Интересно ведет себя командующий. С одной стороны, он самовольно дает команды занять «предполье» и чуть не войну готов начать хоть завтра, а с другой — только по настоянию начальника штаба округа соглашается вернуть с полигонов артиллеристов и саперов в места дислокации?
«…В Москве, безусловно, обстановку по ту сторону границы знали лучше нас, и наше высшее военное командование приняло меры. 15 июня мы получили приказ начать с 17 июня выдвижение всех пяти стрелковых корпусов второго эшелона к границе. У нас уже все было подготовлено к этому. Читатель помнит, что мы еще в начале мая по распоряжению Москвы провели значительную работу: заготовили директивы корпусам, провели рекогносцировку маршрутов движения и районое сосредоточения. Теперь оставалось лишь дать команду исполнителям. Мы не замедлили это сделать.
На подготовку к форсированному марш-маневру корпусам давалось от двух до трех суток. Часть дивизий должна была выступить вечером 17 июня, остальные — на сутки позднее. Они забирали с собой все необходимое для боевых действий. В целях скрытности двигаться войска должны только ночью. Всего им понадобится от восьми до двенадцати ночных переходов. (Насколько войска брали «с собой все необходимое для боевых действий», поговорим подробно позднее.)
План был разработан детально. 31-й стрелковый корпус из района Коростеля к утру 28 июня должен был подойти к границе вблизи Ковеля. Штабу корпуса до 22 июня надлежало оставаться на месте; Зб-й стрелковый корпус должен был занять приграничный район Дубно, Козин, Кременец к утру 27 июня; 37-му стрелковому корпусу уже к утру 25 июня нужно было сосредоточиться в районе Перемышляны, Брезжаны, Дунаюв; 55-му стрелковому корпусу (без одной дивизии, остававшейся на месте) предписывалось выйти к границе 26 июня, 49-му — к 30 июня.
Чтобы гитлеровцы не заметили наших перемещений, районы сосредоточения корпусов были выбраны не у самой границы, а в нескольких суточных переходах восточнее…»
Именно об этих пяти стрелковых корпусах второго эшелона (резерва округа) общей численностью около 200 тысяч штыков, которые 16–18 июня начали выдвигаться к границе, и пишет А. Исаев в книге «Дубно. 1941. Величайшее танковое сражение Второй мировой». Управления 36, 37 и 49 стрелковых корпусов (т. е. командирский состав, частично рядовой и сержантский состав, а также сверхсрочники этих корпусов) участвовали во всех недавних войнах — Польском походе, Бессарабской и Финской кампаниях. Т. е. это были самые боеспособные и подготовленные части округа, имеющие боевой опыт! Следом за стрелковыми корпусами должны были двинуться еще 4 механизированных корпуса второго эшелона, около 140 тысяч бойцов (всего в КОВО было 8 мехкорпусов). Также Исаев указывает, что тогда же движение к границе начали еще три отдельные стрелковые дивизии этого округа, общей численностью свыше 40 тысяч штыков. А далее Исаев выдает замечательную характеристику того, что же происходило в последние дни перед 22 июня в КОВО: «Фактически выполнялись мероприятия, заложенные в план Прикрытия…»
«..Для контроля за организацией марша Военный совет потребовал послать в каждую дивизию представителей оперативного отдела штаба армии. Но их просто не хватило бы, поэтому пришлось привлечь офицеров и из других отделов.
…Все это вынудило напомнить генералу Пуркаеву мою давнишнюю просьбу об увеличении состава оперативного отдела. Присутствовавший во время разговора генерал Антонов покачал головой:
— Эх, Иван Христофорович, где там увеличивать. Говорят, Генеральному штабу приказано в двухнедельный срок наметить новое сокращение штатов центрального и окружных аппаратов на двадцать процентов… Так что и ты прикинь, с кем тебе расставаться.
— Где этот приказ? — раздраженно спросил Пуркаев.
— Сегодня или завтра мы его получим, — спокойно ответил наш специалист «по организации мобилизации».
— Вот когда получим, тогда и будем думать. — Помолчав, Пуркаев добавил: — А оперативный отдел я не позволю сокращать. Ищите за счет других отделов.
— Есть, Максим Алексеевич, — охотно согласился Антонов. Оставалось радоваться, что хоть сокращать начальник штаба запретил… (Приказ этот мы так и не успели выполнить: началась война. И мне впоследствии стало казаться, что просто не могло быть такого приказа за неделю до начала боев. Работая над этой книгой, я решил проверить, не подвела ли меня память. Оказалось, что такой приказ все-таки был.)…»
Интересно собирались устраивать «сокращение штатов центрального и окружных аппаратов на двадцать процентов» в Генеральном штабе за неделю до начала войны! Жаль, маршал не написал, кто в Наркомате обороны до такого додумался. Жаль, что не оставил воспоминаний генерал армии А.И. Антонов, который в июне 1941 года был начальником «Оргмобуправления» («…специалист «по организации и мобилизации»…») КОВО, а закончил войну начальником Генерального штаба. Антонов считался выдвиженцем и даже «любимчиком» Сталина, и он как раз и мог бы пролить свет на те дни и прояснить — какую долю ответственности несут должностные лица, по крайней мере, на уровне командующих округами. Однако в те годы, когда создавалась «версия от Жукова», Антонов и другие, через кого согласно их должностным обязанностям проходили все приказы и директивы из Генштаба в округа в последнюю мирную неделю, предпочли отмолчаться.
Таким образом, подытоживая воспоминания офицеров разного уровня в разных округах (особенно слова начальника оперативного отдела округа!), писавших свои воспоминания в разные годы и при разных правителях, выясняется, что в Прибалтике и на Украине воинские части начиная с 15 июня получали приказы из Генштаба на выдвижение к границе, на рубежи обороны. Стрелковые корпуса в КОВО и танковые дивизии в ПрибОВО поднимались по тревоге, при этом они были все укомплектованы до практически полных штатов личным составом из числа резервистов, призванных на «учебные сборы» еще в мае, были отмобилизованы и вооружены для ведения боевых действий. То есть все боевые части в Прибалтике и на Украине, получившие такие приказы (о чем прямо говорит Баграмян), по факту действительно были приведены в состояние «полной боевой готовности» приказами из Москвы! И, как пишет А. Исаев, в том же КОВО «фактически выполнялись мероприятия, заложенные в план Прикрытия…». Не по «собственной инициативе», не «вопреки тирану Сталину», а именно по приказу из Москвы. (При этом многие стрелковые части уже имели самое новое вооружение — самозарядные и автоматические винтовки СВТ-38, СВТ-40, АВС-36, АВТ-40. Около миллиона этих винтовок было в РККА на 22 июня.)
Итак, мы видим следующую картину. В штабы западных округов 15 июня из Москвы приходили телеграммы о выдвижении поднятых по тревоге частей в «районы сосредоточения» на «учения» (что по факту уже означает приведение частей этих округов в «полную боевую готовность», т. к. без приведения в боевую готовность невозможно отправить воинскую часть даже на учения). Командование этих округов отдавало приказы по округу частям второго эшелона, уже почти месяц укомплектованным личным составом и техникой для ведения войны на выдвижение этих частей на заранее определенные рубежи обороны к границе. Некоторые части, напротив, отводились от границы на заранее подготовленные рубежи (были ведь и части первого эшелона, находящиеся непосредственно у самой границы).
Однако при этом в целях маскировки разным частям предписывалось начинать выдвижение в разные дни — 17 и 18 июня 1941 года, и только командующие армиями должны были знать точное содержание телеграмм-приказов, директив из Москвы. Остальным офицерам сообщалось, что части убывают «на учения».
Также разным частям ставилось разное расчетное время прибытия на рубежи обороны.
Например, «..31-й стрелковый корпус из района Коростеня к утру 28 июня должен был подойти к границе вблизи Ковеля. Штабу корпуса до 22 июня надлежало оставаться на месте…» (в Коростене). Коростень находится в 300 км от границы и в 250 км от Ковеля по прямой (по дорогам от Коростеня до Ковеля около 300 км). Корпус должен был выйти из Коростеня 17–18 июня и прибыть в Ковель к 28 июня. 10 дней отводилось стрелковому корпусу на то, чтобы пройти 300 км. 30 км в сутки, «…от восьми до двенадцати ночных переходов…».
Если перебрасывать войска пешком, как это частенько бывало в ходе войны, то как раз 10 дней и надо на такой переход. Но в предвоенной армии должны были быть машины для перевозки личного состава, и даже в ночное время вполне можно проехать гораздо больше 30 км! Но самое главное то, что Ковель находится всего в 60 км от границы и связан с пограничными пунктами шоссе и железной дорогой. Интересно, сколько времени отводило командование КОВО приграничным частям первого эшелона на оборону Ковеля, если определяло время прибытия частям второго эшелона аж почти через неделю после нападения? Возможно, генералы считали, что за эти дни противник еще не продвинется так далеко в глубь страны. Возможно, еще сомневались в Кремле, что нападение произойдет именно 22 июня. А возможно, что даты прибытия в том же КОВО были назначены умышленно. При таком разбросе времени стрелковые корпуса после 22 июня не имели времени элементарно занять оборону и окопаться, не говоря уже о разведке местности и т. п. мероприятиях, вследствие чего вступали в бой с марша и были разгромлены по частям.
