— Смотря для чего, — сказала Анна, с любопытством разглядывая Турецкого.
— Я хочу поговорить с вами о вашей подруге Кате.
Анна усмехнулась, достала из кармана конфету, быстро развернула и сунула в рот.
— Почему именно со мной? — поинтересовалась она, лукаво глядя на Александра Борисовича.
Прикинув все «за» и «против», Турецкий решил играть с открытыми картами.
— Все вокруг твердят, что у Кати нет подруг, — сказал он. — И только один сказал, что подруга есть. Эта подруга — вы.
— Вот как? Интересно, кто же меня «заложил»?
— Вас «заложил» приятель Кати — Алексей Данилов.
Катя улыбнулась.
— Лешка? Что ж, это на него похоже. Он страшно невоздержан на язык. Как говорится в пословице? Болтун — находка для врага!
Анна тихо засмеялась и достала из кармана еще одну конфету.
— Вы сладкоежка, — заметил Турецкий.
— О да! — Она протянула конфету сыщику. — Хотите?
— Нет.
— Не любите сладкого?
— Не хочу лишить вас десерта, — в тон ей ответил Александр Борисович.
Анна запрокинула белокурую голову и рассмеялась.
— Значит, вы с ним знакомы, — раздумчиво проговорил Турецкий.
— С Лешкой Даниловым? Немного. — Анна сунула конфету в рот и добавила небрежным голосом: — Когда-то он был моим мужем.
Турецкий вскинул брови.
— То есть… Вы были женаты? — удивленно спросил он.
— А разве слово «муж» подразумевает еще какой-то смысл? — насмешливо осведомилась Анна. — Да, мы были женаты. Целых полтора года. Но это было давно. Еще до того, как Лешка познакомился с Катей.
— Это вы их познакомили?
— Я? — Анна хмыкнула и покачала головой. — Вы удивитесь, но нет. Он пришел ко мне в театр, чтобы забрать у меня кое-что из своих вещей. И там встретил Катю. Так у них всё и закрутилось.
— Случится же такое! — усмехнулся, в свою очередь, Александр Борисович. — И что, вы не ревновали?
Анна подняла тонкую бровь.
— С какой стати?
— Ну, как же… Кстати, а почему вы развелись?
Анна сделала трагическое лицо и произнесла замогильным голосом:
— Он не любил конфеты.
— Очень смешно, — кивнул Турецкий. — А если серьезно?
— Господи, ну, из-за чего разводятся люди? Просто развелись, и всё. Прошла любовь, завяли помидоры.
— Вы расстались друзьями?
— С Лешкой? — Анна вынула изо рта конфету, посмотрела на нее и снова сунула в рот. — Нет. Мы терпеть друг друга не могли. И сейчас не можем.
— Почему?
— Он — балбес, а я — стерва. Разве между нами может быть взаимопонимание?
— Почему бы и нет? — пожал плечами Александр Борисович. — Каждый третий мужчина на земле — балбес. Каждая вторая женщина — стерва. И ничего, живут долго и счастливо и умирают в один день.
Анна поморщилась.
— Вот уж от этого избавьте. Этому придурку рано или поздно проломят голову. А я хочу дожить до старости и умереть в окружении внуков.
— У вас есть дети? — полюбопытствовал Александр Борисович.
Анна покачала головой:
— Нет.
— Если вы хотите умереть в окружении внуков, вам самое время именно сейчас позаботиться о детях.
— Да ну? — Усмешка Анны стала холодноватой. — А проскочить стадию детей никак нельзя?
— До сих пор это никому не удавалось, — заметил Турецкий. — Анна, вы очень веселый человек. Но у меня не так много времени, и я не хочу растрачивать его на шутки. Расскажите мне о вашей подруге Кате. С кем она водилась, не нервничала ли в последние дни? Не жаловалась ли вам на кого-то?
— Катя никогда и ни на кого не жаловалась. Это не в ее характере. Насчет водилась или нет… — Анна задумалась, затем покачала головой. — Нет, никаких новых знакомств у ней не было. По крайней мере, я о них не знала. Да и старых у ней тоже не густо. Катю нельзя называть компанейским человеком.
— Но ведь она любила рестораны, и всё такое.
— Любила, — кивнула Анна. — И рестораны, и ночные клубы, и выпивку. Но она не любила шумных компаний. Иногда мы ходили в ночной клуб втроем — я, она и этот балбес Лешка. Несколько раз в год она выезжала с труппой театра на пикники или проводила с ними «корпоративные вечеринки». Но она ходила на эти вечеринки не ради компании. Ей просто нравилось, когда вокруг все шумит, все искрится и сверкает. Она и шампанское любила — знаете за что?
— За что? — поинтересовался Турецкий.
— За то, что в бокале с шампанским резвятся пузырьки и вспыхивают искорки! Да, она любила гульнуть. Но при этом в любой компании она была… ну, как бы лишней. Нет, она никого не напрягала, и ее никто не напрягал, но… — Анна запнулась, подыскивая подходящие слова. — Ну, в общем, даже когда она была рядом с вами, ее как бы не было. Понимаете, что я хочу сказать?
— С трудом, — честно признался Александр Борисович.
— Ух… Мужчины, — досадливо поморщилась Анна. — Всё-то вам нужно разжевывать. Но только я не знаю, как объяснить по-другому.
— Вы расстроились, когда Катя пропала? — спросил вдруг Турецкий, пристально глядя женщине в глаза.
— Я? М-м… Что за дурацкий вопрос?
— Да, извините, — неожиданно улыбнулся Александр Борисович. — Глупость сморозил. Но таковы уж мы, мужчины. Постоянно говорим всякие глупости. Анна, вы готовы ответить мне на прямой и честный вопрос?
Анна пожала плечами:
— Пожалуйста, задавайте.
— Куда девалась Катя Шиманова?
Анна округлила глаза и два или три раза сморгнула.
— Ничего себе вопросец… — проговорила она, пытаясь усмехнуться. — Откуда ж мне знать?
— У вас наверняка есть своя собственная версия событий. Изложите мне ее.
— Своя версия? — Тонкие брови Анны сошлись на переносице. — Что ж… версия, конечно, есть. Но не думаю, что она вам понравится.
— Расскажите, чтобы я смог ее оценить, — с улыбкой попросил Александр Борисович.
Анна пожала острыми плечами:
— Пожалуйста. Катя Шиманова мертва. Это я знаю точно. А убил ее…
В это время где-то за стеной что-то грохнуло.
— А, черт! — вскрикнула Анна, вскакивая со стула. — Опять, наверное, декорации! Подождите минутку, я сейчас!
Александр Борисович не успел и рта раскрыть — Анна со скоростью метеора выскочила из кабинета. Турецкий несколько секунд раздумывал: пойти ему или остаться здесь и дождаться Анны? Решил пойти. И тут грохнуло опять, но уже основательно, будто рухнула какая-то конструкция…
25Первое, что увидел Турецкий, подбегая к сцене, это то, что половина ее казалась накрытой рухнувшей железной конструкцией. Между кусками арматуры стояли два рабочих в комбинезонах и, склонившись над чем-то, озадаченно скребли пятернями затылки.
Александр Борисович вбежал по ступенькам на сцену.
— Что случилось? — закричал он.
— Конструкция рухнула, — ответил один из рабочих. — Нашу костюмершу придавило.
Только теперь Турецкий увидел, что под железой решеткой лежит Анна Завидова. Вернее, он увидел не женщину, а лишь ее торчащую из-под конструкции голову.
Светлые волосы женщины потемнели от крови, кровь выходила из рваной раны на голове судорожными толчками. Лицо Анна было бледным, губы посинели. Она силилась что-то сказать, но с губ ее срывался только тихий хрип. Турецкий достал из кармана чистый носовой платок и прижал его к ране на голове женщине.
— Скорую вызвали? — быстро спросил он рабочих сцены.
— Да. Уже едет.
— Какого черта стоите? — заорал на них Александр Борисович. — Возьмите решетку и уберите! Аккуратней!
Рабочие осторожно подняли с груди женщины железную решетку и перенесли ее в сторону.
Анна вновь попыталась что-то сказать, но лишь закашлялась.
— Всё будет хорошо, — мягко сказал ей Турецкий. — Всё будет хорошо.
Женщина дернулась и закатила глаза.
— Умерла? — испуганно спросил один из рабочих.
Турецкий качнул головой:
— Жива, но потеряла сознание. Кто ее обнаружил?
— Да мы и обнаружили. Мы пошли посмолить в курилку, потом услышали грохот. Прибежали, а она уже лежит.
К месту происшествия стали собираться люди.
— Что случилось? — услышал Турецкий у себя за спиной.
— Что произошло?
— Что тут, черт возьми, творится?
— Боже! Анна!
— Что такое? Что с ней?
— Анну придавило!
— Она жива?
— Мертва! Голова проломлена!
— Надо ее поднять!
Кто-то попытался поднять тело женщины, но Турецкий так грозно рявкнул на нежданных помощников, что те поспешно отошли в сторону.
— Она жива, но трогать ее нельзя! — громко сказал собравшейся публике Александр Борисович. — «Скорая» уже в пути!
Народ продолжил галдеть. К тому моменту, когда приехавшие медики переложили Анну на носилки и отнесли в машину, она успела потерять не меньше двух литров крови.
По дороге в гостиницу Александр Борисович решил зайти в бар и выпить водки. Желание созрело внезапно и было непреодолимо.
