- В этом случае на страховку могли бы, наверное, претендовать наследники вашей жены.
- Наследники моей жены? - Подсудимый несколько оторопел.
Да, у его жены есть брат и сестра; сестра - замужняя, брат - женатый, у обоих - дети.
- Пускай, я не возражаю.
Впрочем, подсудимому неприятно говорить о смерти жены. Разговоры такого рода кажутся ему в данном контексте непозволительными.
- Ваших наследников также нельзя сбрасывать со счетов. Все зависит от обстоятельств, - сказал прокурор.
Его наследники? У него нет никаких наследников. Голос подсудимого прозвучал на редкость уверенно.
- Как же так? Возьмем, к примеру, вашу матушку. Она, кстати, ваш прямой наследник.
Подсудимый явно испугался. Секунду даже казалось, что он теряет самообладание. Но потом он все же быстро взял себя в руки; пожалуй, лишь по нарочитому спокойствию, с каким он отвечал прокурору, можно было заметить, что он в замешательстве. Подсудимый сказал:
- У моей матери - собственное состояние. В финансовом отношении она человек обеспеченный. Суд может в любое время навести справки и удостовериться в этом. Ей, стало быть, не надо ждать моей смерти, чтобы получить средства к жизни.
Председатель прервал диалог подсудимого с прокурором. Вопрос о наследниках подсудимого чисто гипотетический. Хочет ли господин прокурор уточнить какие-либо детали, связанные со страховым полисом?
Да, он намерен задать еще один вопрос.
- Скажите, подсудимый, была ли также застрахована ваша жена?
Нет, зачем ему было страховать жену?
Адвокат попросил слова.
Он считает этот момент подходящим для того, чтобы обратить внимание суда на нижеследующее: его подзащитный не только застраховал свою жизнь в пользу жены на большую сумму, но, сверх этого, уже много лет назад перевел все свое имущество, например дом, на имя супруги. Тем самым он продемонстрировал заботливость и показал, что питает к жене неограниченное доверие. Трудно проявить большее благородство.
На это прокурор ответил, что сообщение адвоката будет с благодарностью принято к сведению. Что касается истолкования сего факта, то он оставляет за собой право сделать это несколько позже.
Подсудимый сказал, что суд пытается излишне осложнить мотивы его поступков. Дело обстоит куда проще. Имущество его не интересует, потому он и возложил это бремя на жену. Ну а насчет страхового полиса все тоже легко объяснимо: мужья чрезвычайно редко страхуют своих жен. Каждому мужчине претит сама мысль о том, что он может извлечь выгоду из несчастья с женой, даже если эта выгода совершенно законна с любой точки зрения. Кроме того, процент женщин, которые переживают своих мужей, намного выше, чем процент мужчин, переживающих жен, - статистика это давно установила. Посему вполне естественно, что каждый мужчина заботится о благополучии жены после своей смерти, стараясь создать для нее хотя бы видимость надежности.
- Надежности, в которую сами вы не верите, - заметил прокурор.
И опять же это не так существенно. Господин председатель суда был столь любезен, что назвал его раньше "маклером, внушающим доверие". До тех пор пока человек занимается бизнесом, в который никак нельзя верить, он обязательно должен овладеть искусством внушать веру. Ему было очень важно, чтобы и его жена верила. Он облегчал ей жизнь в настоящем в той мере, в какой сумел снять с нее заботу о будущем. Пусть все это и было кажущимся.
- По-видимому, однако, вашей жене это не помогло и в настоящем, сказал прокурор не без ехидства.
- Это помогает только лишь на несколько секунд, - согласился подсудимый.
Председатель суда постучал карандашом по столу и напомнил прокурору и подсудимому, что им не стоит отвлекаться от существа вопроса и тем запутывать ход судебного следствия. Сейчас речь идет лишь о том, чтобы воссоздать картину дня, а главное - картину тех часов, которые предшествовали "прорыву в то, от чего никто не застрахован".
Звонила ли в тот день подсудимому жена на работу?
Да, звонила.
Был ли такой звонок необычным?
Собственно, жена звонила ему каждый день.
Существовал ли для ее звонков особый повод?
Чаще всего повод был один: жена просила его привезти что-нибудь, чего нельзя было купить за городом.
Почему жена не давала подсудимому поручения утром, до его ухода из дома?
Наверно, забывала. Или же только днем выяснялось, что ей не хватает чего-то. Иногда, впрочем, она уже утром просила его купить кое-что, а потом звонила по телефону, чтобы напомнить еще раз.
Не может ли подсудимый сказать, о чем жена просила его в тот день?
Н-нет. Или все же... Если он не ошибается, жена хотела, чтобы он купил бумажные фильтры для кофе, да, да. Фильтры определенного размера, которые не продавались в магазине Кремера у них на станции. Кажется, номер 102, но он не вполне уверен.
Председатель суда подтвердил это показание. Маленький пакет с двумя пачками кофейных фильтров был найден. Пакет так и не развернули.
Его жена, видимо, не успела это сделать.
- Гм, это, конечно, тоже возможно.
Прокурор взял слово и спросил:
- Как вы объясняете тот факт, что в кухонном шкафу было обнаружено еще семь непочатых пакетиков с такими же точно кофейными фильтрами и еще восьмой пакетик, который оказался вскрытым, но в котором еще находилось более двадцати фильтров?
Подсудимый слегка улыбнулся. В шкафу, вероятно, был небольшой склад, о существовании которого он и не подозревал, ведь он почти никогда туда не заглядывал. Но даже если бы он случайно узнал это, то не показал бы виду; пусть жена по-прежнему считает: он верит в необходимость срочного приобретения кофейных фильтров. Конечно, он мог сам догадаться, что так много фильтров в хозяйстве не уходит.
- Вы никогда не говорили об этом с женой?
- Нет, предпочитал не затрагивать эту тему.
- Спасибо, - поблагодарил прокурор.
Адвокат хотел что-то спросить, но ему помешал председатель суда, который сам взял слово.
- Так, - заметил он, - фильтры были лишь предлогом?
- Да, и фильтры, и все остальное тоже, - согласился подсудимый.
Все остальное? Что это, собственно, должно означать?
Вся эта форма бытия. Нельзя только, чтобы это замечали другие. Людей можно испугать, а пользы - никакой. И прежде всего не следует обращать внимание на такие мелочи, как эти фильтры; иначе преждевременно рухнет вся постройка. Мелочи - самое опасное.
Как так? Почему мелочи?
Вероятно, потому, что мелочей ужасно много и обо всех них не упомнишь, как раз мелочи создают непосредственную опасность, и именно тогда, когда ее меньше всего ждешь.
Была ли у вашей жены какая-нибудь явная причина не доверять вам?
- Мне? - с удивлением воскликнул подсудимый.
Ну хорошо, продолжал председатель суда после короткой паузы. Фильтры и прочие поручения были, значит, только для отвода глаз, предлогами для телефонных звонков. В действительности жена хотела проверить, находился ли подсудимый в своей фирме.
В фирме? Какое отношение это имеет к фирме? Ведь и фирма была лишь предлогом.
Ладно, не стоит спорить. Иначе мы запутаемся в предлогах.
Да, так оно и есть, согласился подсудимый.
Но ведь подсудимому необходимо было время от времени посещать клиентов? - спросил прокурор, очевидно пытаясь помочь председателю суда нащупать нить.
Разумеется, без этого при его занятии не обойдешься. Он имеет в виду личные контакты. Почти каждый день приходилось посещать клиентов.
Ну а если как раз в это время звонила жена? Что тогда?
Чаще всего он предупреждал жену заранее, какие визиты предстоят ему в означенный день. А в крайнем случае оставлял в конторе адреса и номера телефонов клиентов; таким образом, жена всегда могла его разыскать.
Случалось ли и впрямь жене звонить клиентам?
Да, такое тоже случалось.
И ему это было неприятно. Не так ли?
Но почему же?
Клиенты, видимо, удивлялись?
Да нет же. Возможно, они думали, что жена помогает ему вести дела и звонит, чтобы передать какое-нибудь важное сообщение. Ничего другого они не могли предположить. Что же касается его самого, то он заранее считался с такой возможностью, знал, что жене время от времени необходимо услышать его голос, хотя он ее, как уже говорилось, по мере сил старался предупредить о каждом своем шаге.
По мере сил?
Да, по мере сил. Ведь речь идет только лишь о тех предлогах, о которых говорят вслух, и о тех распоряжениях, которые можно отдать; о том, что случается, так сказать, за кулисами обыденного, можно лишь гадать, день и ночь гадать. Обсуждать неопределенное, как мы обсуждаем что-либо достоверное, было бы недостойной уловкой.
Может ли он перечислить неожиданные случаи, назовем это случаями, которые произошли в их жизни? Если может, стало быть, понятно, почему его жена так боялась.
Неожиданные? Но ведь это не было неожиданным. Наоборот, они как раз ждали этого, день и ночь, как он уже говорил. Вот почему жена всегда звонит ему по телефону. Хочет установить, на месте ли он или все уже началось. Конечно, прямо об этом нельзя спросить, не положено; хотя бы потому, что никто не мог знать - ни он, ни жена, - что именно должно произойти. Вот и получается, что для их разговоров годился любой предлог, в том числе и кофейные фильтры.
