Теперь наступает третий этап операции. Основной и главный: всеми силами полков и дивизий недавно вверенная ему 44‑я армия должна как можно быстрее расширить захваченный плацдарм под Феодосией и, не теряя темпа, соединившись с войсками 51‑й армии, наступающей от Керчи, развивать свой успех и гнать гитлеровцев. Рвануть в глубь Крыма! На север полуострова, на Джанкой, к Перекопу! Туда, к Перекопу, откуда он, Первушин, отводил свою боевую и стойкую 106‑ю дивизию, бойцов и командиров которой сейчас так не хватало его 44‑й армии. И запереть хваленую немецкую армию Манштейна, которая крепко и надолго увязла под Севастополем, в «мешок». Сделать именно то, что намеревались, но не смогли сделать два месяца назад с нашими войсками германские стратеги.
2
Зима выдалась суровой, необычно холодной для Крыма. Снежной и морозной, особенно в горах. И, как всегда в зимние месяцы, с продувными шквалистыми ветрами. Как налетит такой ветрюга с моря, с Кавказского берега, так в горах Крыма, даже в глухих урочищах, в лесных чащобах ни зверю, ни птице спасения нет. В такую пору особенно тяжко приходится человеку, если он оказался в горах. Лес не спасает, не укрывает от мороза, хотя и несколько ослабляет напор ветра, да не везде. В горах свои законы. Штормовые порывы, отскочив от одной горы, соединяются с другими порывами ветра с удвоенной силой, с дикой свирепостью и гулом устремляются, как по трубе, вдоль узкого ущелья.
Всю ночь бушевал ветер и стих к утру.
– А морозец знатный! – Сказал Степан Громов, растирая снегом руки. – Да еще с ветерком.
– Шпарит, как в Сибири, – произнес Петрович, надвигая шапку на глаза.
Они выбрались из тесной землянки, теплой, но дымной и насквозь прокуренной, подышать свежим воздухом.
– В Сибири мороз пошибче будет, но без ветра и потому легче переносится, – деловито сказал Степан Громов и, размяв в ладонях снег, обтер им лицо.
Степан Громов, как и Петрович, в партизанах уже третий месяц, со дня выхода феодосийского отряда в горы.
– Даже не верится, что мы находимся в Крыму, на курортном южном берегу Крыма. – Петрович, сняв варежки, тоже стал растирать руками снег, который быстро чернел в его ладонях.
– Не на берегу, а над берегом, – уточнил Степан, – в горах, и на высоте более километра.
– Занудливый ты, Степан!
– Не занудливый, а дотошный, чтоб точность была.
– Один хрен! Что на берегу, что в горах человеку несладко, – сказал Петрович, – мороз до печенок пробирает.
– Это верно! И на берегу, и в городе. Особенно тем в Севастополе, кто сейчас в окопах.
Сказав это, Степан Громов подумал о своем внуке, об Алексее. Как он там? Жив ли? В том, что внук на передовой, дед не сомневался. Он хорошо знал своего Алешку. Сам в любое пекло без спроса полезет. Неугомонный! На военном корабле его никакими цепями удержать. Он на передовой, это точно! Весь в отца! В нашу, громовскую породу, жилистую и круто замешанную. Степан гордился внуком, радовался его спортивным успехам. Чемпион всего Военно-морского флота Советского Союза! И еще подумал, что Алексей не узнает своего деда, встреться они случайно на улице. Таким бородатым внук его никогда не видел. Борода выдалась густая, окладистая, с серебристой проседью.
А у Петровича она сплошь седая, хотя он на десяток лет моложе Степана Александровича. Петрович тоже из феодосийской типографии. Отменный печатник Иван Петрович Чириков. Но в типографии с давних пор его уважительно величают Петровичем. Так пошло и поехало, Петрович и Петрович, отчество заменило имя и фамилию.
Борода у Петровича хоть и седая, но густая и подстриженная. Ее подстригла ему фельдшер Галия, из древнего рода феодосийских кипчаков. Женщина молодая, крупная, с мягкими сильными руками. Она осталась единственным медицинским работником в партизанском отряде. Врач и парикмахер, как и многие партизаны, погибли в первом бою. Более половины отряда полегло.
Партизанскому отряду Феодосии не повезло с первых дней.
Война началась совсем не так, как о ней думали, как к ней готовились. Не с победного наступления, а с обороны, и не на территории врага, а на своей земле. Фронт стремительно приближался к Крыму. В последние дни октября 1941 года немецкие войска ворвались на полуостров. Как и было предусмотрено планом развертывания партизанского движения в Крыму, местные отряды начали спешно занимать свои базы, заранее приготовленные в лесных чащобах Крымских гор. Личный состав Феодосийского отряда, созданный, как и многие отряды, на базе местного истребительного батальона, 1 ноября в количестве 398 человек собрался в урочище Кизилташ.
В отличие от большинства районов и областей, захваченных врагом, где партизанское движение организовывалось уже в обстановке оккупации, в Крыму эта работа началась заблаговременно. В атмосфере секретности правительство Крыма приступило к выполнению директивы Москвы от 18 июля 1941 года «По организации борьбы в тылу германских войск». В случае вторжения немецких войск на полуостров – а в такое летом 1941 года не верилось, – предполагалось развернуть в Крыму мощное партизанское движение. Имелся опыт Гражданской войны, имелись и кадры – бывшие партизаны.
Партизаны должны были контролировать дороги и сельскую местность, а местное население оказывать им поддержку. А поэтому должного внимания безопасности объектов не уделяли, строгой секретности не соблюдали даже при закладке в горных лесных чащобах тайных баз, в том числе и продовольственных. Кругом же советские люди!
Не соблюдали особой секретности и в Феодосии. Руководство города направило в горный район группу активистов, подвезло необходимый строительный материал. В красивом горном урочище Кизилташ, в густом лесу, среди красивых гор и скал, была оборудована база лагеря. Построены просторные землянки для партизан, штаба, санчасти, различные склады. Запаслись продовольствием с расчетом, что в лесу будет действовать отряд в полтысячи бойцов. Командиром отряда назначили Ивана Степановича Сивоуса, партизана Гражданской войны, начальника охраны порта; комиссаром – Романа Степановича Пономаренко, начальником штаба – Емельяна Павловича Колодяжного.
– Настоящий бархатный сезон, не морской, правда, а горный! Курорт, скажу честно, после чада типографского цеха, – сказал Петрович, когда они добрались в урочище. – Живи и радуйся живой природе!
Им с Петровичем выделили отдельную землянку, в которую загодя завезли походную типографию. Землянка была вырыта на сколе горы, рядом со штабной и землянкой роты разведчиков, которой командовал Константин Сергеев, начальник городской милиции.
Но не успели они обжить свою землянку, наладить небольшую походную типографию, как грянул гром. На рассвете 12‑го близ лагеря загремели выстрелы.
