вслух и хлёсткой пощёчиной привёл себя в чувство. — Давай, встаём на ноги. Надо свалить из под завала.
И я поднялся, поднялся, чтобы спустя миг увидеть вокруг себя не темноту, не завалы, а кабинет. Непонятный кабинет, расположенный в неизвестном для меня месте. И спрашивается, где я оказался? Чья это проказа? Мир-пожиратель стебётся? Да нет, он вроде как открестился, сказал что ему нет до меня особого дела. Но если это не он, тогда кто?
— Это я тебя перенесла, — раздался рядом со мной голос Абиссы.
Повернув голову, я увидел её, и её руку на своём плече, касанием которой она судя по всему и перенесла нас из Эфора. Ну хоть так, ей я доверяю. Не думаю что Абисса забросила бы меня в какое-нибудь дрянное местечко. Хотя у меня к ней всё же есть один вопросик. Ма-а-аленький такой вопросик.
— Почему ты не вмешалась раньше? Почему не остановила действие проклятья сразу или вовсе не отразила его? — спросил я её спокойным тоном, хотя внутри меня спокойствия не было ни грамма.
— Я хотела, но у меня не было возможности так поступить, — произнесла она и на лице её отразилось глубокое сожаление. — Кое-что произошло. Кое-что очень важное. Нам стоит это обсудить.
Не спеши воротить дел. Так всегда говорил мой дед. Эмоции это наносное. Думать надо разумом. Если ты кипишь злостью или наоборот, пребываешь на пике блаженства, не вздумай заниматься решением каких-нибудь ответственных дел. Наделаешь ошибок столько, что исправлять уже будет нечего. Именно поэтому, я не стал сейчас поддаваться эмоциям. Не стал обвинять Абиссу в безответственности и в том что она меня подставила. Хотя безусловно хотелось. Та трансформация в драука, худшее что со мной происходило в жизни. А ведь если кто ни помнит, ещё будучи на Земле, я умирал от рака крови!
— Давай присядем, — видя что я не спешу начинать с ней ссориться, Абисса указала на большой стол возле которого стояли два кресла. — И первое что я тебе сейчас скажу, это слово прости. Прости мне, что я не смогла перебороть проклятие Ллос сразу же как только она его наложила на тебя.
— Принимается, — кивнул я ей, хотя внутри всё ещё нет-нет, да и вспыхивало желание высказать ей что-нибудь неприятное.
— А теперь, почему проклятие вообще было на тебя наложено, — произнесла она с тяжким вздохом. — Впервые на моей памяти, мир-пожиратель решил ввести для нас правила.
— Для нас?
— Для богов, — уточнила Абисса. — До сего дня, мы существовали сами по себе. Уходили из уничтожаемых им миров сюда вместе с паствой. Следовали старым заветам и жили. Всё что мы знали о нём, это то что он всесилен.
— Что изменилось? — спросил я, напрягшись.
— Миру-пожирателю понравилась идея игры. Ему впервые за очень долгое время стало по-настоящему интересно. Он сам нам об этом сказал, — произнесла Абисса. — Он обратился к нам, богам. Он поведал, что после того как адаптационный период для вашего народа подойдёт к концу, игра не закончится. Она претерпит изменения. Изменения будут значительны, но основные правила останутся те же.
— Стой-стой, погоди, — приподнял я руку, прося свою собеседницу притормозить. — Но если игра остаётся, получается, что для жителей моего мира всё не так уж и плохо. В отличие от других народов, мы более привычны к такому порядку вещей.
— Верно, для вас это большое преимущество, которое мир-пожиратель немного сгладит, — кивнула Абисса. — Он не уточнил как, но другие тоже получат бонусы.
— Понял, извини что перебил, что ты там говорила про правила для богов? — направил я разговор обратно в потерянное русло.
— Мы тоже становимся частью игры. Если точнее, мы уже её часть, — произнесла Абисса, откинувшись на стол. — Правил для нас он пока придумал не много, но они нас сильно ограничили. Во-первых, теперь нам доступен лишь один способ получения веры. Я выбрала обычных прихожан и свою паству. Ллос предпочла пытки, жертвоприношения и страдания. Вера добываемая через боль. По мне это ограничение ударило слабо, ведь я и раньше не занималась подобным, а вот Ллос осталась без веры от прихожан. Во-вторых, теперь мы не можем являться своей пастве как это было раньше. Я не смогу подойти к кому-то и поговорить с ним. Любая связь только через первожреца. Есть исключения в виде знамений, массовых благословений или наоборот, проклятий. В-третьих, мы теперь не можем полностью оградить своих последователей от другого бога. Именно это правило послужило причиной, почему Ллос смогла наслать на тебя проклятье. Даже собственного первожреца я не смогла полностью огородить от её гнева, хотя ещё днём ранее сделала бы это без каких-либо проблем. Но тебе повезло, я специально не снимала с тебя метку «драука», зная что Ллос больше всего на свете любит превращать неугодных ей дроу в этих созданий. Это была страховка, ведь я знала какое благословение отменил даже полностью случившееся обращение.
Да уж, вот тебе и страховка. Нет, я конечно благодарен Абиссе за помощь, особенно в свете последних новостей, но всё равно это было очень жёстко. Меня словно через мясорубку пропустили, причём дважды. И это я ещё получается легко отделался.
— Это все правила что он для вас составил? — спросил я у Абиссы.
— Пока что да, — кивнула она в ответ. — Но есть ещё пара новостей. Мир-пожиратель решил быть благородным и позволит нам, богам, а ещё нашим первожрецам, повлиять на будущие изменения правил игры. Он ввёл в игру свои монеты. То или иное изменение можно будет как ввести, так и отменить. За ту или иную цену.
— И чтобы получить эти самые монеты, надо его повеселить, — процедил я сквозь зубы. — Он мне за разрушения храма Ллос выдал одну монету. Правда саму её я в глаза не видел.
— Мне за твоё спасение он тоже выдал монету, — кивнула Абисса. — И я её тоже не увидела. Но они не пропадут. Перед изменением правил игры он пригласит всех в гости. В свою лавку. Там мы получим монеты и сможем ознакомиться с предложенными вариантами изменений.
— Прямо не мир-пожиратель, а торгаш Абрамчик на рынке, — буркнул я себе под нос.
«Я ознакомился с шутками твоего мира. Если тебе интересно, мне понравились те из них, где вы смеётесь над евреями. Можно сказать, что я оценил сейчас твою нелепую шутку.»
Млять. Ну вот как это так выходит⁈ Он что, постоянно за мной наблюдает⁈ Хорошо ещё не наказал меня за мой длинный язык.
— Больше не буду тебя поминать, — произнёс я. — Не буду будить лихо, пока оно тихо.
«Это правильно. Однако, ты
