Таким образом, представление англичан о свободе сохранило в себе атрибуты сословных привилегий и ассоциировалось с исключительностью отдельной этнической группы. Ведь британская «система... делит все нации на свободные и несвободные в зависимости от того, похожи они на англичан или нет, и считает, что... английской свободе... предначертано властвовать над миром»[347]. Таким образом, англичане воспринимали себя как аристократическую нацию, как свободный народ по сравнению со всеми остальными народами, как расовое дворянство в мире простолюдинов («commoners», «низкого отродья», «the lesser breeds» по Киплингу). (Именно в Индии Киплинга, во время противостояния 1857 г., простые английские солдаты ощутили («народным чутьем», которое нацисты позже расценивали как «здоровое»), «что всех цветных, вплоть до самых безобидных с виду, надлежит бить по башке»[348].) Таким образом, британцы из всех слоев общества привыкли вести себя по отношению к иностранцам — совершенно независимо от их социальной принадлежности — как расовая аристократия. Презрение, а в некоторых случаях и откровенная антипатия к иностранцам, по всей видимости, являлись традиционной эндемической чертой англичан[349]. На этом основании немало немецких авторов (например, Фосс в 1921 г.) прославляли Англию в качестве воспитателя, в качестве постоянного, почти недосягаемого примера расового единства для Германии (Volksgemeinschaft[350]).
Ведь именно такой народной общностью расовой знати по британскому образцу должны были стать немцы: Альфред Розенберг «заверял [на нюрнбергском съезде партии 1937 г.], что немецкий народ обладает потомственной знатностью»[351]. Включение всех англичан независимо от сословной принадлежности в сообщество привилегированных сделало из них расовое единство[352]. Верховенство — единственно вследствие принадлежности к английскому народу, привилегированность всех англичан — только на основании того, что они англичане (таким образом «эгоизм и чувство солидарности отождествлялись»), должны были сделать их народ моделью национал-социалистического расового единства для немцев (чтобы они становились патриотами, «потому что это выгодно», как призывал Карл Петерс).
Особенно достойным подражания этот провозвестник расового единства считал чувство избранности, которое даже беднейшие англичане испытывали по отношению к иностранцам, — ощущение превосходства, которое он сравнивал с чувством превосходства людей над «гориллами и шимпанзе» [sic].
Карл Петерс был не единственным, кто придерживался подобной точки зрения. Один британский нищий, которому негр подал милостыню (приблизительно в 1905 г.), обратился к последнему со словами: «Покажи мне свой хвост, черный, как уголь хвост». Ханс Гюнтер одобрял веру англичан в то, что остальные люди занимают положение, близкое к животным, и советовал подражать в этом англичанам. «Эта сильная вера сделала их великими». А будущая британская вице-королева Индии в 1845 г. величала яванского вельможу Али Раден Салеха, жившего при кобургском дворе, не иначе, как «домашняя обезьянка». Оксфордский профессор Эдвард Фримэн 15/16 октября 1881 г., находясь в Ньюпорте, Род Айленд, США, заявил: «Негры, которые кишат тут повсюду... мои арийские предрассудки настраивают меня против них... Вы уверены, что они — люди? Слишком уж они похожи на огромных переодетых обезьян». А 6 ноября 1881 г., находясь в Итаке, Нью-Йорк, тот же самый профессор Фримэн признался: «Вид свободного негра... заставляет нас чувствовать некую арийскую неполноценность. Я уверен, что идея сделать из них свободных граждан была ошибкой. У меня мурашки бегут по коже... при мысли, что одна из этих огромных черных обезьян может... стать президентом»[353].
Подобное «здоровое расовое сознание» англичан должно было восхищать национал-социалистов. Коль скоро ни один немецкий институт не дал немцам общеобязательных образцов поведения — какие имелись в Англии[354] — «то неудивительно, что это столь выраженное свойство англосаксов произвело особое впечатление именно на немцев». (Поощрение королем Георгом VI (еще до его вступления на престол) общих лагерей для британской молодежи репортер «Volkischer Beobachter» однозначно квалифицировал как «национал-социалистское».) Здесь следует упомянуть и заявление о «воле [желании] национал-социализма создать это единство народа» в рамках «господства белой расы»[355].
С восхищением, а то и с завистью и со скрытым намерением дать образец для подражания в Третьем рейхе (в контексте того же «господства белой расы») немцам напоминали, что у англичан любой соотечественник как властитель имеет уникальные перспективы деятельности в рамках «управления своим миром»[356]. Благодаря этому «сохраняется и развивается... руководящее всем народом чувство повелителя... ставшее квинтэссенцией... англосаксонского расового инстинкта; сознание превосходства, которое особо привилегированные особы проявляли внутри своего же расового единства, но любой представитель нации — в отношении всех чужаков. Ничто так не способствовало сохранению и укреплению этого чувства, как привычка властвовать над цветными и проявлять при этом свойства вождей масс; в этом гигантская ценность управленческой деятельности в колониях как средства воспитания молодого поколения»[357]. Именно на Черном континенте Баден-Пауэлл, воспитатель молодого поколения, основатель и вдохновитель движения бойскаутов, смог увековечить на фотографии смерть африканца на виселице (причем виселицу он назвал «рождественской елкой»). Другую же казнь, на которой он не смог присутствовать, он нарисовал[358].
Наличие такой возможности показать свою власть над туземцами облегчало рядовым британцам необходимость подчиняться своим «лучшим».
Глава 3
АНГЛИЯ КАК ПРООБРАЗ РАСОВОГО ЕДИНСТВА (VOLKSGEMEINSCHAFT)
Человек является англичанином... потому превосходит других, принадлежит к классу властителей мира, каким бы... маленьким человеком он ни был.
Ханс Гримм
...Упорядоченность, подчинение и единство целого народа — извечная основа его сил.
Генрих Гиммлер. Выступление 8 декабря 1938 г.
ИЕРАРХИЧЕСКОЕ ПОВИНОВЕНИЕ И РАСОВАЯ СОЛИДАРНОСТЬ
Французская демократия опасна своей горячечной симпатией к ложному гуманизму. Любовь к расе у англичан зиждется на более прочных основах, чем... любовь к человечеству.
Чарлз Дилк. «Более Великая Британия», 1885 г.
Две расы, самые родственные друг другу и самые дисциплинированные в мире.
Дрюммон-Вольф, сентябрь 1939 г.
Именно в Англии самая бедная прослойка общества с давних пор отвыкла восставать против своей нищеты — и в компенсацию получила возможность надеяться, что она тоже принадлежит к высшей, английской расе. Эта надежда долгое время служила политическим капиталом страны. Именно в Англии исторически сложившейся традицией стало то, чего в Германии впервые добился Гитлер: мобилизация масс во имя контрреволюции. Именно в Англии стало реальностью то, что Адольф Гитлер (в одной из самых первых речей в качестве рейхсканцлера) назвал «первейшим долгом... имперского правительства»: «Привлечение... немецкого рабочего на сторону национального дела».
Тот факт, что у английского рабочего класса чувство патриотизма развито сильнее, чем у других, отмечал и ценил поборник империализма и анти-парламентаризма, верховный комиссар Англии в Южной Африке[359], лорд Альфред Милнер. Интересно, что среди английских рабочих враждебное отношение к иностранцам было (и остается) выражено гораздо сильнее, чем среди других слоев общества[360][361]. Однако и рядовой англичанин резко отрицательно относится к установлению каких-либо льгот для иностранцев. Как сообщило Би-Би-Си, даже сегодня (апрель 2001 г.) Британия, среди всех стран Европейского сообщества, наиболее враждебно относится к иностранным беженцам, и именно в Британии столь часты случаи насилия над ними. Ведь раньше от стэффордширского шахтера ожидали того, что он «бросит кирпич в приезжего за оскорбление, нанесенное тем, что у приезжего чужое лицо», — напоминал один историк. Именно британская чернь — состоявшая не в последнюю очередь из рабочих — срывала в 1900 г. митинги протеста против империалистической англо-бурской войны (таким образом судовые плотники демонстрировали солидарность нации против одного «пробурского» профессора[362]). Тем самым Англия показала пример «кипения (расистско-империалистической) народной души», в противовес (говоря словами Гитлера) «пацифистскому хныканью» интеллектуалов, продемонстрировала пример «инстинкта, здорового национального чувства» в противовес «дефективному» интеллекту.
