Чем Горлум занимался всё это время, так и осталось тайною. Он обливался слезами, называл нас скверными и жестокими, а в горле у него клокотало: "горрлум, горрлум". Даже под угрозой огня он только хныкал, ёжился, заламывал свои длинные руки и лизал пальцы, словно обожжённые, будто они напоминали ему о какой-то давней жестокой пытке. Но боюсь, что сомнений нет: он медленно, потихоньку, шаг за шагом, миля за милей прокрался на юг — и попал в Мордор.
Комнату затопила тяжёлая тишина, и Фродо услышал, как колотится его сердце. Снаружи всё тоже будто замерло — даже ножницы Сэма перестали щёлкать.
— Да, в Мордор, — повторил Гэндальф. — Оно и понятно, там приют всякой злобе и зависти: туда стягивает лиходеев Чёрный Властелин. А ведь Кольцо Врага исковеркало душу Горлума, и он внял неотступному зову. К тому же все шептались о том, что Мордор снова окутан мраком и что там клубится душная, беспощадная ненависть к Западу. Там, только там, были его настоящие друзья: они-то и помогут ему отомстить, думал Горлум.
Несчастный дурак! Да, он пробрался в Мордор и узнал много — чересчур даже много. Он долго бродил у границ этой страшной страны — тут и попался и был притянут к общеобязательному допросу чужаков. Скорее всего, дело было именно так. Арагорн изловил Горлума после того, как он пробыл там очень, очень долго и возвращался назад. То ли его послали, то ли он сам надумал какую-нибудь пакость. Впрочем, это неважно: главный вред от него уже позади.
Да, но вред невосполнимый! Ибо Враг выпытал у него, что Кольцо Всевластия нашлось. Он знает, где пал Исилдур, знает, где Горлуму досталось Кольцо. Знает, что это Великое Кольцо: оно дарует нескончаемую жизнь. Знает, что это не одно из Трёх эльфийских: эльфы их сохранили, и в них нет мерзости, они чисты. Знает, что это не одно из Семи гномьих или Девяти мертвецких: с ними всё ясно. Враг понял, что Кольцо — то самое. И вдобавок услышал про хоббитов и Шир.
Может статься, он сейчас его и отыскивает — если уже не нашёл. И знай, Фродо, что ваше родовое имя, долго пребывавшее в безвестности, тоже всплыло заодно с прочим.
— Но ведь это ужасно! — вскричал Фродо. — Ужасней ужасного! Даже твои жуткие намеки и неясные остережения так меня не пугали. Гэндальф, о Гэндальф. надёжный мой друг, что же мне делать? Теперь вот мне по-настоящему страшно. Скажи, Гэндальф, что мне делать? Какая всё-таки жалость, что Бильбо не заколол этого мерзавца, когда был такой удобный случай!
— Жалость, говоришь? Да ведь именно жалость удержала его руку. Жалость и милосердие: без крайней нужды убивать нельзя. И за это, друг мой Фродо, была ему немалая награда. Недаром он не стал приспешником зла, недаром спасся; а всё потому, что начал с жалости!
— Прости, не о том речь, — сказал Фродо. — Страх обуял меня, но Горлума всё равно жалеть глупо.
— Не видел ты его, — сказал Гэндальф.
— Не видел и не хочу, — отрезал Фродо. — А тебя просто не понимаю. Неужели же ты, эльфы и кто там ещё, — неужели вы пощадили Горлума после всех его чёрных дел? Да он хуже всякого орка и такой же враг. Он заслужил смерть.
— Заслужить-то заслужил, спору нет. И он, и многие другие, имя им — легион; а посчитай-ка таких, кому надо бы жить да жить, — но они мертвы. Их ты можешь воскресить — чтоб уж всем было по заслугам? А нет — так не торопись никого осуждать на смерть. Ибо даже мудрейшим не дано провидеть всё… Мало, очень мало надежды на исправление Горлума, но кто поручится, что её вовсе нет? Судьба его едина с судьбою Кольца, и чует моё сердце, что он ещё — к добру ли, к худу ли — зачем-то понадобится. В час развязки жалость Бильбо может оказаться залогом спасения многих — твоего, кстати, тоже. Да, мы его пощадили: он старый и жалкий — таких не казнят. Он остался в заточении у лесных эльфов — но они обходятся с ним со всем милосердием, которое могут найти в своих мудрых сердцах.
— Всё равно, — сказал Фродо, — пусть даже и не надо было убивать Горлума. Но зачем Бильбо оставил себе Кольцо? Лучше бы он вообще не находил его, и чтобы оно мне не досталось! Почему ты позволил мне оставить его у себя? Почему не заставил выкинуть или уничтожить?
— Позволил? Заставил? — сердито откликнулся маг. — Ты что, пропускал мои слова мимо ушей? Думай всё-таки, прежде чем говорить. Выкинуть его можно только по безрассудству. Подобные Кольца умеют заставить себя найти, и в недобрых руках способны принести великое зло. А самое скверное, что оно может попасть в руки Врага, да и непременно попадёт: он тянет его к себе могучим, тяжким усилием.
Да, милый Фродо, ты в большой опасности, оттого-то мне и неспокойно. Но ставки нынче такие, что опаснее всего — не рисковать. Однако помни, что, когда я отлучался, Шир был под неусыпным надзором и охраной. Раз ты ни разу не надевал Кольцо, стало быть, оно не сможет склонить тебя ко злу, да и отпечатка не оставит, по крайней мере, надолго. Пока что — нет. А девять лет назад, при нашем последнем свидании, я ещё ничего толком не знал.
— Хорошо, нельзя выкинуть, так можно уничтожить: ты же сам сказал, что это давным-давно надо было сделать! — в отчаянии воскликнул Фродо. — Предупредил бы меня, написал бы, — и я бы с ним давно разделался.
— Да? А как? Ты пробовал?
— Нет, не пробовал. Но его же, наверно, как-то можно сплющить или расплавить?
— А ты попробуй! — сказал Гэндальф. — Возьми да попробуй!
Фродо опять достал Кольцо из кармана и поглядел на него. Оно было чистое и гладкое, без всяких видимых надписей. Ярко лучилось золото, и Фродо подумал: какой у него густой и чудный отлив, как оно на диво скруглено. Изумительное и поистине драгоценное Кольцо. Он вынул его, чтобы швырнуть в огонь, но вдруг понял, что сделать этого не может, что себя не переломишь. Он нерешительно взвешивал Кольцо на ладони, старательно вспоминая зловещую повесть Гэндальфа; наконец собрал все силы — и обнаружил, что поспешно запихивает Кольцо в карман.
Гэндальф невесело рассмеялся.
— Вот видишь? Уже и ты, Фродо, не можешь с ним расстаться, бережешь его от вреда. Не мог я "заставить" тебя — разве грубой силой, а этого твой рассудок не выдержал бы. И никакой силой Кольцо не сломать. Бей его сколько хочешь шестипудовым кузнечным молотом — на нём и следа не останется. Да что там ты — я и то ничего с ним сделать не смогу.
В огне твоего камина и обычное-то золото не расплавится. А Кольцо, ты видел, в этом огне только посвежело, даже не нагрелось. И во всей Хоббитании нет такого кузнеца, который мог бы хоть чуть-чуть его сплющить. Ему нипочём даже горнила и молоты гномов. Было поверье, что Великие Кольца плавятся в драконовом огне, но нет сейчас на земле, да и не было никогда такого дракона, в котором древний огонь горел бы с нужною силой. Даже сам Анкалагон Чёрный не смог бы причинить вреда Одному Кольцу, Кольцу Власти, которое выковал сам Саурон!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
