Солдаты взвода привели Кагомова. Того пробивала мелкая дрожь.
– Я не виноват. Только хотел уровень топлива посмотреть, а в отсеке темно. Зажег бумагу, а она упала на днище. Хотел затушить, не успел, огонь сразу взялся. Ну я и растерялся.
Марин подошел к нему вплотную и спросил:
– А ты знаешь, что за подобный поступок я могу поставить тебя к стенке?
– Но я же не хотел поджигать.
– И как докажешь это?
– Никак. – Таджик опустил голову.
– В том-то и дело, что никак. А посему у меня есть все основания считать, что ты специально поджег БМП, рассчитывая, что ее подрыв уничтожит всю остальную технику. Колись, сука, кто приказал тебе вывести из строя часть батальона? На кого работаешь?
Кагомов упал на колени.
– Клянусь, товарищ лейтенант, все получилось случайно. Не убивайте.
Таджик понимал, что ротный вправе расстрелять его. На построении оглашался специальный приказ, который обязывал командиров от взводов и выше расстреливать без суда и следствия солдат, которые допустят серьезное нарушение дисциплины, не говоря уже о саботаже, дезертирстве, тем более предательстве.
За механика заступился Левченко:
– Не надо, Влад. Видел бы ты его глаза, когда он выскочил из люка. В них, кроме страха, ничего не было. Если бы он хотел подорвать БМП, то не орал бы, убегая, а втихаря бросил бы в десантный отсек горящую тряпку и спокойно отошел на бе-зопасное расстояние. А потом некому было бы проводить расследование. Списали бы технику, разослали бы выживший личный состав по другим ротам, а всю вину за произошедшее возложили бы на тебя или на всех офицеров.
Марин сплюнул и заявил:
– Черт с тобой, Кагомов, живи пока, но если…
– Такое не повторится! – сказал Кагомов. – Клянусь всем святым!
– Благодари своего взводного. Он тебе жизнь спас, рискуя, между прочим, своей.
– Ай, спасибо, товарищ лейтенант! – Кагомов был готов целовать руки Левченко.
Михаил отстранил от себя таджика.
– А ну прекрати! Ты же солдат.
– Да, спасибо.
Левченко взглянул на Логинова, тот подмигнул другу. Михаил понял смысл сигнала.
– Но так просто, Кагомов, ты не отделаешься.
– Готов понести любое наказание, товарищ лейтенант.
– Любое, говоришь?
– Так точно, но только, конечно, не расстрел.
– Расстрел тебе уже не грозит. Но сгноить на тумбочке вечным дневальным я вполне тебя смогу. Есть и другой вариант…
– Какой? – быстро спросил таджик, которому совершенно не хотелось постоянно находиться в наряде.
– Я думаю, литров десять хорошего крепленого вина или самогона решили бы твою проблему. Но пойло нужно сегодня. Чтобы снять стресс, полученный из-за твоего разгильдяйства! Что скажешь, Кагомов?
– Ай, согласен, конечно.
– На что? На наряды или на пойло?
– Ай, конечно, на пойло.
– Где возьмешь?
– В кишлаке. Самогон – не знаю, а вино в каждом доме есть.
– Оно денег стоит. Если думаешь силой взять, не советую. За мародерство расстреляем.
– Найду деньги. Что-то у меня есть, остальное у земляков возьму.
– Договорились. Вино принесешь в офицерскую комнату.
– Разрешите выполнять?
– Вечером. А сейчас хватай трос и лезь в воду. Или я за тебя еще и вытаскивать машину из водоема буду?
– Понял. Все сделаю как надо. Не беспокойтесь.
– Это ты беспокойся. Ступай, искупай вину.
– Есть!
Кагомов выполнил обещание. Вечером в комнате офицеров стояла десятилитровая канистра с крепленым вином. Надо признать, очень хорошим.
Спустя неделю в Арчу приехал заместитель министра обороны Таджикистана по боевой подготовке войск полковник Абдурахманов с группой офицеров. Проведя смотр личного состава и техники, они выехали на рекогносцировку, определили условный рубеж обороны батальона в районе четвертой, пятой и шестой пограничных застав, недалеко от городка Пархар.
Левченко и другие молодые офицеры впервые увидели афганские горы за рекой Пяндж, в отличие от таджикских, приветливых, темные, хмурые, скалистые, уходящие вершинами в белоснежные облака. Офицеры нанесли на карты линию обороны, указали расположение своих подразделений, обозначили сектора обстрела.
Левченко поинтересовался у комбата:
– С чем связаны эти действия, товарищ капитан? Со стороны Афганистана ожидается наступление душманов?
– Ну, ожидается или нет, а разведка установила, что моджахеды планируют прорыв на данном участке большими силами с целью захвата крупных городов. Ты же, наверное, слышал, что талибы мечтают создать единое мусульманское государство, в которое вошли бы и бывшие восточные республики Союза. Силы они скопили немалые. Конечно, все их планы обречены на провал, но кровушки они, если их не остановить на границе, прольют много. Поэтому-то нам и обозначили линию обороны. Двинутся духи реально на Таджикистан или ограничатся, как и прежде, ударами небольших формирований, покажет время. Лично я считаю, что не двинутся. – Маджитов сменил тему и спросил: – Это правда, что ты всю технику в Арче спас?
– Не всю, а только одну БМП, да и то ничего особенного не сделал, загнал в пожарный водоем, и все дела.
– А мне, командиру батальона, об этом, значит, докладывать не надо?
Левченко улыбнулся:
– Этот вопрос не ко мне. Я всего лишь взводный.
– Ладно, спрошу Марина. А вообще ты молодец, объявляю тебе благодарность.
– И как мне отвечать? «Служу независимому Таджикистану», правительство которого купило нас у Ташкента, как баранов?
– Можешь не отвечать никак. Интересно, надолго ли задержится здесь заместитель министра?
– А что ему у нас делать? В Душанбе спокойней, да и семья под боком.
– Ты прав. Никакого резона ему тут засиживаться нет.
– Да хоть бы и остался. Чем он мешает?
Маджитов скрипнул зубами.
– Терпеть не могу, когда штатное начальство начинает учить, как воевать. Сами разберемся.
Левченко согласно кивнул и заявил:
– Это точно!
Проводив начальство, Марин построил роту, минометную батарею и танковый взвод и зачитал переданный ему заместителем министра обороны приказ о постепенной замене солдат старшего возраста на молодых призывников. Эту новость партизаны восприняли с радостью. Но, как оказалось, не все.
После построения к Левченко подошел Орзу Азимов, таджик, которому перевалило за пять-десят.
– Командир, можно обратиться?
– Сколько раз вам говорить, что в армии можно только Машку за ляжку, а все остальное – «разрешите»!
– Э-э, какая разница?
– Чего тебе?
– Тут такое дело, командир. Я у себя на родине грабанул продовольственную базу и наверняка угодил бы в тюрьму. А тут мобилизация. Вот я и пошел в военкомат, чтобы уехать, пока милиция не загребла.
– В общем, скрылся от следствия, да?
– А что было делать?
– Зачем же грабил? Семье есть нечего было?
Таджик мотнул головой.
– Нет, семья не голодала. На дело меня подвязал местный авторитет, у него в Душанбе пара магазинов. А зачем покупать продукты, если их можно и так взять? Он нашел нас троих. Обещал неплохие деньги. Мы дело сделали, а он нам по сто долларов дал. С базы вывезли четыре грузовика с продовольствием.
Левченко усмехнулся:
– Да, отблагодарил вас коммерс по-царски. Но что ты от меня-то хочешь? Я не адвокат.
– Э-э, зачем адвокат. Хочу спросить.
– О чем?
– Как демобилизуют, я съезжу тихонько домой, посмотрю, как там и что, если милиция ищет, то вернусь. Назад возьмете?
– Тебе здесь что, колхоз? Приняли на работу, уволили, затем снова приняли?
– Командир, так мне податься будет некуда. В тюрьму не хочу. Без меня семье тяжело при-дется.
– Ладно, Орзу, решим твой вопрос. Все же не на курорт просишься, а на войну.
– Ай, спасибо!
Дня через два Азимов уехал, но вскоре вернулся.
Увидев его, Левченко спросил:
– Что, ищут до сих пор?
– Нет, слава Всевышнему, все обошлось. Оказывается, мобилизованным президент амнистию объявил.
– Так чего тогда приехал?
– Отблагодарить вас! – Азимов достал из-за косяка двери двадцатилитровую канистру пива. – Вот, угощайтесь. А я переночую и назад.
Левченко открыл канистру.
– Действительно пиво. На хрена ты, Орзу, тащил сюда эту кислятину? Ладно бы вино или самогон. Кому же нужно это пиво?
– На вино денег не было, а пиво хорошее, в Кулябе брал. Не успело прокиснуть.
Марин махнул рукой:
– Ладно, Азимов, ступай, но завтра с утра я тебя в части не вижу, понял?
– Ага, как не понять!
– И смотри, если дружкам привез спиртного, то лучше сразу сюда неси. Найду, прикажу задержать как диверсанта.
– Ай, клянусь, нет спиртного. Анаша есть. Немного, но на пару косяков могу дать.
– Иди ты знаешь куда со своей анашой!..
