощной салат. Когда дети это поняли, они очень обрадовались и теперь каждый день мелко резали для своего хомячка овощной салат. От салата хомячок стал очень быстро расти, и уже через неделю пришлось переселить его из клеточки в коробку из-под телевизора. Дети продолжали не чаять души в своем хомячке, но салату ему требовалось все больше и больше, через месяц хомячок каждый день съедал уже целую выварку мелко нарезанного овощного салату, и детям пришлось забросить уроки, чтобы с трех часов дня становиться к столу и вместе мелко резать для хомячка овощной салат. Очень скоро, когда хомячок уже занимал всю детскую, а сами дети переселились жить на балкон, братика и сестричку выгнали из школы за неуспеваемость. Сестричка немножко поплакала, а братик сказал: «Ничего, зато у нас есть наш хомячок, мы ему нужны, и он никогда нас не покинет. Скоро полдень, идем, нам пора на кухню — мелко резать нашему хомячку овощной салат». Когда дети дорезали первую цистерну салата, к ним на кухню пришли мама и папа, и папа сказал: «Дети, вам уже почти по тридцать лет и пора понять, что ваш хомячок — никакой не хомячок, а страшный и ужасный Salad Monster, о котором даже писали в журнале „Афиша“. Мы должны выгнать его — или он съест ваши молодые жизни вместе с мелко нарезанным овощным салатом». «Нет, — сказали братик и сестричка, — вы не можете заставить нас разлюбить нашего хомячка!» И они сбежали из дома, a Salad Monster ехал за ними на подъемном кране. Братик и сестричка сняли маленький-маленький домик далеко за городом, а прилегающий к домику пустырь обнесли высокой чугунной решеткой, которую Salad Monster мог погнуть, но не сломать. Теперь братику и сестричке было уже за шестьдесят, они просыпались на заре и сразу шли резать салат, чтобы к вечеру свалить его в конце пустыря огромной кучей, от которой к полуночи не оставалось и следа. Здоровье у братика и сестрички было уже не то, что раньше, к вечеру они еле держались на ногах, и однажды сестричка, глядя на свои мозолистые руки и слушая, как Salad Monster за окном ураганом сметает с таким трудом нарезанный овощной салат, сказала братику: «Знаешь, я, кажется, не люблю больше нашего хомячка». Братик обнял свою сестричку морщинистой рукой и сказал: «Мне тоже бывает трудно. Но мы нужны ему, он от нас зависит. Мы не можем его бросить». И правда, Salad Monster совершенно не мог жить без мелко нарезанного овощного салата; если ужин задерживался хоть на час, Salad Monster падал на землю, глаза его закатывались и он тяжело дышал в предчувствии верной смерти.
Но вот однажды в домик, где жили братик с сестричкой, пришло грустное-грустное письмо: их мама и папа умерли. «Я поеду на похороны, — сказала сестричка, — а ты оставайся с хомячком. Справишься ли ты один с нарезанием такого большого количества салата? Это будет непросто!» «Я не буду спать пару ночей, не страшно, — сказал братик, — только ты возвращайся поскорее». «Это займет не больше трех дней», — ответила сестричка и уехала. А ночью братик очень тяжело заболел. Он лежал в бреду и в жару, и ему все время казалось, что хомячок громко стонет за стенкой дома, умирая в страшных муках, и он порывался встать и побежать мелко резать хомячку овощной салат, но тут же обессиленно падал на кровать. Он пришел в себя только через три дня, и первой его мыслью была страшная мысль о том, что хомячок умер. Собрав все свои силы, братик добрался до окна, ожидая увидеть страшную картину, — но Salad Monster был на месте и преспокойно смотрел сквозь решетку на далекие огни города. Но самым удивительным было то, что Salad Monster уменьшился почти вдвое! Когда сестричка наконец вернулась с похорон мамы и папы, братик кинулся к ней и закричал: «Сестричка, сестричка, наш хомячок жив-здоров и без мелко нарезанного овощного салата — он просто уменьшается в размерах!» «Да, — сказала печальная сестричка, — когда я стояла над свежей могилой наших мамы и папы, я поняла, что у нас был никакой не хомячок, а тот самый Salad Monster, о котором писал журнал „Афиша“, и он съел наши молодые жизни с мелко нарезанным овощным салатом». И тогда братик заплакал, а сестричка взяла ружье и выстрелила прямо через окно, и Salad Monster упал на землю без единого звука, а дряхлые братик и сестричка поковыляли наружу и подошли к нему, и присели на корточки, и увидели, что перед ними лежит разорванный пулями рыженький хомячок и передняя лапка у него приподнята, как будто он хочет поздороваться. И тогда сестричка зарыдала, закрыв лицо руками, и сказала братику: «Боже мой, что же я натворила!»
