— А багра у вас нет? — Поинтересовалась я у тренера. — Должно же у вас быть орудие извлечение невсплывших пловцов!
Тренер ответил, что багра у них нет — опыт показывает, что пловцы сами всплывают, правда, по истечении трех суток…
Я была поражена его дальновидностью и навсегда преисполнилась уважением к трудной и опасной профессией профессионального пловца.
Вот так осталась без шапочки, зато принесла команде в сумме аж 21 очко и в 2001 году мы заняли первое место среди трудовых коллективов с числом сотрудников меньше 300 человек…:-)))
#
Сам не попиаришь — никто не попиарит!:-))
Степень раскаяния: умиленное
Песнопения: Монокини "Ветер"
Вышла моя третья книга — "Ведьмины байки".
http://www.armada.ru/vuh308.htm#VedmBayk
Как говорится, один сын — не сын, два сына — полсына, три сына — вот это сын!
Так вот, это — ДОЧКА, самая маленькая и сама любимая:-) Сборник рассказов. Часть из них есть в инете, часть написаны специально для сборника.
Короче, читайте и рыдайте…:-)))
#
Люди добрые…
Степень раскаяния: растерянное
…ну научите меня кто-нибудь вставлять в ЖЖ рисунки!
То есть подскажите, где мне их предварительно разместить, урл с моего сайта он почему-то не берет. Куда их можно закинуть???? Семаджиком я пользоваться умею.
И еще вопрос на засыпку: с какой скоростью идет трехмачтовое парусное судно при попутном ветре и спокойном море? И, может, ссылочку на сайтик с соотвествтвующими данными и картинками?
#
Гениальные люди гениальны во всем… ну а я особо не претендую:-))
Степень раскаяния: развлекаюсь
Вот так я пишу:
(Свернуть)
У порога, по-собачьи подогнув задние ноги, сидела ярко-рыжая тха’арши, скрестив над хвостом кончики сложенных по бокам крыльев. Встрепанная гривка — короткая, как у Смолки, но не жесткая, а словно из тонюсеньких нежных перышек, непрерывно трепещущих на едва ощутимом ветерке — придавала ее узкой морде несколько озадаченное выражение.
— Это Дъерри, — кивнул Вэрд.
Лошадка понятливо покосилась на Повелителя Леска, а тот невозмутимо продолжал, глядя уже на меня: — Садись!
— Что?! — Мы с лошадкой весьма скептически изучили друг друга. Кобылка была хорошо если в три раза больше козы, с такими же наглыми раскосыми глазами и привычкой меленько подрагивать хвостом.
— Не волнуйся, не раздавишь, — усмехнулся Вэрд.
— А она меня повезет?
— У тха’арши очень силен стадный инстинкт. Им важен не столько хозяин, сколько вожак. За моим жеребцом она полетит куда и с кем угодно.
— Но хоть управлять-то ею я смогу?
— Пока она видит вожака — да. Но если ты не избранная ею хозяйка, увести ее от табуна ты не сумеешь.
Я хотела спросить, где же остальные скакуны, то есть летуны, но Вэрд негромко присвистнул, и в ту же секунду чуть ли не прямо ему на голову спикировал белоснежный конь, а за ним еще четверо. Лён поймал за узду ближайшего, темно-серого, остальным достались гнедые разных оттенков.
— Откидываетесь назад — тха’арши снижаются, наклоняетесь вперед — поднимаются. Что с поводьями делать, и так знаете, — коротко проинструктировал Вэрд.
На ощупь коняга оказалась костлявой, как пересушенная вобла, а учитывая, каким местом я ее щупала, до конца недели мне предстояло ходить в раскорячку. Гибкостью Смолки она не обладала и, хотя алчно облизнулась на мое яблоко, внезапным выпадом выхватывать его из рук (чем частенько грешила ее коллега) не стала. Сжалившись, я отдала ей огрызок и правильно сделала: стоило Вэрду вскочить на коня, как тот сделал высокий размашистый прыжок и земли уже не коснулся. Остальные тха’арши, не раздумывая, рванулись за ним — под вскрик не успевшей подобрать поводья Орсаны и сочные комментарии Вала, в последнюю секунду едва успевшего оседлать свою животину — хотя бы задом наперед.
Бесподобные ощущения — ты рывками, вслед за мощными взмахами крыльев, поднимаешься ввысь, а желудок остается внизу и догонять тебя что-то не торопится.
— Смотри только вперед или вверх, пока не привыкнешь! — Серый жеребец почти коснулся меня крылом и снова вильнул в сторону. Судя по зеленоватому лицу Лёна, это знание досталось ему методом проб и ошибок.
Тха’арши набрали высоту и распростерли крылья в воздушном потоке, помогая ему редкими плавными взмахами. Рывки прекратились, сменившись ровным гулом бьющего в лицо и отдающегося в ушах ветра. Я с приятным удивлением обнаружила, что сидеть стало гораздо удобнее — при полете острые грани хребта ушли куда-то внутрь, между крыльями образовалась удобная впадина.
Тролль наконец-то развернулся лицом вперед и в отместку так сжал своенравную скотину коленями, что та беспрекословно признала тяжелую хозяйскую ногу и перестала метаться из стороны в сторону, путая строй.
Мы ровным клином понеслись на запад. Берег удалялся с угрожающей быстротой, но, когда он окончательно скрылся из виду, переносить скорость стало гораздо легче. Вокруг одно море, безбрежное и бликующее, хоть стой на месте, хоть делай по сто верст в час. Правда, когда мы обгоняли изумленных чаек, становилось как-то не по себе, но новый способ передвижения определенно начал мне нравиться. Приноровившись (по крайней мере, мне так показалось), я выпрямила спину и молодцевато дернула за левый повод. Дъерри скосила на меня сиреневый глаз: «Ну, если действительно этого хочешь… но потом не говори, что я тебя не предупреждала!». И так круто завалилась набок, что горизонт стал вертикальным.
Выпав из стаи, десятью саженями ниже кобыла выровнялась и только тогда повернула влево. Но мне уже ничего не хотелось — кроме, разве что, небольшого ведерка. С трудом загнав вглубь это не слишком геройское желание, я с куда большей осторожностью взялась за поводья.
А вот так я рисую:
(рисунок не загружается)
А ишшо я на пианине одним пальцем могу….:-))))))))))
#
Про лыжи:-)))
Степень раскаяния: склерозно-вспоминальное
С огромным удивлением обнаружила, что эта запись, сделанная еще в прошлом году, в моем ЖЖ до сих пор отсутствует (кто найдет — скажите, я этот постинг удалю…. (Свернуть)
Я вхожу в спортивную команду нашего института, а, как говорится, назвался спортсменом — полезай в лыжню. Поэтому очередная авантюра Петрова (это глава нашей команды, 70-летний пенсионер, обладающий удивительным сплавом маразма и любви к спорту), втравившего нас в лыжный забег (до этого были стрельбища, бассейн, стометровки, кроссы, 3-, 4- и пятиборья), меня вовсе не удивила. Поскольку я уже убедилась, что бывают люди, еще менее созданные для спорта, чем я, и не утруждающие себя изнурительными тренировками, опозориться я не боялась, хотя последний раз каталась на лыжах классе эдак в пятом, и, насколько я помню, закончилось это времяпровождение оледеневшим задом, поскольку я с потрясающем упорством тормозила именно им, а не лыжными палками.
Итак, дело происходило, само собой разумеется, в зимний период. Надо заметить, очень зимний — в шесть утра столбик термометра норовил забиться в самый кончик, замерзнув на отметке -16. К семи утра значительно потеплело — на целых два градуса. К тому времени я успела изрядно накулиться, успешно замаскировавшись под колобка-переростка, и всерьез подумывала о гангстерской шапке с прорезями для глаз, чтобы не мерзли щеки. В шкафу нашлись фамильные мамины лыжные ботинки; складывалось впечатление, что по их носам проехал небольшой каток (я еще ни разу не одевала лыжи с профессиональным креплением). Итак, сложив лыжи, палки и завязав все это веревочкой, я отправилась на автобусе к месту сбора. Как и следовало ожидать, при входе в автобус веревочка развязалась и лыжное имущество намертво закупорило дверь и едва не выбило глаз заходящему вслед очень интеллегентному дядьке (неинтеллегентный не ограничился бы простой констатацией факта). Все девять остановок я пыталась собрать лыжи, и вроде бы собрала, но на выходе оказалось, что это далеко не так. На этот раз мне попалась неинтеллегентная старушка и, не торопись я на сбор, одной неинтеллегентной старушкой стало бы меньше, а веревочку подшили бы к делу.
В 7.30, как и велел Петров, я была на месте сбора (возле Музкомедии). Увы, торопилась я совершенно напрасно — у Музкомедии не было никого вообще. Упав духом и справедливо предположив, что я что-то напутала, я уныло обошла вокруг Музкомедии в тщетной надежде обнаружить хотя бы одного спортсмена. Кругу эдак на третьем меня остановила застенчивая женщина с ребенком, и робко поинтересовалась, не еду ли я в Раубичи. Возрадовавшись друг другу, мы продолжили нарезать круги вокруг Музкомедии. В 8.15 выяснилось, что это и есть время Х — на площадке перед зданием начал скапливаться бомжеватого вида народ с лыжами наперевес. Обругав Петрова последними словами, невысказанными вышеупомянутым интеллегентом, я пристала к одной из групп. Вскоре появились мои коллеги, привычно начхавшие на Петрова и заявившиеся на площадь когда им было удобно. В 8.30 приехали 4 автобуса и один — микро, куда Петров с привычно-неиссякаемым энтузиазмом запихнул наши лыжи, а самих загнал в один из автобусов. По дороге к Раубичам народ веселился, курил и комментировал предстоящие бега во главе с президентом, организовавшим это народное гуляние для показа народу себя, любимого, с неизведанной лыжной стороны.
