С утра торчал в мастерской, изготавливал очередные шаблоны и ремонтировал инструмент. Потом ко мне заглянул Жора, оставленный на сегодня дежурным:
— Эй, Дюх! Там это, Семёныч с пикета звонил. Говорит: срочно берите разгонщик и дуйте к нему…
Делать нечего, пришлось бросать уже начатое и выполнять указание бригадира.
Сегодня Семёныч с тремя бойцами должен был заниматься рихтовкой путей перед платформой «Ленинградская». Штатную бригаду участка, всю целиком, утром услали в Нахабино, поэтому планово-предупредительной мелочёвкой, включенной в график работ, выпало заниматься нашим. Но, как это всегда и бывает, выполнить её малыми силами не получилось. При разгоне очередного стыка на Р-25 потекла гидравлика, поэтому — хочешь не хочешь — пришлось вызывать «подмогу».
А с подмогой тоже всё пошло не так гладко.
Новый разгонщик весил полцентнера и, чтобы довезти его до пикета, требовалась машина или, на худой конец, попутная электричка.
Увы, все разъездные машины были «в дороге», а в расписании электричек как раз наступило двухчасовое «окно».
Два с лишним часа мы решили не ждать. Ноги есть, руки тоже, а раз есть и то, и то другое, то никакие оправдания, что, мол, подручных средств не нашлось, тут не прокатят. А вот что точно прокатит, так это однорельсовая путевая тележка, в обиходе называемая «модероном». Ставишь такую на один рельс, берёшься за приваренную к раме длинную рукоять и катишь, покуда сил хватит. А как станет невмоготу, выставляешь упор и дышишь как загнанный лось, вспоминая о порохе в пороховницах и ягодах в ягодицах — авось, что-то ещё и осталось…
Хорошо, идти оказалось недалеко. Платформа «Ленинградская» располагалась всего в двух с половиной километрах от табельной. Это расстояние мы с Жорой преодолели за тридцать минут. Дважды пришлось останавливаться, снимать груз с тележки, а саму её быстро опрокидывать на откос. Сначала навстречу протарахтел «газенваген» — дежурная автомотриса, затем проехала «чмуха» — маневровый локомотив ЧМЭ3. Вот если бы они были попутными, было бы здорово. А так: модерон на рельс, Р-25 на раму, руки на рукоять и снова — по шпалам, опять по шпалам…
Пока двигались на пикет, в голове всплыло еще одно воспоминание о прошлой жизни. Я абсолютно точно помнил, что раньше праздник Великой Октябрьской социалистической революции праздновали не один день, а два — гулять полагалось не только 7-го ноября, но и 8-го. Здесь и сейчас 8-е число выходным днём не считалось. Почему? Фиг знает…
На «Ленинградской» мы зависли до позднего вечера, с переработкой на четыре часа. Диспетчерская никак не давала большое окно, поэтому, едва только в движении поездов появлялся технологический перерыв, приходилось быстро-быстро отбрасывать щебень от рельсов, а затем, словно синхронистки в бассейне, всей бригадой качать рихтовочные рычаги, сдвигая пути в нужную сторону. Следом за движенческим перерывом шёл путейский перекур. Мы усаживались на бровку и ждали, когда нам опять разрешат работать.
Во время четвертого из таких перекуров я отыскал ещё одно несоответствие между нынешним 1982-м и предыдущим.
Помню, что в прошлый раз, когда хоронили генсека и за окном гудели заводы и поезда, у нас проходил семинар по английскому. Но Брежнева хоронили во вторник, 15-го, а в текущей реальности английский язык у нас в понедельник, а не во вторник. Более того, о смерти дорогого Леонида Ильича объявили 11-го, в четверг, и в прежней жизни мы узнали об этом на лекции по исткапу, мне это хорошо запомнилось. Здесь же исткап был в среду. Недаром ведь я поехал «убивать» господина Попова, а ещё раньше господина Гайдара, именно в среду, буквально накачанный революционными лозунгами из «кирпича» [1].
То есть, по всему выходило, что время в этом потоке не просто сдвинулось на один день в какую-то сторону, а вообще — ведёт себя исключительно вольно. Хочет — расписание занятий меняет, хочет — котельную в строй запустит на три месяца раньше, хочет — лишит народ законного выходного на праздники. Непорядок, однако. Приличные времена так не поступают… И это, в моём понимании, явно расходится с теорией Шуры Синицына, основные тезисы которой он изложил мне в одном из своих посланий из будущего… Короче, мысль была свежая, её следовало обдумать…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Увы, ни вчера, ни сегодня обмозговать ситуацию не удалось. Строгие научные обоснования гениальных теорий надо разрабатывать, не отвлекаясь на ерунду. А «ерунды» в эти дни у меня было предостаточно. Вчера путейская половина нашей бригады в поте лица занималась рихтовкой, сегодня нас прикомандировали к штатным монтёрам для спецработы — «разрядки температурных напряжений в бесстыковой плети».
Что это такое, я и сам до конца не понял. Но народу на перегоне набралось аж двадцать пять человек, включая двух бригадиров и старшего дорожного мастера. Работали в области, между Красногорском и Павшино.
Пассажирам сегодня не повезло, один путь на линии закрыли для движения полностью, так что электрички по Рижскому направлению ходили с увеличенными интервалами, а некоторые так и вообще отменили.
Меня это, понятное дело, не волновало. Гораздо больше заботили другие проблемы: как бы не надорваться, пересыпая очередную порцию щебня из шпальных ящиков на откос и обратно, и как бы случайно не сунуть пальцы в зазоры между стальными подкладками и поддомкраченным рельсом. Основную часть времени я, как и остальные, тупо крутил клеммные гайки то в одну, то в другую сторону, в зависимости от этапа работ. Чуть более «интересным» занятием показалась ручная разгонка — это когда мы по очереди лупили кувалдами по каким-то стальным приблудами, закрепленным на рельсах в разных местах. Правда, потом снова начинали крутить дурацкие гайки и слушать, как чертыхается ПДС, проверяющий, куда подевались им же нанесённые риски.
К концу дня на пикет подтянулись ещё трое: СЦБист Сашка, практикант из МИИТа, занимающийся стрелочными переводами и семафорами, и дефектоскописты Матвей и Иван Палыч. Первый — такой же, как Сашка, миитовец, второй — штатный сотрудник дистанции. К этим двоим все относились не просто с почтением, а прямо-таки расшаркивались, как перед царственными особами. Почему — я понял после работы, когда собрались в бригадной бытовке отметить окончание сложной смены.
— Ну, Палыч, доставай! — открыл «совещание» бригадир.
И Палыч достал.
Литровая бутыль чистого 96-процентного спирта была торжественно водружена на очищенный от барахла стол. Дефектоскописты, однако! У них такого добра всегда выше крыши — расходные материалы, итить…
Большой пьянки у нас, конечно, не получилось — литр спирта на десятерых не так уж и много, в пересчёте на водку, всего по полпузыря на брата. Да, собственно, никто и не стремился. Всё-таки середина недели, а начинать завтра рабочий день с опохмела — это не самое умное. Тем более что и закуска оказалась на высоте. Её организовал СЦБист Сашка. У них, в «шнуровой части», иначе «дистанции сигнализации, централизации, блокировки и связи», вопрос со снабжением решался даже лучше, чем у движенцев. Десять банок отличной говяжьей тушёнки с датой изготовления сентябрь текущего года. Мало того, что свежая, так ещё и, мать её, вкусная. Под водочку шла только так…
Примерно минут через сорок общество «расслабилось» до такой степени, что… Нет-нет, прогуляться по бабам никто так и не предложил, всё же солидные люди, а не молодняк с гормонами вместо мозгов. Просто, откуда ни возьмись, появилась гитара, и её начали терзать все кому не лень, вне зависимости от умений и слуха.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Около четверти часа я ждал, когда мужики вдоволь набалуются инструментом, а потом, приняв его из очередных рук, решительно взялся за дело. Радовать бывалых путейцев какой-нибудь лабудой а-ля «Ласковый май» или попсой девяностых я конечно не стал. Только хардкор, только самый «жестокий» шансон с его извечной претензией на разрыв и выворачиванием души наизнанку…
Пятница. 19 ноября 1982 г.
