Парень поднялся — большой, сильный, широкоплечий. Одет как-то странно. На нем были явно военные, пятнистые брюки, но гражданского покроя куртка, из-под которой опять же выглядывала рубашка зеленого, защитного цвета. Кто это? Солдат? Или переодевшийся в солдатское домушник? И один ли он в квартире?
— Татьяна Николаевна, вы извините меня, ради Бога! — Он назвал ее по имени, и Татьяна, по-прежнему озадаченная, настороженная, готовая к худшему, продолжала пятиться к двери. — Я вам все объясню, не пугайтесь. Я не вор и не грабитель.
— Как вы вошли в квартиру? Я вызову милицию и тогда мы с вами поговорим.
— Не надо никого вызывать, прошу вас! Татьяна Николаевна, мне ваш адрес Ваня говорил, ваш сын. Я не мог вас ждать на улице весь день… Простите! Мы с Ваней вместе служили в Чечне, воевали…
— Вы служили с Ванечкой?!
— Да. Вот фотографии, посмотрите, пожалуйста. И успокойтесь.
С этими словами парень вытащил из нагрудного кармана зеленой своей рубашки потертый бумажник, развернул его. На Татьяну глянуло родное лицо: Ванечка с такими же стрижеными солдатами у дверей казармы; Ванечка — с автоматом в руках, а рядом с ним — да, этот самый парень, так нежданно-негаданно оказавшийся в ее квартире. На следующей фотографии их уже пятеро — молодцы как на подбор, все в пятнистой форме, в беретах, чему-то заразительно, весело смеются. А вот — у турника, голые по пояс, обтираются снегом…
От волнения у Татьяны ослабли ноги. Она, не сняв пальто, села на кухонный табурет, разглядывала фотографии, две-три из которых были и у нее в семейном альбоме (Ваня присылал). Ее гость тихо сидел напротив, спокойно смотрел на нее смущенными глазами.
— Как тебя звать, сынок? Откуда ты взялся? — спросила Татьяна, поднимаясь, снимая пальто, и парень шагнул к ней, принял пальто из ее рук, повесил на вешалку в прихожей. Потом вернулся на кухню, стал неторопливо рассказывать.
— Зовут меня Андрей, а фамилия у меня смешная — Петушок. Вот, посмотрите солдатскую книжку, а то, может, не поверите?.. Родом я с Урала, из Перми. Слышали о таком городе?
Она кивнула, машинально взяла книжку, глянула. Такой же, как и ее Ванечка, парень, смотрел с фотографии. А фамилия действительно смешная, к парню совсем не подходит. Ему бы что-нибудь… Громов, или, там, Медведев…
— Татьяна Николаевна, еще раз простите, что вошел в квартиру, не дождавшись вас. Но я двое суток не спал, ехал сюда, в Придонск, на перекладных, шофера-«дальнобойщики» подвозили, сил больше не было ждать. А Ваня мне рассказывал еще до начала боев, что дверь у вас на один замок закрывается да и тот… Вы все мужа своего ругали, что не может сделать как следует.
— Ругала, да, — она вздохнула, вернула ему документы. — Теперь некого ругать — ни Ванечки, ни Алексея.
— У вас еще что-то случилось? — усталое лицо сослуживца Ванечки болезненно напряглось.
Татьяна не выдержала, заплакала.
— Убили мужа, Андрей! Вскоре после того, как Ванечку похоронили, девять дней только прошло… Звери какие-то, а не люди. Топором его зарубили, машину отняли.
По лицу парня пошли желваки, увесистые кулаки, лежавшие на столе, сами собой шевельнулись.
— Гады! Знать бы, кто это сделал!.. Ваня ваш батю любил, он про вас и про него много рассказывал. После службы звал в Придонск. Говорил, что город у вас красивый, особенно весной, летом. И девчат много красивых. А вы в милицию обращались, Татьяна Николаевна?
Она потерянно вздохнула, махнула рукой.
— Обращалась. Ищут… Ты расскажи мне про Ванечку, Андрюша. Офицер, который его привозил… Леонов, кажется?
— Леонтьев. Это наш ротный, старший лейтенант.
— Да, Леонтьев. Он рассказывал, как Ванечка погиб, про девочку-чеченку рассказывал, фотографию ее привез… Но ты еще расскажи. Я же половину не слышала… хоронили в тот день.
Петушок потянулся к пачке сигарет, лежавшей на холодильнике.
— Я закурю, можно, Татьяна Николаевна? Такое вспоминать… сами понимаете.
— Кури, Андрюша, конечно! — Она захлопотала возле гостя, так неожиданно свалившегося невесть откуда: достала из кухонного шкафа спички, принесла из гостиной пепельницу. Всполошилась. — А ты ел что-нибудь? Сидишь тут целый день, да? Утром приехал?
— Ага, утром. Думал, застану вас до работы, мне Ваня говорил, что вы рано на работу ходите.
Она усмехнулась.
— Ходила, да. Рано. В семь пятнадцать уже из дома выходила. А теперь — безработная. Сократили. А если правду сказать, то отомстили. По митингам ходила, да с начальством спорила, правоту свою доказывала. А таких и сокращают в первую очередь.
— М-да. — Петушок крутнул головой, вздохнул.
— Ты рассказывай, рассказывай! — напомнила-попросила Татьяна. — Что ж теперь! Где-нибудь устроюсь.
Петушок аккуратно стряхнул с сигареты пепел, уселся поудобнее.
— Ну вот. Я ваш дом где-то около восьми утра нашел. Звоню — никого. Соседка сверху спускалась, спросила, кого, мол, ищете? Я ваше имя назвал, она и сказала, что вы уже ушли Что, думаю, делать? Маячить мне на улице особенно нельзя, да вид у меня, сами понимаете… Вот я и рискнул, открыл перочинным ножичком дверь. Она и правда у вас для честных людей. И сразу спать на диване лег. Вы уж простите меня, Татьяна Николаевна!
— Ничего-ничего! Рассказывай!
— Мы с Ваней, когда нас в Чечню привезли, адресами родителей на всякий случай обменялись. Я ему рассказал как мою маму найти, а он про вас с Алексеем… Павловичем, да?
— Павловичем.
— Ну, и про замок еще сказал.
— Андрюша, сынок, а почему ты, если я правильно поняла, прячешься?
— Ушел я из части, Татьяна Николаевна. — Он смотрел ей прямо в глаза. — Дезертировал, можно сказать. Не стал воевать неизвестно за что. Да еще и с такими бездарными командирами… Вы, может, знаете, что было в Грозном в ночь с тридцать первого декабря на первое января? Сколько там наших ребят полегло.
— Да, об этом и писали много, и по телевизору показывали. Мы тут с соседками обревелись все.
— Бойня была в ту ночь, Татьяна Николаевна! Самая настоящая бойня, расстрел! Из нашего батальона, может, взвод остался, а то и того нет. И я бы мог погибнуть…
Татьяна покачала головой, вытерла мокрые щеки.
— Ладно, Андрюша, я тебе не судья, ты сам взрослый человек. Но думаю, правильно ты поступил. Многие ведь из парней убегали оттуда, и об этом писали. Зачем правители затеяли эту войну? Почему наши дети должны там воевать, чего ради? И Ванечку там убили-и…
Она плакала, а Петушок сидел тихо, курил, хмурился.
— Ладно, Андрюша, давай мы с тобой поужинаем. Вижу, вон, на плите все нетронутое стоит. Взял бы и поел.
— Нет, что вы! Я водички попил, ждал вас…
— Хорошо, иди пока в гостиную, посмотри телевизор. Я переоденусь, ужин приготовлю. А потом ты мне расскажешь про Ванечку. Я мигом!
— Мы понимали, чувствовали, что скоро придется воевать в Чечне, — рассказывал Петушок полчаса спустя, когда они сели за стол. — К нам в дивизию министр обороны еще в конце октября приезжал, говорил, что на юге — напряженная обстановка, банды Дудаева совсем распоясались, терроризируют местное население, особенно русских. Конечно, тогда напрямую он ничего не сказал, но мы люди военные, поняли Грачева как надо. Приказ пришел в середине ноября. Стали готовить технику, боеприпасы, обмундирование подновили, медики зашевелились. Но все это делалось по-быстрому, спешка какая-то была, нервозность. Толком ничего не говорили, а так, в общем: надо блокировать Грозный.
— Ванечка присылал в ноябре письмо, писал, что все у него нормально, не волнуйтесь, мол, папа-мама, — голос Татьяны дрожал. Они сидели в гостиной, за наскоро накрытым столом, посреди которого торчала початая бутылка водки, которую Татьяна сунула когда-то в холодильник да и забыла про нее. Она внимательно слушала сослуживца сына, легко представляла себе, что там, в их полку, происходило — она же была в начале осени у сына в гостях, ездила к нему с гостинцами, проведать. Знать бы, что через два месяца их повезут в Грозный, а потом убьют… увезла бы его домой, увезла! Никто ей не смог бы помешать…
— И я своей матери писал, что все нормально, — Андрей сидел, опустив голову, вяло тыкал вилкой в тарелку с едой. — Да кто чего знал, Татьяна Николаевна! Офицеры, может, и знали, штабные, а строевым кто прежде времени скажет? Ротному, правда, намекали, мол, серьезные дела впереди… но чтобы речь о войне шла!.. Да и потом, когда уже в Моздок лететь собрались, нам как-то невнятно боевую задачу поставили — дескать, станете на окраине Грозного, будете принимать у чеченского населения оружие. Так они его и понесли! Когда входили в Грозный, колонну нашу обстреляли, мы первых убитых и раненых увидели, поняли, что не на прогулку сюда прилетели. А уже на следующий день бой с дудаевцами приняли, к вечеру вашего Ваню убили.
— Леонтьев, ротный ваш, рассказывал здесь, что Ваня… ну, мог бы в живых остаться, если бы не побежал девочку эту, Хеду, спасать.
