они последние. Но их упрямство и решимость вызывали уважение.
– Куда идем, товарищ старший лейтенант? – спросил Бердыш. – Вроде на запад повернули.
– Пройдем через Свищево и Овражное. – Карту можно было не вытаскивать, она надежно отпечаталась в памяти старшего лейтенанта. – Лезть в болота не вижу смысла, завязнем. Пройдем деревни, повернем на юго-запад. До Негожина верст шесть, до темноты дойдем.
За спиной у них вдруг разразилась суматошная пальба! Все встали, затаили дыхание. Бой шел примерно в километре сзади. Лаяли немецкие автоматы, гремели взрывы. Никаких разночтений данное событие никак не предполагало. Но почему так быстро все произошло?
Бойцы растерянно смотрели на командира. Малинович стал каким-то пятнистым, глухо выражался Лева Глинский.
Снова сработала граната, за ней другая. Бойцам почудились крики, хотя, возможно, их и не было.
– Товарищ старший лейтенант, я все понимаю, – убитым голосом пробормотал Ленька Пастухов. – У нас важное поручение, нам нельзя отвлекаться, заниматься чем-то другим. Мы не можем спасти весь мир, но ведь не последние сволочи! Совсем недавно сидели рядом с этими людьми.
– Вот именно, неужто не подождет товарищ Власов? – сказал Ситников.
– Возвращаемся! – распорядился Глеб и скрипнул зубами. – В колонну по одному, не растягиваться, смотрим во все глаза.
Глинский и Костромин ушли вперед. Они должны были принять на себя удар, если таковой последует.
Бежать по собственной тропе было несложно. За несколько минут разведчики преодолели половину пути. Стрельба давно прекратилась, гранаты не взрывались, и душу Глеба наполняли скверные предчувствия.
Дебри тальника громоздились со всех сторон. Бойцы дважды делали остановки, замирали, вроде слышали голоса, но все терялось в вое ветра, трясущего заросли.
На поляну, где произошла встреча с людьми Векшина, они выходили осторожно, на цыпочках. Здесь было пусто. Валялись обрывки упаковок от галет и шоколада, пустые консервные банки.
Дальше разведчики шли по следам. Группа, состоявшая из семнадцати человек, не могла их не оставить. Памятные скалы остались в стороне. Восемь минут кругом стояла полная тишина, а потом, теперь уже явственно, слева и справа послышались голоса. Речь была немецкая.
«Забрались в западню», – подумал Глеб.
К следующей поляне бойцы тоже подбирались со всей осторожностью. Это было обширное открытое пространство. Кустарник разредился, растительности на поляне практически не было.
Сердце старшего лейтенанта рухнуло в пятки, какая-то липкая гадость поползла по телу. Он приложил палец к губам.
Немцев в обозримом пространстве не было. Они нагадили и ушли.
Малинович знаком подозвал к себе командира. Тот на цыпочках подошел к нему.
Среди корней, плетущихся по сырой земле, валялись стреляные гильзы. Их было много. Огонь немцы вели с нескольких позиций, взяли красноармейцев в клещи. Те отбивались гранатами, но вряд ли кому-то навредили. Дистанция была слишком большой для броска.
Разведчики по одному выходили на поляну, прислушивались. Все молчали, слова застряли в горле.
Фашисты подкараулили и уничтожили группу Векшина. Тут действовали явно не солдаты вермахта. Особенно густо тела лежали в центральной части поляны. Огонь немцы открыли внезапно, люди падали как подкошенные, и большинство погибло сразу.
Политрук Савочкин откинул голову, сжимал кулаки, на лице его застыла маска безмерного отчаяния. Капитан Векшин упал ничком, вывернул голову. Кровь вытекла из раскроенного виска. По распахнутым глазам уже ползали насекомые. Ольгу Даниловну немцы тоже не пощадили, хотя ничто не мешало им взять ее живой. Она почти добежала до кустов. Очередь пропорола ей бок. Она лежала в своей крови, лицом вверх, неловко извернулась. Одна рука была отброшена, другую придавило туловище.
Смотреть на это было невозможно. В глазах у Шубина темнело, но он не мог оторвать взгляд от мертвой женщины, впал в оцепенение.
– Командир, мы тут как мишени в тире, – негромко проговорил Ситников.
Глеб опомнился. Не хватало еще своих людей под монастырь подвести! Но женское лицо с большими глазами осталось в памяти, приклеилось, словно плакат к стене.
Разведчики рассредоточились в кустах к югу от поляны, слились с земным покровом.
Слева и справа от них говорили немцы. Солдаты, устроившие побоище, ушли с поляны и теперь осматривали прилегающую местность.
«Нам дико повезло, что мы до сих пор на них не наткнулись!» – подумал Шубин.
– Кто такие, товарищ старший лейтенант? – прошептал Бердыш. – Простые солдаты так четко действовать не могут. Они же перебили всех наших и никого не потеряли, черти.
Значит, здесь работало специально обученное подразделение вроде печально известного «Бранденбург-800». Эти люди никогда не брали числом, каждый стоил роты. Умные, натасканные, без морали и жалости, способные выполнять любые задачи в меняющихся условиях. Они орудовали в советском тылу, устраивали засады на партизан.
«Что эти фашисты здесь делали? В принципе не секрет, что пропавшего генерала Власова ищет не только советское командование, – лихорадочно размышлял Глеб. – Гнать лошадей не стоит. Допустил просчет, забрался в эту клоаку, значит, дальше без резких движений, делай вид, что ты никуда не спешишь. Как бы ни были малочисленны эти негодяи, их все равно больше, чем нас. Пусть уйдут подальше, а потом уже и мы продолжим путь».
Минут через десять он поднял голову. Все было тихо. С укором глядел на него красноармеец Малинович. Дескать, эти гады наших перебили, а мы от них прячемся.
Именно так! Не нужно объяснять, что такое важное задание.
Похоже было на то, что немцы ушли.
Подавленные, какие-то пристыженные, разведчики тронулись в обратный путь.
Шубин гнал из памяти мертвые лица. Это война, здесь случается всякое. Векшин сам виноват, что не выставил боевое охранение.
Вдоль тропки снова тянулись глухие заросли, редкие березы, трава по пояс, кое-где примятая. Глинский и Костромин опять ушли в головной дозор. Впереди, в разрывах между охапками зелени иногда появлялись их спины.
Метров через триста прямо по курсу заголубел просвет, очередная поляна. С нее донеслись обрывки голосов, и Шубин напрягся. Это были не его парни! Интуиция сработала, приказала не лезть. Он резко повернулся, стал яростно жестикулировать. Всем лечь, ни звука, действуем только по команде! Парни сообразили, замерли.
Глеб пополз вперед, задыхаясь от волнения, пристроился в траве на краю поляны. Он увидел, что его бойцы опрометчиво выскочили на открытое пространство, были убеждены в отсутствии неприятеля. Спина у старшего лейтенанта мигом похолодела. Он не знал, куда стрелять, боялся попасть в своих остолопов. Глинский и Костромин в растерянности мялись посреди поляны, вертели головами. Их лица искажал страх.
Впереди, в гуще растительности, находились немцы. Они умело прятались, использовали маскировку.
– Бросить оружие! – донеслась команда из тальника, отданная на ломаном русском.
Разведчики оказались в невыгодном положении. Они не успели бы открыть огонь, не получив предварительно по пуле в грудь. Немцы
