– Выходит, что не зря сказано, правда – очень сильная штука?
– Не просто сильная, она даже убивает иногда!
Пепельница набита окурками, в бокале на донышке чуть колышутся последние капли вина, в прежде стерильной гостиной – клубы табачного дыма. Мы на некоторое время замолкаем.
И в самом деле: правда может убить. В нашем случае мишенью являюсь я. Современное общество погрязло в лицемерии, которое прикрывается то дипломатией, то чёртовой политкорректностью. Мы, приняв эти правила, всё реже и реже говорим правду, чистую и неприкрытую. И когда такие редкие моменты наступают, с удивлением узнаём, что нас не понимают, а записывают в стан личных врагов, причём не впрямую, а, гораздо чаще, завуалированно.
Кто-нибудь мне объяснит, почему негров вдруг стали называть афроамериканцами? Причём такое часто слышится и в адрес жителей Африки, страшно далёкой от Штатов. И почему это теперь стало обижать самих негров? Но человека, называющего негров неграми, не клеймят позорным словом «расист» (потому как не за что; негроидную расу никто не отменял), а через общественное мнение пытаются заставить принять какие-то нелепые стандарты, согласно которым и сама Африка скоро будет не чёрным континентом, а местом компактного проживания лиц с более тёмным цветом кожи. Человечество погрязло в этом болоте. Отринув религиозную составляющую жизни, следуя которой можно жить честно и перед Богом, и перед людьми, оно взвалило на себя неимоверную моральную ношу (я имею в виду регулирование отношений между его членами посредством законов и норм) и, надо отметить, справляется со своей новой миссией весьма неважно. Закономерный вопрос – как с этим быть? Мой разум не находит на него простого ответа. А может, нужно всего лишь перестать обманывать, в том числе и самого себя? Я думаю, если человек честен перед собой, то его правдолюбие будет естественным и вряд ли вызовет насмешку. Да, он продолжит оставаться неудобным для многих, но укорить его в чём-либо не посмеет никто. Это как в моде на цвета: при любом раскладе чистые белый и чёрный – всегда в теме.
Мы с Наташкой просидели за разговорами почти до вечера, пока не проголодались.
– Виталька, скоро уже дети из школы вернутся, и тоже голодные. Ты займись чем-нибудь, а я приготовлю обед. Не то в нашем городе будет зарегистрирован первый случай людоедства, а, судя по твоей комплекции, жаркое из тебя получится великолепное, – хлопнув меня пониже спины, она улыбнулась и пошла на кухню.
– Я помогу, – перспектива быть съеденным собственными детками не прельщает, – что у нас сегодня в меню?
– Чистка овощей! Остальное тебе не понять.
– Всё верно: самое ответственное дело – мужчине! – я без возражений достаю ножи. – Готов выполнить любое ваше распоряжение!
Ребята вернулись примерно через час и застали нас за накрытым столом. Это ещё одна наша семейная традиция – встречать невзгоды празднично.
Глава 20
Обсуждение сложившейся ситуации не могло не коснуться прибора.
– Виталя, а может, твоя разработка поможет?
– Так, началось, – я притворно делаю раздосадованное лицо, – предупреждаю, технические подробности вы не услышите!
– Но с такой техникой ведь можно что-то придумать? – не унимается жена. – Ты бы рассказал про свой аппарат. Просто расскажи, без заумных слов.
Таким вопросом меня врасплох не застать, но и перевести разговор в это русло сразу не получается. Очередная сигарета во рту, минутная пауза. Потом двигаю свой стул поближе, выливаю в бокал остатки вина и, путаясь, рассказываю Наташе почти всё, что запомнил о Друге, его родной планете, странном непонятном их бытии.
– Наташ, за собственную технологическую разработку мне сказать нечего; скорее всего, дело не в ней. Похоже, это тот редчайший случай, когда в роли главного действующего лица выступает Его Величество Случай. Я уже говорил, что наш прибор только генерирует волны определённой частоты – и всё. Если бы работа шла по чётко разработанному сценарию, отвечаю – результата мы бы не добились. Но случилось так, что мыслеприёмник, случайно задев некий мировой нерв, выступил как коммутатор, соединив двух собеседников в разных уголках вселенной, причём звонок был мой, но за счёт вызываемого абонента. Короче, вопрос общения со мной – это только желание той стороны. Хотя я почему-то уверен, что без моего личного участия прибор тоже работать не будет. Почему? На этот вопрос не отвечу, просто чувствую, – поднимаюсь со стула и, хлопнув дверью холодильника, извлекаю на свет божий ещё вина (разговор обещает быть длинным). – Друг, конечно, существо могущественное, но использовать инопланетный разум для достижения своих, пусть и благородных целей неправильно, да, если честно, я смутно могу представить, как на практике заручиться такой поддержкой. Это всё равно, что на большом адронном коллайдере, используя его как микроволновку, греть завтрак, – добавляю к монологу последнее тоном, не терпящим возражений. – Мне, если честно, неудобно докучать просьбами вообще кого-либо, тем более иномирянина. Наверное, так воспитан. И дело совсем не в том, что я благородных кровей и понятие чести для меня абсолютно свято, но некоторые принципы всё же у меня есть, и переступить их я не могу.
– Вопрос цены – скажут многие. Да! Но в этом-то и дело: человек существо слабое и может совершить плохой поступок, только некоторые делают это за плату мизерную, а для других ценник высок настолько, что возможность совершения плохого становится просто нереальной. И, главное, цена здесь – не сумма денег, а единица измерения совести.
– Виталя, не философствуй, пожалуйста, лучше расскажи поподробнее. Мне не совсем симпатичны твои полупрозрачные сфероиды-друзья. – Женщина есть женщина – ей подавай красоту, а тут просто шар, большой и непонятный.
– Понимаешь, родная, мне и в самом деле очень сложно передать всю гамму цветов и ощущений того мира. Представь: багровое солнце в зените; на небе закатного цвета и в полдень видны россыпи близких звёзд. Вокруг серебряная листва кустарников в бриллиантовых каплях росы, высоченные стволы деревьев верхушками цепляют пепельного цвета облака. Необычный запах, больше похожий на тлен, с примесью горьковатого аромата, щекочет ноздри. На мой вкус мрачновато, но, честное слово, – великолепно! И среди дикой красоты – странные, полупрозрачные привидения прошлых хозяев здешних мест. Нет, они не вымерли. Просто на каком-то этапе развития сменили материальные, но смертные тела на бессмертие в оболочках из пустоты.
Наташа прижимается ко мне, ей явно не по себе от моего рассказа.
– Но, дорогой, разве это жизнь?
– Не знаю, но с эмоциями там напряжённо. Социум «живёт» спокойно, имея в запасе немыслимую мощь технологий, всё дальше и дальше замыкаясь на себе. Мне «посчастливилось» прикоснуться к разуму тамошнего философа, и я только чудом остался в здравом уме. Таких копаний в собственном сознании человеческий разум вынести не в состоянии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
