Это не имело значения. Она спустилась на мраморный пол так же легко, как поднялась наверх. Ему пришло в голову, пока он наблюдал, как она спускается навстречу людям, которые смотрят на нее с бесстыдным любопытством, что если он теперь считается ее любовником или даже просто доверенным лицом, то его матери и друзьям может грозить опасность, когда слух об этом долетит до запада. Гизелла спаслась от покушения на ее жизнь. Есть люди, которые хотели бы занять ее трон, а это означает, что надо лишить ее возможности снова отобрать его. Все, кто хоть как-то связан с ней, будут под подозрением. В чем именно — не имеет значения.
Анты в таких вопросах неразборчивы.
И эта неразборчивость, решил Криспин, глядя вниз, также присуща той женщине, которая сейчас уже почти спустилась на землю. Пусть она молода и страшно уязвима, но она выжила, просидев год на троне среди мужчин, которые стремились убить ее или подчинить своей воле, и ей удалось ускользнуть от них, когда они действительно попытались ее убить. И она — дочь своего отца. Гизелла, царица антов, будет поступать так, как ей нужно, думал он, добиваться своих целей до тех пор, пока кто-нибудь не оборвет ее жизнь. Ей и в голову не придет думать о последствиях для других людей.
Он вспомнил об императоре Валерии, который переставляет простых смертных словно фигуры на игровом поле. Формирует ли власть такой образ мыслей или только те, кто уже привык так думать, могут добиться власти на земле?
Криспин смотрел, как царица спускается на мраморный пол, как ей кланяются и подают плащ, и ему пришло в голову, что уже три женщины в этом городе предлагали ему интимную близость и каждый раз причиной были интриги и лицемерие. Ни одна из них не прикасалась к нему с подлинной нежностью или заботой или даже с искренней страстью.
Возможно, насчет последнего он ошибался. Когда Криспин вернулся в тот день домой, в то жилище, которое к этому времени люди канцлера для него подобрали, его ждала записка. В этом городе новости распространялись с удивительной быстротой — по крайней мере, новости определенного сорта. Записка была без подписи, и он никогда раньше не видел этот круглый плавный почерк, но написана она была на поразительно тонкой, роскошной бумаге. Прочтя ее, он понял, что никакой подписи не требовалось, что она просто невозможна.
«Ты говорил мне, — писала Стилиана Далейна, — что не бываешь в личных покоях царских особ».
Больше ничего. Ни упрека, ни прямого обвинения в том, что он ее обманул, ни насмешки или вызова. Простая констатация факта.
Криспин, который собирался пообедать дома, а затем вернуться в Святилище, вместо этого пошел в любимую таверну, а потом в бани. В каждом из этих мест он выпил больше вина, чем ему следовало.
Его друг Карулл, трибун Четвертого саврадийского легиона, нашел его ближе к вечеру в «Спине». Могучий солдат сел напротив Криспина, жестом потребовал чашу вина для себя и усмехнулся. Криспин не пожелал улыбнуться в ответ.
— Две новости, мой необъяснимо пьяный друг, — весело произнес Карулл. И поднял палец. — Первая: я встретился с верховным стратигом. Я с ним встретился, и Леонт обещал, что половину задолженности по жалованью для западной армии пришлют до середины зимы, а остальное к весне. Лично обещал! Криспин, я это сделал!
Криспин смотрел на него, стараясь разделить восторг своего друга, но потерпел полную неудачу. Однако это действительно была очень важная новость: все знали о волнениях в армии и о задержке жалованья. Именно по этой причине Карулл приехал в Город, если не считать желания увидеть гонки колесниц на Ипподроме.
— Нет, ты этого не сделал, — мрачно произнес он. — Это означает, что надвигается война. Валерий все-таки посылает Леонта в Батиару. Нельзя начать вторжение, не заплатив солдатам.
Карулл только улыбнулся:
— Я это знаю, ты, пьяный идиот. Но кому припишут эту заслугу, парень? Кто напишет своему начальнику утром, что он добился выдачи денег, когда все остальные потерпели неудачу?
Криспин кивнул и снова потянулся к вину.
— Рад за тебя, — сказал он. — Правда. Прости, если я не рад также тому, что моим друзьям и матери теперь предстоит пережить вторжение.
Карулл пожал плечами:
— Предупреди их. Скажи, чтобы они покинули Варену.
— Провались ты, — ответил Криспин, что было несправедливо. Карулл не виноват во всем происходящем и дал хороший совет, а в свете утренних событий на помосте тем более.
— Что у тебя на уме? Я слышал насчет твоего посетителя сегодня утром. У тебя там, на помосте, есть подушки? Я дам тебе протрезветь, но утром жду от тебя очень подробного объяснения, друг мой. — Карулл облизнулся.
Криспин еще раз выругался:
— Это было представление. Театр. Она хотела поговорить со мной, и ей надо было дать людям пищу для размышлений.
— Разумеется, — согласился Карулл, высоко приподняв брови. — Поговорить с тобой? Ах ты, мошенник! Говорят, она великолепна. Поговорить? Ха. Возможно, утром ты убедишь меня в этом. А пока, — прибавил он после неожиданной паузы, — это… э… напомнило мне о второй новости. Полагаю, я больше не буду участвовать в подобных играх. В самом деле.
Криспин поднял мутный взгляд от чаши с вином:
— Что?
— Ну, собственно говоря, я женюсь, — сообщил Карулл, трибун Четвертого легиона.
— Что? — с нажимом переспросил Криспин.
— Знаю, знаю, — продолжал трибун. — Неожиданно, удивительно, забавно и все такое. Хороший повод всем посмеяться. Но это бывает, правда? — Он покраснел. — Ну, бывает, знаешь ли.
Криспин озадаченно кивнул головой, с усилием удержавшись от того, чтобы не повторить «что?» в третий раз.
— И… э… ты не возражаешь, если Касия покинет твой дом сейчас? Это будет выглядеть неприличным, после того как мы объявим о помолвке в церкви.
— Что? — беспомощно повторил Криспин.
— Свадьба состоится весной, — продолжал Карулл, и глаза его сияли. — Я обещал матери, когда уехал из дома, что если когда-нибудь женюсь, то сделаю все как следует. Священники будут объявлять о свадьбе весь сезон, на тот случай, если кто-либо захочет выдвинуть возражения, а потом состоится настоящая свадебная церемония.
— Касия? — произнес Криспин, до которого наконец дошло имя. — Касия?
Его мозг с опозданием начал работать, переваривать эту потрясающую новость, и Криспин снова затряс головой, словно для того, чтобы в ней прояснилось, и сказал:
— Позволь мне убедиться, что я правильно понял, ты, надутый мешок дерьма. Касия согласилась выйти за тебя замуж? Я этому не верю! Клянусь костями Джада! Ты ублюдок! Ты не спросил у меня разрешения, и ты ее недостоин, армейский бандит!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
