– Правда? А я обожаю тайскую еду.
– Не поверите, но я тоже, – сказал он. – Однако хотел бы я знать, что бы вы сказали после пятидесяти шести дней поедания зеленого карри с весенними роллами.
– Пойдемте, – предложила я, поднимаясь на ноги. – Я вас угощу.
Он прошел вслед за мной на кухню. Я наполнила тарелку и поставила ее на барную стойку. Он тут же выхватил фотоаппарат.
– У вас не найдется какой-нибудь скатерти или куска ткани? Что-нибудь, чтобы создать фон?
– Я вовсе не считаю, что мое блюдо заслуживает того, чтобы его фотографировали.
– Вы не правы, – возразил он. – Смотрите, как блестит бок цыпленка. – Я не стала признаваться ему, что это одно из немногих блюд, которые я умею готовить.
Я вытащила полосатое кухонное полотенце из ящика рядом с мойкой.
– Это подойдет?
– Вполне, – ответил он, глядя в объектив. Вспышка, потом вторая. Он сбросил туфли и взобрался на стойку. Я обратила внимание, как перекатываются его бицепсы, когда он поднял камеру и начал пристраивать ее над тарелкой. Еще несколько вспышек.
– Готово, – сказал он, спрыгивая со стойки. Его рука коснулась моей, когда он показывал мне сделанные кадры, на которых мое творение выглядело в сто раз аппетитнее, чем на самом деле.
– Вот это да! – изумленно воскликнула я.
– Недурно получилось, правда? – сказал он, радостно улыбаясь. – А ведь мы даже не прибегали к услугам фуд-стилиста. – Он наклонился ко мне и прошептал с заговорщическим видом: – Должен признаться, они такие зануды.
Алекс отрезал кусочек и положил его в рот.
– Очень вкусно, – сказал он, прикрывая рот.
Я улыбнулась.
– После тайской еды навынос покажется вкусным все что угодно.
– Не прибедняйтесь, – вполне искренне возразил Алекс. – Вы на самом деле замечательно готовите.
Я достала из буфета второй бокал.
– Налить вам немного вина?
– Нет, благодарю, – сказал он. – Я не пью спиртного.
Мы весело болтали о том о сем, пока он доедал ужин, а потом я снова наполнила бокал, и мы сидели на диване, откуда открывался потрясающий вид на озеро.
– Я нашла вашу книгу, – сказала я. – Ту, которая с рецептами барбекю.
Он серьезно посмотрел на меня.
– И как она вам показалась?
– Просто потрясающе. Премия Джеймса Берда – это впечатляет.
Он пожал плечами.
– Я набрал пятнадцать фунтов, пока над ней работал.
– И я понимаю почему. – Мне хотелось задать ему вопрос о соавторе, но я не решилась. Вместо этого я принялась расспрашивать его о прошлой карьере.
– Вам, наверное, не хватает путешествий. И потом, та работа, которую выполняли в Судане…
– Да, – ответил он. – Иногда скучаю по прошлым временам. – Он пристально смотрел на озеро, словно хотел, чтобы порывистый ветер унес его кораблик далеко-далеко. – Никогда не думал, что придется расстаться с карьерой военного корреспондента. Это мое призвание.
– Но почему же вы это сделали?
В его взгляде промелькнула странная отрешенность, а потом он внимательно посмотрел на меня.
– Потому что дома нашлись гораздо более важные дела.
– И вам удалось с ними справиться?
– Хотелось бы мне, чтобы это было так, – произнес он. – Но, к сожалению, ничего не получилось. Впрочем, и не могло получиться. – Он потер лоб. – А теперь расскажите о себе. Приезд сюда связан с вашей работой?
– Нет, – честно призналась я. – Работа, карьера – все осталось в Нью-Йорке. Решила начать новую жизнь.
Мы смотрели друг другу в глаза.
– Что-то как-то слишком тихо, – сказала я, почему-то испытывая легкое волнение. – Кажется, я видела где-то здесь стереосистему.
Алекс указал на шкафчик на стене и направился к нему.
– Вижу, вы знаете этот дом гораздо лучше меня, – сказала я.
Он усмехнулся.
– Парень, который снимал этот дом до вас, был рыбаком. Очень добродушный малый, но, к сожалению, слишком любил выпить. Пил виски ведрами. Мне даже несколько раз пришлось провожать его до дома.
– Вот как? – сказала я. – Теперь понятно, откуда в комнате, где стоит стиральная машина, столько рыболовных крючков.
Он улыбнулся и снова занялся стереосистемой. Повозился с антенной, но из динамиков раздавался лишь невнятный шум.
– Что-то не принимает. А давайте-ка посмотрим, что стоит у старины Джо в проигрывателе.
– У старины Джо?
Он кивнул.
– Я имею в виду того рыбака.
Внезапно комнату наполнила знакомая мелодия. Я словно застыла на месте, но сначала не могла понять почему. А потом раздался чудесный бархатистый голос Карен Карпентер.
– «Дождливые дни и понедельники»[9], – сказал Алекс.
Я не могла произнести ни слова. Просто уставилась в пространство перед собой, изо всех сил пытаясь сдержать слезы.
Алекс опустился на диван рядом со мной. Он явно почувствовал, что со мной что-то не так.
– Извините, – быстро произнес он. – Если вам не нравится, я выключу…
– Нет-нет, – сказала я. – Пожалуйста, не надо. – Я смахнула слезинку, но тотчас же по щеке потекла другая. – Мой муж очень любил эту песню, – я попыталась улыбнуться. – Он был единственным в мире нормальным мужчиной, который любил Карпентеров[10].
– Он не один такой. Представьте, я тоже их поклонник.
Я улыбнулась уже более непринужденно. На мгновение мне даже показалось, что невыносимое бремя печали на моих плечах стало чуть-чуть легче.
– Джеймс погиб в понедельник, – произнесла я.
Некоторое время мы молча слушали музыку. Каждый был погружен в собственные мысли, а потом Алекс осторожно взял меня за руку. И я ее не отняла.
Глава 9
Пенни
Я только что убрала со стола тарелки после завтрака, поставила печься домашний хлеб к обеду – медовый из цельного зерна – и устроилась на диванчике рядом с Дексом.
– Надеюсь, ты хорошо провел вчера время?
Он даже не оторвал глаза от газеты.
– Да, вечеринка удалась.
Я знала, что он мучился от головной боли. Утром он, не успев проснуться, сразу же потянулся за аспирином.
Я улыбнулась, вспомнив о том, как вчера ночью он на руках отнес меня в спальню, вспомнила наши нежные объятия. Но прошло лишь восемь часов, и магия любви словно испарилась. Декс казался отрешенным и печальным.
Он опустил газету на кофейный столик и повернулся ко мне.
– Я собираюсь провести всю следующую неделю в мастерской, – не терпящим возражений тоном произнес он.
Я закусила губу.
– Я не понимаю…
– Что ты не понимаешь? – огрызнулся он. – Мне надо работать, вот и все.
Я встала и прошла на кухню. На глаза наворачивались слезы.
– Пенни, – позвал Декс уже более мягким тоном.
Я обернулась, потом открыла духовку и посмотрела, как там мой хлеб, который уже неплохо поднялся и приобрел прекрасный золотисто-коричневый оттенок. Я задержалась на кухне, стараясь сдержать слезы.
