резко открыл глаза и метнул в сторону друга тёмный взгляд.
– Какого чёрта ты тачку тормознул?
Суровый посмотрел в зеркало заднего вида. Машины охраны, сопровождающие их, синхронно сбавили скорость.
– На тебе лица не было, – объяснил Руслан. – Произошло что-то? Боли или…
– Ты дебил, да? – разозлился Суровый, выйдя из себя. – В порядке всё! Просто пытаюсь не разнести всё из-за злости. А если ты сейчас же с места не тронешься, то и тебе по глупой башке прилетит. Гони в клинику!
– Да пожалуйста!
Руслан резко надавил на газ, машина сорвалась с места.
– Доволен? – рыкнул друг.
– Весьма, – огрызнулся Суровый. – Осталось только под себя сходить от радости.
– Всё образуется. Ты уже живчик! – приободрил Сурового Руслан.
* * *
Перелёт в Германию прошёл хорошо, как и запланировали, без неприятных сюрпризов. В аэропорту Сурового уже ждала бригада медиков из медицинского центра, специализирующаяся на лечении ожоговых больных. Сурового сопровождал Руслан. Вот же навязался, неохотно думал Суровый. Но внутренне был рад его присутствию, хоть и собирался отослать друга обратно в Россию. Нужно было приглядывать за совместным бизнесом, к тому же у Руслана забот со своим бизнесом хватало с лихвой.
Руслан проводил Сурового до медицинского центра, убедился, что друга разместили с комфортом и начали дополнительные обследования. Однако Руслан не планировал долго пребывать в Германии и как только убедился, что всё идёт по плану, собрался обратно в Россию. Воркотня чужого языка звучала непривычно для слуха Сурового. Он не знал немецкого языка и мог сказать разве что «Danke schön» и крылатую фразу из фильма для взрослых «Ja, ja, das ist fantastisch!»
Ни то, ни другое сейчас были не к месту. Рядом с Суровым остался переводчик, помогающий наладить общение с немцами и сопровождение с охраной. В свете последних событий Суровый не стал пренебрегать усиленной охраной. То же самое касалось не только него самого, но и всех точек, объектов. И, что самое главное, теперь его дом охраняли как военный гарнизон или дом самого Президента.
Безопасность его ребёнка и… Насти была на первом месте. Суровый позаботился о них даже раньше себя самого. Заботился даже на расстоянии. Суровый распорядился, чтобы Настя ни в чём не нуждалась: жила там же, где и прежде, не была ограничена ни в одежде, ни в передвижениях.
Суровый хотел, чтобы Настя и дальше жила по устоявшемуся режиму: посещала клинику, занятия для беременных и занималась плаванием. Тренер по плаванию продолжал приезжать в строго оговорённое время. Настя делала большие успехи в плаванье: Суровый мог насладиться тем, как тело девушки разрезает водную гладь бассейна в его доме и испытывал смешанные чувства, глядя на Настю.
Он одновременно и гордился ей, в глубине души: ей настойчивостью и упорством, с которым она осваивала новое, непривычное занятие. Сурового даже её стойкость восхищала.
И если бы не одно «но». Если бы не тот самый проклятый факт… Суровый, как мог, пытался игнорировать тягу к девушке, старался не думать о ней и не проверять постоянно, чем же она занимается. Выставлял границы, а потом поздним вечером, находясь в больничной палате, проверял перед сном, как живёт его подопечная предательница. Это стало своего рода традицией – после переговоров с подчинёнными, с работниками и коротким разговором с Русланом, интересоваться, как прошёл день у Насти. Вместо добрых слов и пожеланий спокойной ночи – тягучая, изматывающая тоска, желание приблизиться и невозможность сделать это прямо сейчас.
Больше всего Сурового беспокоило, что расследование зашло в тупик и грабители притаились, ничем не выдавая себя. Это было плохо… Но неужели он мог ошибиться в выводах? Суровый с маниакальным упорством проверил и Руслана, близкого друга, и Заура. Попросил покопаться во всём, что их касалось. Нет, оба мужчины были ни при чём. Настя твердила, что её подставили. Но остальные сотрудницы магазина трудились, как ни в чём не бывало, и ничем не выдали себя. Их тоже проверили.
Всё было чисто и всё указывало на Настю. Эта мысль обжигала Сурового и подстёгивала его. Находиться так далеко и бездействовать было невыносимо для Сурового. Он выполнял все предписания врачей и не роптал, желая как можно скорее поправиться.
На нём провели несколько операций по пересадке кожи и начали готовить к выписке, проводя необходимую терапию и процедуры. Оказывается, всё было не так страшно, как решил в самом начале Суровый, когда очнулся на больничной койке в России. То ли зарубежная медицина шла на десять шагов впереди отечественной, то ли сказывалось фантастически огромное желание Сурового вернуться как можно быстрее, но он шёл на поправку очень и очень быстро. Скорее всего, роль сыграло всё, вместе взятое.
После перенесённых операций Сурового оставили в медицинском центре на три недели, чтобы понаблюдать за ходом восстановления. Очередной осмотр у врача и новость, что Сурового скоро выпишут, совпала по времени ещё с одним важным событием, затронувшем мужчину глубже, чем он мог себе признаться.
Настя посетила клинику. Срок у неё уже был такой, что специалисты УЗИ без проблем смогли определить пол ребёнка. По распоряжению Сурового, все результаты осмотров и анализов направляли ему. Таким образом, Суровый, даже находясь на расстоянии в несколько тысяч километров от Насти смог узнать, что она ждёт… сына.
Он разглядывал чёрно-белый снимок на экране, едва заметно улыбаясь. Сын. Как он и говорил Насте, родится Наследник. Суровый вспомнил их с Настей шуточный спор и захотел повернуть время вспять, впервые пожалев, что не может изменить прошлое.
* * *
Настал момент, когда необходимо было возвращаться.
И до того мига, пока Суровый не ступил на родную землю, он и не представлял, что может так сильно соскучится по знакомым пейзажам, прохладному, сырому климату и… Насте, облик которой чудился ему всюду: в случайно увиденном рекламном буклете на тему материнства, в русоволосой девушке, столкнувшейся с ним в зале аэропорта.
Настя виделась Суровому во всём. Буквально всюду. И он, наплевав на первоначальные планы, отдал приказ водителю:
– Домой.
Суровый мог бы достать телефон и увидеть, чем занимается Настя. Даже ладони зачесались от такого желания. Но лучше он увидит всё своими глазами. Пока автомобиль катил по знакомым улица, Суровый чувствовал, что
