Наши питомцы при их снаряжении упорно старались получить возможно больше оружия и боеприпасов, рассчитывая при их наличии все остальное добыть у немцев.
Отсутствие должной предвоенной подготовки по обеспечению разведчиков сказывалось даже на мелочах: недоставало компасов. На группу выдавался обычно только один. Карт было мало, их получали только командиры групп. Ощущался острый недостаток в оружии. Разведчику давали пистолет или автомат. Выдать и то, и другое считалось роскошью. Экипировка была однообразная и совершенно не приспособленная для условий жизни в лесу. Лишь позже разрешили группы, действовавшие по типу партизанских отрядов, одевать в военное обмундирование.
Отправив разведчиков на задание, все мы с нетерпением ожидали от них первой связи, которая при выброске «лесных» групп обычно устанавливалась через несколько часов после приземления и сбора. Однако далеко не всегда это было так. Иногда люди бесследно пропадали, еще не приступив к работе. Гибли радисты от несчастных случаев при приземлении, группы уничтожались немцами и их полицией из числа русских изменников, заметившими наших десантников в момент, когда они бывают наиболее беспомощными - еще в воздухе, выходили из строя рации, терялось питание к ним. Много опасностей подстерегало наших людей в тылу врага. Поэтому потери в личном составе у нас были большие, и далеко не каждая группа давала о себе знать после выброски.
Причиной несчастья могла быть мелочь, пустяк, незначительная оплошность разведчика или оперативного работника, готовившего его.
Помнится, что нам лишь в конце войны стала известна причина провала группы «3-х М». Она состояла из 3 девушек: Марии Козловой, Марии Артемовой и Марии Жуковой (Бондаренко). Командиром этой девичьей группы была юрист Жукова. По легенде все они направлялись в Смоленск из Вязьмы, откуда якобы бежали в свое время с оборонительных работ. Вначале им способствовал успех. Они благополучно приземлились и, спрятав рацию и все компрометирующие материалы в укромном месте, направились к месту назначения. Почти у цели их задержала местная полиция и «на всякий случай» обыскала. При этом у одной из задержанных в кармане пальто обнаружили полуистертую билетную книжку московского метро, на которых в ту пору проставлялся месяц и год. Это был провал. Девушкам, можно сказать, еще повезло: они всего лишь побывали в одном из лагерей уничтожения где-то в Польше и прошли все круги Дантова ада.
Были не менее трагические случаи, когда наших разведчиков выбрасывали по ошибке на сигнальные костры полиции, разжигавшиеся в лесах с провокационными целями, на аэродромы немецкой авиации, как это было с двумя чудесными девушками немками Роз-Мари и Зигрид Николаевыми. Они были десантированы прямо на Бохумский аэродром. Схваченные гестапо, они согласились передавать нам дезинформацию в расчете на то, что им удастся предупредить Центр о том, что они работают по принуждению, 16- и 18-летние девочки догадались о такой возможности и несколько раз пытались включать в «донесения» немецкие обороты, вызывавшие подозрения у наших оперативных работников.
К сожалению, сигналы неблагополучия было разрешено давать радистам значительно позже. В 1941-1942 годах полагали, что эти сигналы будут отрицательно сказываться на моральном состоянии разведчиков, снижать их стойкость при аресте противником. В случае провала рекомендовалось не даваться живым в руки немцев или, в крайнем случае, все отрицать и настаивать на своей легенде.
Понятно, что при аресте на месте приземления или во время работы на рации многие предпочитали смерть мучениям в гестапо; история разведки и партизанского движения знает много случаев, когда раненые или окруженные врагом советские патриоты кончали жизнь самоубийством. Так, например, поступила Аня Петрожицкая, подорвавшая себя и своих врагов гранатой.
А работать в глубоком тылу противника нашим людям становилось все сложнее. Немцы начинали осваивать оккупированную территорию: создавать разветвленную сеть агентов - провокаторов, полицейских, старост, бургомистров, устанавливать строгую регистрацию населения, вводить свои удостоверения личности, пропуска, бирки. За прием посторонних лиц устанавливалась жестокая кара, как правило, расстрел или повешение, вводилась система заложников. За помощь партизанам уничтожались целые поселки с детьми и стариками.
То, что мы называли агентурной обстановкой, все больше изменялось к худшему. Особенно трудно было нашим подпольщикам-разведчикам, находившимся непосредственно в логове врага. Но обойтись без рабочей силы местного населения немцы не могли, и этим пользовалась наша служба, внедряя любым путем своих людей в оккупационную администрацию.
Зверства оккупантов, трудности режима в тылу врага заставляли людей идти в лес, к партизанам. АРГ, благополучно приземлившиеся и начавшие работу, как правило, разрастались за счет местных партизан и окруженцев. Учет таких «примкнувших» на месте в группах и в Центре велся крайне неточно. Иногда присоединившиеся к нашим разведчикам местные патриоты оказывали им неоценимые услуги, совершали героические подвиги и погибали безвестными, числясь где-то пропавшими без вести, что в те времена сказывалось далеко не в лучшую сторону на семьях этих лиц. Да и «кадровые» разведчики, направлявшиеся в тыл врага из Центра, учитывались неудовлетворительно. Семьям многих погибших при выполнении заданий разведки еще после войны в течение многих лет высылались справки и сообщения о гибели отцов, мужей, сыновей, братьев и сестер. Бывали случаи, что поспешно подобранный разведчик находился уже в тылу врага, но, не оформленный положенным образом через военкомат, он числился или дезертиром, или пропавшим без вести. В разведотделе не было ответственного лица за учет переменного состава. Эта работа поручалась оперативным сотрудникам, которые были до предела загружены подбором, подготовкой и руководством разведчиками, подбором им легенд, документов, оружия, экипировки, продовольствия.
Подготовка людей и их переброска в тыл противника проводились в таком массовом количестве, что напоминали своеобразный конвейер. После установления связи с каждой группой или отдельным разведчиком начиналась сложная работа по руководству ими, которая осуществлялась в тесном контакте с информационщиками РО, которые ставили дополнительные задания разведчикам и оценивали добываемую ими информацию.
Как в калейдоскопе, менялись люди, задачи, объекты. Немудрено, что при большом количестве направленных за 4 месяца разведчиков в памяти сохранились имена лишь немногих, а ведь большинство отправленных совершали подвиги во имя Родины за ее свободу и независимость.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
