И Осторий уже не улыбался. Отойдя в сторону, он оглянулся на стоящих возле лошадей безмолвных охранников.
– Центурион Макрон, уберите этих воинов и ваших слуг с дороги, распределите поровну по обоим флангам на расстоянии пятидесяти футов и не двигайтесь с места, пока я не отдам приказ. Остальным седлать коней и перекрыть тропу.
Катон и его спутники сели на лошадей и выстроились в ряд поперек тропы. Осторий некоторое время прислушивался, и, сев в седло последним, выехал вперед и остановился посреди дороги. Катон заметил, как рука губернатора сжала рукоять меча. Стук копыт слышался все отчетливее.
– Как думаете, сколько их? – с тревогой в голосе поинтересовался один из младших трибунов.
Кому адресован вопрос, понять было трудно, но Катон почувствовал, что молодого офицера надо приободрить. Префект имел достаточный опыт кавалериста и без труда определил примерное количество всадников.
– По-моему, не больше десятка.
Трибун успокоился и, следуя примеру командующего, положил руку на рукоять меча. От внимания Катона не ускользнула нервная дрожь в пальцах, и вспомнились собственные страхи, одолевавшие на заре военной карьеры в последние минуты перед битвой. Теперь все страхи остались в прошлом, но сохранились грызущее чувство тревоги и боязнь подвести товарищей. Особенно Макрона. А еще ужас перед перспективой остаться калекой после тяжелого ранения, став предметом всеобщей жалости и злых насмешек. От размышлений префекта отвлекла лошадь, попытавшаяся выйти из строя. Стиснув зубы, Катон пришпорил непокорное животное и заставил вернуться на прежнее место. А стук копыт звучал все ближе, и вскоре из тумана вынырнуло несколько теней, и послышался окрик на языке одного из местных племен. Первый всадник осадил коня, и за его спиной появился небольшой отряд.
Снова прозвучал вопрос на одном из местных диалектов, и Осторий, подняв в приветственном жесте руку, выкрикнул в туман:
– Римляне!
В ответ послышались приглушенные голоса, а затем наступило молчание. Рядом с Катоном звякнул металл, и префект, обернувшись, увидел, как молодой трибун вытаскивает из ножен меч.
– Болван, немедленно верни оружие на место! – одернул он юнца свистящим шепотом. – Не вздумай и пальцем шевельнуть без приказа губернатора.
Трибун послушно выполнил распоряжение, но руки с эфеса не убрал.
– Приблизьтесь и назовите себя! – приказал Осторий. После небольшой паузы один из бриттов выехал вперед, и взорам римлян предстал крепкий рослый мужчина с длинными, падающими на плечи волосами, одетый в отделанный мехом плащ, под которым тускло поблескивала кольчуга. Всадник приблизился, и губернатор опустил руку.
– Приветствую вас, король Прасутаг.
– И я вас приветствую, губернатор Осторий. Поначалу мне показалось, что здесь засада.
– Кто посмеет устроить вам засаду на территории, которая находится под нашим контролем?
– У каждого имеются враги. – Прасутаг подал знак спутникам, и они подъехали к своему вождю, а Осторий приказал Макрону и телохранителям вернуться на дорогу. Заметив приближающихся с обеих сторон римлян, всадники иценов заметно встревожились. Желая рассеять их подозрения, Осторий направил коня вперед и обменялся рукопожатием с Прасутагом.
– Сочту за честь, если вы присоединитесь и проделаете с нами оставшийся до Дурокорновия путь.
– И я буду польщен, если вы присоединитесь к нам, – промолвил в ответ Прасутаг.
Мгновение поколебавшись, Осторий согласно кивнул:
– Прекрасно. С радостью принимаю ваше приглашение.
После слов губернатора обстановка разрядилась, и молодой трибун рядом с Катоном облегченно вздохнул и расслабился в седле.
Вскоре теперь уже более многочисленная процессия вышла из тумана и стала подниматься по дороге, которая, по всем признакам, использовалась гораздо чаще. Она проходила через вереницу хребтов, простиравшихся на запад. Облака потихоньку рассеивались, и в прорехах голубого неба тускло светило солнце, отбрасывая на окрестности причудливые тени. Губернатор ехал рядом с Прасутагом, время от времени обмениваясь с ним парой слов. Воины иценов шли следом, а за ними – королева Боудикка в сопровождении Макрона и Катона. Римляне замыкали шествие.
– Я предполагала, что мы вас нагоним, – призналась Боудикка. – Во время последней встречи мы оказались в щекотливой ситуации, и мне хочется расставить все по своим местам и выяснить отношения.
В отличие от супруга Боудикку с юных лет обучал латыни нанятый отцом купец. Он предвидел, что когда-нибудь придется разговаривать с представителями великой империи, которые, достигнув побережья Галлии, готовились к вторжению в Британию.
– Прошло немало лет, а ты, Макрон, совсем не изменился. Красив и неуправляем, как в прежние дни.
В ответ центурион буркнул нечто нечленораздельное. Непросто после долгой разлуки снова встретиться с женщиной, с которой имел физическую близость. Нет, безусловно, тогда их связывали искренние, теплые чувства, и все же верх брала необузданная страсть. Положение усугубляло присутствие Прасутага, с которым Боудикка обручилась перед отъездом Макрона из Британии. И вот теперь Прасутаг стал королем, а Боудикка – его супругой. Возникла чертовски неловкая ситуация, и Макрон не знал, как из нее выпутаться. Разумеется, о возврате к старому нет и речи, но обращаться к Боудикке, как того требует ее высокое звание, тоже не очень получается. Приятельский тон, выбранный королевой, нисколько не облегчал участь центуриона.
– А вот ты, Катон, стал закаленным в боях ветераном. И шрам на лице тебе идет, придает свирепый вид.
– Вот и жена говорит то же самое.
– Так значит, ты женился? Что ж, ничего удивительного. И кто счастливая избранница?
– Ее зовут Юлия.
– А где она сейчас?
– Осталась в Риме.
– Думаю, разлука стала для вас обоих тяжким испытанием. Почему ты не взял ее с собой?
Катон задумался, подыскивая подходящие слова. Ну как объяснить, что Юлия привыкла к комфорту и роскоши, которые обеспечивал отец? Как рассказать о своих опасениях, что жена не смирится с необходимостью жить в Британии с ее суровым климатом и негостеприимными обитателями?
– Предпочитаю, чтобы Юлия жила там, где ей удобнее.
– Вот как? – Боудикка метнула в сторону Катона удивленный взгляд. – Я-то всегда считала, что женщине удобнее всего находиться рядом с супругом.
– Римские женщины отличаются от местных.
– Хочешь сказать, они не склонны к шалостям?
– У них сильно развито чувство долга. Наши жены приучены ждать возвращения мужей с воинской службы и хранить для них тепло домашнего очага.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
