— Феликс, ты чего это все время на полусогнутых?
— Отвали. Че хочу, то и делаю. Задумка одна есть. Я отсюда выйду, понял?
— Ну-ну. Жри дальше свою химию, и тебя вынесут вперед ногами.
Каждую субботу Феликс сдавал кровь (неделя зачета за четверть литра). По четвергам выкуривал десять пачек папирос без фильтра по заказу министерства здравоохранения, изучавшего вредные свойства табака (день зачета за пачку). По понедельникам и вторникам проходил испытания в сурдокамере. В белой, совершенно изолированной от внешнего шума комнате он проводил целый день без движения, еды и питья. Вечером приходили люди в белых халатах и выясняли, в какой момент испытуемый потерял сознание.
Так, ценой все новых страданий, Феликсу удалось сократить срок до ста сорока восьми лет. У него осталась только одна работающая почка. Какой-то противовоспалительный препарат сделал его глухим на левое ухо. Он постоянно щурился из-за контактных линз, таких мягких и липких, что их оказалось невозможно снять. Но он не терял надежды и верил, что однажды выйдет на свободу.
Когда начальник тюрьмы рассказал ему о проекте «Парадиз», сулившем двадцать восемь лет зачета, Феликсу даже в голову не пришло потребовать более полной информации. Никто и никогда не делал ему раньше такого замечательного подарка.
Разумеется, в тюрьме ходили слухи, что уже около сотни заключенных сгинули в подвале, где ставили эксперименты, но Феликсу было наплевать. После всего, что ему пришлось испытать, Феликс был уверен в своей счастливой звезде. Другим просто не повезло, вот и все! На нет и суда нет, а за двадцать восемь лет зачета потребуется попотеть, уж будьте покойны!
Он поудобнее устроился в кресле, поерзал, привыкая к электродам, и плотнее подоткнул термоодеяло.
— Готов?
— К вашим услугам, — ответил Кербоз.
— Готов.
— Готова!
Ни молитвы, ни скрещенных пальцев. Феликсу было достаточно куска жевательного табака за щекой. Он ни черта не смыслит в этой научной фигне, и ему вообще на все наплевать. Лучше думать о награде, которая ждет впереди. Двадцать восемь лет зачета!
Как ему и было велено, он стал медленно считать:
— Шесть… пять… четыре… три… два… один… пуск.
И невозмутимо нажал на выключатель.
61. Мифология индейцев Чиппева
Индейцы племени чиппева, которые живут в штате Висконсин рядом с озером Верхнее, считают, что после смерти жизнь продолжается точно так же, как и раньше. Это один и тот же повторяющийся фильм, без цели, морали или смысла.
Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»62. Полицейское досье
Рапорт в компетентные органы
В настоящее время Рауль Разорбак вместе с группой ученых проводит эксперименты со смертью. Число жертв уже превысило сто человек. Требуется ли немедленное вмешательство?
Ответ компетентных органов
Нет. Пока нет.
63. Новая попытка
Мы с Раулем и Амандиной использовали привычную, отработанную методику посткоматозного пробуждения. Но я уже сомневался в том, что у нас что-то получится. Один только Рауль внимательно смотрел на тело танатонавта и повторял как заклинание: «Проснись, прошу тебя, проснись».
Мы делали все, что полагается, безнадежно просматривая электрокардиограммы и энцефалограммы.
— Проснись, проснись! — заклинал Рауль.
Громкий вопль вывел меня из ступора.
— Палец! Он пошевелил пальцем! — закричал Рауль. — Отойдите от него! Он шевелится!
Я не хотел поддаваться иллюзиям, но все-таки отступил назад.
Внезапно пискнул электрокардиограф. Один раз. Потом еще один и еще, и наконец уверенно зазвучало: пин, пин, пин. Опять шевельнулся один палец. А за ним и другие.
Тело, сидевшее в кресле, пошевелило пальцами. Дернулось плечо, вся рука ожила. Только бы он остался в здравом уме! Впрочем, теперь я всегда держал в кармане халата небольшую резиновую дубинку.
Задрожали ресницы. Глаза приоткрылись. Рот исказился в гримасе, которая постепенно превратилась в улыбку. Пин, пин, пин — мозг и сердце вошли в нормальный ритм.
Наш подопытный не был похож ни на «овощ», ни на психа.
Он здоров и телом, и духом. Танатонавт вернулся на танатодром в целости и сохранности!
— Ур-а-а-а-а! Получилось! Получилось! — вопил Рауль.
Ангар сотрясался от радостных криков. Мы втроем обнимались как ненормальные.
Разумеется, первым опомнился Рауль.
— Ну? Как это было? — требовательно спросил он, склонившись над Феликсом.
Мы замерли, жадно ловя первое слово нашего необыкновенного путешественника. Каким бы ни было это слово, оно войдет в учебники истории, ведь оно будет произнесено тем, кто первым вернулся из страны мертвых.
Воцарилась тишина. Мы так ждали этого момента. До сих пор сплошные неудачи, а этот маньяк с походкой питекантропа все тянул и тянул с ответом, которого весь мир ждал целую вечность.
Феликс открыл рот. Вот, вот сейчас скажет. Нет, опять закрыл. Вторая попытка. Он прищурился и с трудом, хриплым голосом произнес:
— А-а… бл…дь.
Мы в изумлении уставились на него. Он потер лоб.
— Ну, бл…дь, во дают!
Он удивленно смотрел на нас, словно не понимал, откуда вдруг такое внимание к его особе.
— Ну что, дали мне двадцать восемь лет зачету?
Мы чуть не набросились на нашего пациента с объятиями и поздравлениями, но вовремя вспомнили, что ему надо прийти в себя. Рауль, однако, упорствовал:
— Как это было?
Феликс потер запястья и заморгал.
— Да как вам сказать… Ну, вылез я, значит, из кожи. Поначалу-то я чуть не наложил. Стал ну прямо как птичка. Блин! Летаю, значит, над собой… Ну! Поднялся вверх, а там все эти… мертвяки свежие, тоже летают. И такие рожи, главное! Мы полетали немного, а потом, смотрю, попали в круг, а он, блин, весь светится. Я такой по ящику видел, тигры через них прыгают.
Он перевел дыхание. Мы жадно ловили каждое его слово. Польщенный таким вниманием, он продолжал:
— Ваще, не поверишь! Ну как от карманного фонарика. Неоновый круг такой, а внутри свет, и этот свет типа говорит со мной. Иди, говорит, сюда. Ну, я и пошел. Бац! — и попал в огненный круг, как тигр в цирке. И пошел на фонарик…
Рауль не смог удержаться:
— На свет в центре, в огненном круге?
— Во-во. Как в мишень полетел. Не знаю, я говорил, у меня это все прямо в башке звучало. Он мне — давай, короче, еще ближе. Типа все будет хорошо.
— И вы туда пошли? — не выдержала Амандина.
— Ну да. И я там вижу, это типа как воронка, а в ней всякие штуковины вертятся.
— Какие штуковины?
— Да разные, какие! Звезды там, пар, струи какие-то странные вертятся в этой воронке. А она здоровая такая, хоть тыщу домов туда запихай.
Рауль ударил кулаком по ладони.
— Континент Мертвых! — воскликнул он. — Он видел Континент Мертвых!
— Продолжайте, прошу вас, — взмолился я.
— Ну вот, я туда ближе, еще ближе, а потом чую — еще малость, и я уже не вернусь. Ну-у, думаю, и на фига я тогда срок скашивал! А свет твердит у меня прямо в башке, что типа это все неважно, что на земле одна суета… Эх! И здоров же он говорить! И тут я чувствую, будто попал в пещеру Али-Бабы, а там полно сокровищ, только не золото-серебро, а всякие приятные ощущения. Хорошо так, тепло, сладко, мягко. Как маму нашел. Это самое… водички бы стаканчик, а? Во рту пересохло.
Амандина принесла воды. Кербоз залпом выпил воду и продолжил:
— Я ничего не мог поделать, только вперед идти. Блин! Но там вижу, вроде как стенка прозрачная. Не кирпичная, а мягкая, как ж…па. Я так и подумал: я в прозрачной ж…пе. Не, блин, думаю, так дело не пойдет. Если я за эту стенку сунусь, то назад уже не вернусь и прости-прощай мои двадцать восемь лет зачету. Тут я по тормозам.
Значит, я был прав, и они все там вставали перед выбором. Этот парень нашел причину вернуться. Я бы не вернулся.
Феликс вздохнул:
— Это, ваще, нелегко. Сам с собой боролся, чтоб развернуться на сто восемьдесят, вместе с душой-то. А потом вдруг какая-то длинная веревка, белая, вроде как серебряная, меня сюда — раз! И тут уж я гляделки открыл.
Мы были словно на седьмом небе. Все наши жертвы оказались не напрасны. Наши усилия наконец-то принесли плоды. Человек перешел границу смерти и вернулся рассказать о том свете. А что же там, дальше, в этом светящемся и нематериальном мире?
Теперь Феликс потребовал стакан рому.
Меня трясло от возбуждения:
— Надо созвать пресс-конференцию. Люди должны узнать…
Рауль тут же осадил меня.
— Слишком рано, — сказал он. — Пока все должно оставаться как есть: проект под грифом «Совершенно секретно».
