знать, как можно заменить порванный ремень вентилятора. Тут даже капроновые чулки подойдут. Правда, на ногах наших пассажирок я их что-то не замечал, да и не отдал бы никто из них такой дефицит. Через двадцать минут я уже натягивал на шкив привода вентилятора вырезанный из камеры ремень.
— До города хватит, — успокоил я водителя. — Поехали.
Остаток пути прошёл без приключений, и в половине седьмого вечера я ввалился в наше общежитие. Не я один, как оказалось, на праздники-выходные съездил проведать родных, одновременно со мной к общаге подгребли ещё двое с сумками, в которых, надо думать, как и в моей, лежали съестные припасы. Мама с утра специально сбегала на местный рынок, и в дорогу снабдила меня большим шматком завёрнутого по старинке в тряпицу сала, домашней колбасы с чесноком, десятком варёных яиц, кругом «Краковской», парой 2-литровых банок с маринованными огурчиками и помидорами, и литровой банкой смородинового варенья. А батя под шумок сунул мне в сумку поллитры самогона, шепнул, что у Марьи Васильевны брал, а это была известная на весь район самогонщица, которую милиция не трогала. Что логично — её племянник был местным участковым.
Вадик приехал раньше меня. Я обнаружил его лежащим на кровати с книгой Стругацких «Хищные вещи века».
— А я уже в душ успел сходить, — отрапортовал Вадим, принимая сидячее положение. — О, чувствую запах чесночной колбасы!
— Есть такое дело. На ужин распробуем.
— Я тоже приехал не с пустыми руками. Сегодня попируем.
— Может, ребят позовём с нашей группы?
— Я не против, — согласился комсорг. — У нас соберёмся?
— Только пусть несколько табуреток и стульев с собой захватят, а то на кроватях все не уместятся. Думаю, можно народ понемногу собирать.
Вадим, несмотря на должность комсорга, был парнем компанейским. Через полчаса все студенты нашей группы, обитавшие в общежитии, включая Ингу со Светкой, собрались в нашей комнате. Костя Парамонов прихватил свою порядком раздолбанную гитару от неизвестного производителя, так как на ней отсутствовали какие-либо опознавательные знаки, включая наклейку внутри деки. Я помнил, что через пару лет дека этой гитары снаружи украсится наклейками из ГДР с изображениями красивых женщин. В СССР их стали завозить, кажется, в 1971-м, в основном демобилизованные из ГСВГ, возвращавшиеся как с обклеенными красотками чемоданчиками, так и с пачками наклеек внутри. Что уж греха таить, вот на этом шкафу на последнем курсе института я лично пришлёпнул какую-то блондинку арийской наружности.
— А кто за пивом побежит? — спросила Света.
Я скромно умолчал о бутылке самогона от бати. Пусть лучше полежит до лучших времён.
Согласился сбегать Витя Садовый, поинтересовавшись, сколько нужно взять.
— По бутылке на каждого хватит? — спросил Вадик, снова оглядывая собравшихся, и вновь не последовало возражений.
— Тогда с каждого по 35 копеек, — заявил Витя.
— За девчонок я заплачу, — сказал я, роясь в кошельке.
Витька вернулся через двадцать минут, притащив целую авоську «Жигулёвского». В 10 вечера, когда практически всё, выставленное на стол, было съедено, а пиво выпито, Вадим решительно отправил всех по комнатам. Завтра снова учиться, а значит, нужно как следует выспаться.
А ведь это первый учебный день для меня за полвека с лишним, думал я, подходя утром вместе с Вадимом к величественному фасаду УПИ. По пути закинул в почтовый ящик два письма с текстом и нотами «Ах, какая женщина!». Одно письмо я отправил в «Уральский рабочий», а второе — в редакцию молодёжной газеты «На смену!». На положительный результат я особо не наделся, хорошо если вообще пришлют ответное письмо с извинениями, в советские годы редакции ещё практиковали такую обратную связь.
Третье письмо я решил лично занести в редакцию литературно-художественного журнала «Урал», но не сегодня. Там кое-над чем нужно было поработать. К стихотворению «Ах, какая женщина!» в я собирался добавить произведение Виктора Бокова «Не руби берёзы!» и текст Николая Добронравова к песне «И вновь продолжается бой!». Бокова я мало читал, но строки «Не руби берёзы белой, не губи души лесной…» почему-то врезались в память на всю жизнь. Стихотворение было из сборника начала 80-х, а вот дату под ним я тоже запомнил — 1977-й. Так что в плагиате меня вряд ли обвинят. Что касается текста будущей песни Пахмутовой на стихи её супруга, то ни он, ни музыка ещё тоже не написаны. Я ради интереса с утра напел её как бы под нос себе при Вадике, так тот тут же навострил уши. Мол, что за песня? Мотив какой-то незнакомый. Ну я и сказал, что балуюсь на досуге стихосложением, а заодно иногда и мелодия получается. Так он возьми и предложи отнести стихотворение в «Урал». Ну или по почте отправить. Я же подумал, что и впрямь текст могут опубликовать на страницах журнала, тем более в этом году отмечается 100-летний юбилей Ленина. Естественно, тогда уж с нотами, в тексте как-никак имеется припев. А прицепом можно попробовать сунуть «Женщину». А поскольку Бог, как известно, любит троицу, то можно ещё что-нибудь лирическое подкинуть. Так и родился вариант с «Берёзами».
Правда, скорее всего, из этих трёх произведений захотят выбрать одно, и понятно какое. Но тут я пойду на принцип: либо всё — либо ничего! Согласен, по стилистике совершенно разные произведения, Добронравов стоял явно особняком. Как сочетать несочетаемое? Хрен его знает, отправлю письмо, а там будет видно. Где бы ещё второго Серёгу Зинченко найти, чтобы ноты написал… Знакомых музыкантов в Ебурге… то есть в Свердловске у меня на данный момент не имелось. Значит, надо поискать. Например, в какой-нибудь музыкальной школе. А лучше в музучилище, оно вроде на Первомайской находится. Наверняка там занятия допоздна идут, это ж не обычное ПТУ. Уральскую консерваторию я отмёл сразу, там такие деятели, что к ним на хромой кобыле небось не подкатишь, а в музучилище народ должен быть попроще.
В общем, решил вечером зайти. А пока на первом месте учёба!
Здание сталинской монументальности напоминало какой-нибудь греческий храм, чему способствовали колонны ионического типа, венчавшиеся двумя завитками. Перед фасадом располагался скверик с клумбами и фонтанами, а также гипсовый памятник Кирову, имя которого и носил институт. В 1982-м его памятник по причине плохого состояния заменят на бронзовый.
К главному входу стекаются ручейки студентов, что самое интересное, некоторые лица кажутся знакомыми. А некоторых даже вспоминаю по именам. Вон, к примеру, Антон. Этот со второго курса, он будет солистом в ансамбле, для которого Вадим выбьет аппаратуру. Идёт, обсуждая что-то с парнем, который в том же ансамбле будет играть на барабанах.
— Привет! — слышу сзади.
Оборачиваюсь,
