— О Господи! — потрясенно выдохнула одна из медсестер, в то время как другая зажала рот ладонью, чтобы не закричать.
— Боже правый, что за хренотень?! — прошептал интерн, выпучив глаза.
Грейс ухитрилась открыть рот, но так и не смогла вымолвить ни единого слова. Она просто стояла и смотрела, не в силах отвести взгляд, на кусок железа, по форме и размерам напоминающий кулак и находящийся в центральной части грудной клетки, строго на том месте, где должно располагаться человеческое сердце. Прерывистый писк монитора плавно сменился ровным гудением.
Пациент скончался.
11
Приближалась ночь.
Примерно с час назад полноводный поток поступающих в отделение экстренной помощи начал иссякать. Все больше пациентов развозилось по палатам, все меньше становилось ожидающих своей очереди. Пострадавшие от тяжелых ранений уступили место жертвам мелких бытовых травм, а нечеловеческие крики и стоны изувеченных сменились вполне пристойными звуками. Где-то в конце коридора слышался жалобный плач новорожденного, перемежающийся со словами колыбельной песенки, которую напевала его усталая, но счастливая мамаша.
«Мы рождены для жизни и страданий». Грейс тяжело вздохнула и обеими руками обхватила выщербленную чашку. Бурая поверхность налитого в нее кофе пошла кругами. Они распространялись в никуда, не содержали никакой субстанции и исчезали без следа, едва достигнув края ограничивающего их движение пространства. Быть может, жизнь человеческая тоже не более чем круги по воде? Быть может, она просто упрямая дура, пытающаяся противиться предрешенному?
— Доктор Беккетт?…
Грейс вздрогнула и подняла голову. В кресле напротив сидел полицейский, озабоченно глядя на нее.
— Прошу прощения, но я задал вам вопрос относительно подозреваемого, доктор Беккетт. Она растерянно заморгала.
— Да-да, конечно. Извините меня, ради Бога. Я… я просто немного задумалась. Продолжайте, пожалуйста.
— Скажите, подозреваемый что-нибудь говорил? Я имею в виду что-нибудь такое, что позволило бы нам установить его личность? Возможно, он упоминал какие-то имена или географические названия…
Грейс сконцентрировалась, восстанавливая в памяти странные и жуткие события в операционной, потом отрицательно покачала головой.
— Боюсь, что вынуждена вас разочаровать. Примерно с минуту он что-то выкрикивал, но я ничего не поняла. Я даже не уверена, что он говорил по-английски. Помню только два слова: грех и грехопадение. Или что-то в этом роде.
Полицейский кивнул и сделал запись в блокноте.
— Разумеется, мы прогоним его пальчики через компьютер, но любая дополнительная информации позволит существенно сузить район поисков. Вы уверены, что он не сказал ничего более конкретного? Постарайтесь припомнить хоть что-нибудь еще.
Грейс снова покачала головой. Офицер раскрыл блокнот и нацарапал еще несколько строк. «Офицер Джон Эрвин», — гласилa заключенная в пластик карточка на груди его синей форменной куртки. Это был мужчина средних лет с добрыми усталыми глазами. Он прибыл в госпиталь с группой других сотрудников полиции вскоре после случившегося в третьей травматологии по вызову наряда, доставившего умершего на операционном столе подозреваемого. Эрвин объяснил, что обязан, согласно предусмотренной законом процедуре, составить рапорт о причинах смерти арестованного, а также — тут он немного замялся — подробно изложить в нем все необычные обстоятельства, связанные со смертельным исходом. Поначалу Грейс здорово нервничала, но полицейский оказался очень внимательным и обходительным человеком. Он нашел укромный уголок, усадил ее в кресло, раздобыл где-то большую чашку горячего кофе — и она быстро оттаяла.
А вот Морти Андервуд — несколько ранее — повел себя в прямо противоположной манере.
Вскоре после того, как были зашиты разрезы в груди Джона Доу[6], а тело отправлено в морг, она устало брела по коридору и на повороте столкнулась лицом к лицу с заведующим отделением. Тот находился на грани паники, отчего беспрестанно приглаживал лысину. Оказалось, Андервуд только что побывал на экстренном совещании у главврача госпиталя, в ходе которого больничное начальство сообща порешило «не распространяться» о произошедшем с «подозреваемым полицией преступником» прискорбном «инциденте». У всех еще свежо было в памяти воспоминание о другом, не менее прискорбном «инциденте», имевшем место пару лет назад, правда, в другом госпитале. Тогда с полдюжины человек персонала едва не погибли от удушья, надышавшись токсичными веществами, выделявшимися кровью оперируемой пациентки. Это стало достоянием гласности, и кое-кто зашел так далеко, что поспешил объявить об инопланетном происхождении несчастной женщины. Денверскому мемориальному подобная «реклама» была совершенно ни к чему. Сенсации такого рода случаются только на страницах «желтой» прессы, но никак не в солидных медицинских учреждениях. Нет сомнений в том, что вскрытие и тщательный анализ позволят найти разумное объяснение не совсем обычному состоянию некоторых внутренних органов умершего. А до тех пор, пока эти данные не будут получены, всем — и Грейс в первую очередь! — предписывается держать язык за зубами и никому — совсем никому! — не рассказывать об «инциденте» ни слова.
«Инцидент»! Андервуд так часто упоминал этот термин, что Грейс начало от него коробить. Не говоря уже о том, что случившееся никак нельзя было охарактеризовать именно им. В хирургии действительно происходят инциденты всякого рода. Их следует описать, проанализировать, сдать в архив и поскорее забыть. Иначе нет смысла работать дальше в этой области. В жизни всякое случается, но то, что она видела своими глазами в раскрытой грудной клетке неизвестного мужчины, не имело с реальностью ничего общего. Вместо живого, трепещущего человеческого сердца в груди у него торчал холодный кусок металла, который она держала собственными руками. Но самое удивительное состояло в том, что эта мертвая железка каким-то образом выполняла функции настоящего сердца, разгоняя кровь по кровеносной системе. В конце концов, они же зарегистрировали у него пульс! Что ж, если эта история все же станет достоянием вездесущих журналистов, подавляющее большинство заголовков будет вполне соответствовать действительности: «Человек с железным сердцем».
Грейс провела рукой, поправляя сбившиеся волосы, и не без ехидства спросила:
— А что прикажете отвечать, шеф, когда полицейские станут допрашивать меня о конкретных обстоятельствах смерти подозреваемого? Вы хотите, чтобы я солгала представителям закона?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
