В начале лета 1613 года отряд шотландских наемников отправился в конном строю по варшавской шляхе через Минск и Могилев в Смоленск.
Просто невозможно было не только юному шотландцу, но и его старшим сотоварищам разобраться в смоленских делах и их месте в истории Речи Посполитой.
Потом Лермонт узнает, что по этой земле проходил знаменитый торговый путь «из варяг в греки», что Смоленское княжество владело Москвой и вместе с тремя другими входило в Белую Русь. Позднее смоленские князья дрались с Москвой, татарами, Литвой. Особенно князь Бельский,[47] белорусская шляхта, войдя в Великое княжество Литовско-Русское и став пленниками Витовта, считали Смоленск своим городом. Паны помещики нещадно угнетали русский люд. Если испанцы, англичане и голландцы превращали в рабов чернокожих, то польская, литовская, белорусская шляхта закабаляла своих поселян, делала из них «быдло». Люблинская уния 1569 года и Брестская церковная уния 1596 года вели белорусскую шляхту, явно предавшую свой народ, к ополячиванию, а значит, и к католизации. Трагедия обреченного белорусского дворянства усугублялась его постоянной борьбой с единокровными русскими братьями.
Но во всем этом Джордж Лермонт так или иначе разберется позднее, а пока он и другие наемники понимали в местных делах не больше, чем первые конкистадоры в делах инков или ацтеков.
Военные занятия наемников проходили под мощными стенами Смоленска на берегу Днепра.
Когда при Царе Борисе Годунове строили крепость, много поизвели леса вокруг Смоленска. Всюду на голом поле торчали неохватные пни, но тут и там все еще стояли уцелевшие великаны дубы из древних приднепровских урем. Один такой дуб с гротоподобным дуплом, в котором могли уместиться трое всадников, шотландцы, взявшись за руки, измерили и нашли, что толщина его на высоте груди человека достигает почти десяти обхватов. На стволе дуба виднелись следы безуспешных попыток человека свалить его — выдолбленные гнезда для ног лесорубов, взбиравшихся вверх и привязывавших себя к стволу. Топоры и пилы лишь покрыли могучую грудь богатыря неглубокими ранами. Этот гигант был, пожалуй, вдвое старше библейского долгожителя Мафусаила, дожившего до девятисот шестидесяти девяти лет.
— А у нас перед Фортингалом, — сказал Дуглас, гладя шершавую дубовую кору, — стоит тисс почти трех тысяч лет. Подумать только! Он родился за тринадцать веков до Иисуса Христа! И сколько из него луков сделали наши предки!..
— А мне отец рассказывал, — объявил Лермонт, — что в Америке растут секвойи, чей возраст доходит чуть не до пяти тысяч лет!
— Смоленск поляки и русские называют ключом-городом, — сказал как-то Дуглас. — А наш шотландский город-ключ зовется Стирлингом, и лежит наш Стирлинг, как ожерелье на шее Шотландии. У Стирлинга наш славный король Роберт Брюс,[48] имея менее половины воинов на поле битвы, вырвал победу у короля Англии — захватчика Эдварда Второго. В той битве отличился мой предок — Черный Дуглас, правая рука Брюса. Вот в той битве, на той земле и я охотно сложил бы голову во славу родины.
Они шли по берегу Днепра, но перед глазами у них были не русские лесистые холмы, а родные горы и реки.
— Брюс правил пятнадцать лет, — продолжал свой рассказ Дуглас. — Народ наш прозвал его добрым королем Робертом. А когда пришла смерть, он позвал Черного Дугласа и попросил доставить в Иерусалим его сердце в знак искупления его тяжкой вины перед Господом Богом. Черный Дуглас знал, конечно, о какой вине говорил на смертном одре его любимый король: в молодые годы он дрался в храме с Красным Комином, шотландским бароном, и убил его мечом перед алтарем. И вот лорд Иаков Дуглас по прозванию Черный отправился в Святую землю с сердцем великого Брюса. В Испании его едва не убили сарацины. В решающую минуту битвы он выхватил шкатулку с сердцем короля и швырнул ее в гущу неверных с громовым криком: «Иди вперед, Роберт Брюс, а Черный Дуглас за тобой!» Своим клеймором (шотландским двуручным мечом) он пробил себе дорогу к шкатулке с сердцем и пал на нее бездыханный. Но битва была выиграна христианским воинством. Рыцари бросились вслед за Дугласом, и впереди всех — сэр Саймон, прозванный впоследствии Lock-heart — Запри сердце.[49] Он доставил шкатулку с сердцем Брюса обратно на родину, ибо великий король полностью искупил свой старый грех в битве с неверными. Сердце Брюса навеки похоронено под алтарем в Мельрозском аббатстве. Вот почему мой герб и герб твоей матушки содержит окровавленное сердце — сердце Брюса…
Мыслимо ли восстановить почти через три с половиной столетия маршрут шотландско-ирландского отряда из Варшавы в Смоленск.
Итак, отправной пункт — Варшава — переправа через реку Вислу — Минск-Мазовецкий — Поляки — Седлец — Лосице — Павлув — Мокраны — Брест-Литовский — переправа через Буг — Кобрин (раньше город назывался Кобрынь) — Городец — Дроги-чын — Янув — Юхновиче — Пинск — от Бреста тянется болотистое Полесье, продвижение вперед замедляется — Парахоньск — Лунинец — Синкевичи — Житковичи — Копцевичи — Муляровка — Клинск — Калинковичи — Автюцевичи — Макановичи — Василевичи — Капоровка — Речица-на-Днепре — Гомель — Добруш — Злынка — поворот на север — Буда-Кошелово — Довск — Быхов — Могилев — Шклов — Орша — Красное — Смоленск — после недолгого отдыха — Витязи — Духовщина — Пречистое — Свиты — и конец пути — крепость Белая…
Сколько же дней длилось это путешествие по одичалому, разоренному краю, где еще продолжались, то тут, то там вспыхивали бои русских с поляками, казаками в Полесье, воровскими шайками поляков, мародерами всех мастей.
Как известно, Смутное время изобиловало предателями и изменниками во всех слоях населения, начиная с князей-бояр, перебежчиками на сторону Лжедмитриев, претендовавших на московский престол. Смутные времена продолжались не год и не два, а целых пятнадцать лет — с 1598 года, когда воцарился Борис Годунов, по 1613 год, когда судьба забросила Джорджа Лермонта в страну передравшихся русичей.
Кто не помнит проникновенные и незабвенные строки Лермонтова, брошенные, правда, в лицо другому наемнику и джентльмену удачи:
И что за диво?.. Издалека,Подобный сотням беглецов,На ловлю счастья и чиновЗаброшен к нам по воле рока…
Другой — поэт, Тютчев, дальний родственник Лермонтовых, порожденных Джорджем Лермонтом, восклицал:
Блажен, кто посетил сей мирВ его минуты роковые!..
Да, в роковые минуты, а вернее, годы оказался в нашей стране Джордж Лермонт. Война, революция, развал царства, построенного на крови Иваном Грозным, тираном из тиранов, всем деспотам деспотом. Страшными были восстания крепостных крестьян. Князья и бояре сшиблись со служилыми дворянами. Кровавый калейдоскоп самозванцев, негодных правителей, завоевателей ляхов. Осада Москвы полчищем во главе с беглым холопом Иваном Болотниковым. Тушинский вор и халиф на час Царь Василий Шуйский и признание бояр-предателей Царем Московским польского королевича Владислава, сына и наследника короля Сигизмунда III, которого русичи называли Жигимонтом, считая его самым страшным вражиной. Изменники бояре открыли врага Москвы и Кремля ляхам. Впереди маячили пожарища разинщины…
Среди самых главных кремлевских предателей был хозяин крепости Белой князь Бельский, коварный и алчный потомок Рюриковичей и ярославских князей. Бельские считали себя потомками тех Рюриковичей, которые называли себя Ярославичами, ведя свой род от Ярослава I Владимировича Мудрого (1019–1054 — годы правления, 978–1054 — годы жизни. Норманнский рыцарь Лермонт был его современником!) К этому же роду принадлежал и Александр Ярославич Невский (1252–1263, 1220–1263). Бояре Бельские и Шуйские правили фактически Москвой целое десятилетие (1538–1548), вплоть до воцарения Ивана Грозного. Этот тиран едва не покончил с Бельскими, когда знаменитый князь Курбский, родственник Царя, «от царского гнева бежал» к полякам. Его родственниками были и смоленские князья Ростиславичи. Родичами Бельских были князья Бельзские, Горчаковы, плодовитые Шаховские, Солнцевы-Засекины, Львовы, Хворостинины, с которыми будет лично знаться Джордж Лермонт.
Запутавшись в своих отношениях с семибоярщиной и польско-литовскими конкистадорами, один из князей Бельских бросил Москву и Белую и бежал со своей родины под крылья Польши и Литвы. Так променял он сильно потрепанного двуглавого орла на одноглавого «Ожела бялого», сиречь Белого орла, под знамена которого встал с шотландско-ирландским шквадроном[50] Джордж Лермонт…
Смоленск 1613 года был важным городом и первоклассной европейской крепостью на восточной окраине Великого княжества Литовского. Много раз переходил этот ключ-город из рук в руки. За два года до приезда шотландских наемников польско-литовское войско овладело Смоленском. В развалинах лежало «каменное ожерелье земли русской» — укрепленный при Борисе Годунове Кремль с тридцатью восемью боевыми трехъярусными башнями, увенчанными шатровыми багонами, и Смоленская крепость, по выражению русского летописца, «делали всеми городами Московского государства». Она не имела себе равных на Руси. В народе ее тогда называли Годуновской, хотя строил ее зодчий Федор Конь из недалекого города Дорогобужа. Высота до двенадцати ярдов, толщина пять ярдов. Таких крепостей Джордж Лермонт и в Лондоне, не то что в Шотландии, не видывал.
