- Э-э-э нет, ишь, чего захотел, голубчик, - Кукбара положила руку на мех паука. Из-под ее руки пошла лиловая волна. Шерсть Паука начала окрашиваться в лиловый цвет. Паук мужественно терпел, но на морде выражалась мука.
- Ему же больно! - воскликнула Пенелопа.
- Невыносимо, - с удовольствием ответил Кукбара, - я легко могу его убить, но это только на руку такому мерзкому созданию. Он не все секреты мне рассказал, да, дорогой?
- Прекрати, - застонал Андрес.
Из-под руки Кукбары потекла зеленая волна.
Паук тихо взвыл.
- Да, что ты творишь, чудовище! - Пенелопа толкнула Кукбару и повалила на пол.
- Ну, развлеклись и будет. Вечно ты всех защищаешь, дуреха, - беззлобно сказала Кукбара, поднимаясь.
Она отряхнула руки и одежду, и снова поволокла Пенелопу прочь. Та оглядывалась, пауки провожали их долгими, сочувственными и печальными взглядами.
- А истинные к тебе приходят? - спросила Пенелопа, когда они уже вышли из театра.
- Нет. Они настолько заняты своими безумиями, что не могут прийти. Безумие отнимает слишком много времени, чтобы тратить его еще и на развлечения.
- Зачем нам все это?
- Это наша судьба, солнышко, - Кукбара довольно облизнула губы и причмокнула.
- И что за имя дурацкое!
- Твоё-то, конечно, - рассмеялась Кукбара, - Пе-не-ло-па, половина мягких, половина твердых, половина глухих, половина соноров… Так и живешь ни туда, ни сюда. Ни рыба, ни мясо. То ли дело моё имя: Кук-ба-ра. Только взрывные, только твердые, да еще и один вибрант, а не твои нежные "н" и "л". Так что, солнышко, я твоя лучшая половина…
- А я более жизнеспособная, - вдруг сказал Пенелопа, ее осенило, и она спешила поделиться, - Я только что это поняла. Ты будешь умирать, а я останусь жить. Я более жизнеспособная, чем ты.
- Умру я, и ты в то же мгновение отбросишь коньки, поняла? - разозлилась Кукбара, - Если я начну хиреть, я буду жрать тебя. Так делают все более совершенные организмы с менее совершенными, ясно тебе?
- Попробуй, кто ж тебе разрешит!
- А кто тебя спросит? Ты и не узнаешь об этом, солнышко. А теперь вон! Ты мне надоела! - Кукбара приложила ладонь ко лбу Пенелопы и больно ударила ее средним пальцем. Удар вроде бы незначительный, но Пенелопа не удержалась на ногах и полетела вниз.
***
Пенелопа в позе "лотос" сидела на ковре посередине кабинета. Сон? Слишком реальный, лоб болит, подбородок ноет. Пенелопа встала, халат был испачкан водой и грязью из лужи в пещере. Не сон - явь!
Пенелопа подошла к столу и достала общую тетрадь, большими жирными буквами написала в ней: "Кукбара!", закрыла тетрадь.
На часах было без пяти четыре утра. Еще четыре часа дежурить. Пенелопа пошла по больничным коридорам, цель у нее была совершенно определенная.
В палате Андреса царил покой. В неприкрытое окно подал свет фонаря. Андрес в этом свете казался бледным, седым, почти мертвым. На его лице застыла печать боли. Он испытывал эту боль недавно, может она все еще отдавалась в его теле.
Пенелопа присела возле него на стул.
- Что же с тобой делать? - спросила она тихо. Больной не слышал ее.
Она смотрела на него и думала о том, что все сложилось как-то до ужаса неправильно. Что все это адская иллюстрация поговорки: "За что боролась, на то и напоролась". Что принципы и вправду не позволят ей быть ближе с тем, кто раз уже отказал ей.
Весь мир казался ей тюрьмой, открытие Пограничья только сузило стены этой тюрьмы, да лишило воздух кислорода.
Но вот уж точно: сама виновата! Ван Чех какое-то время будет рядом… И если нельзя быть, то можно устроить его судьбу… Нужно это сделать.
Судорожные хрипы отвлекли Пенелопу от рассуждений. Андрес задыхался, он судорожно открывал и закрывал рот, губы его синели, лицо становилось бледнее с каждой минутой.
Пенелопа сильно закусила палец. Андрес умирал, она видела, как холодным потом покрывается его лоб, как пальцы комкают пододеяльник. Звать реанимацию было нельзя, и не звать тоже. Не позовет, уволят, позовет - бедняга будет мучиться еще долго, если его вообще можно спасти. Пенелопа была уверена, что это дело рук Кукбары, то есть ее собственных рук. Наконец, она решилась и вызвала реанимационную бригаду. Спасти Андреса уже было нельзя, но когда тело перекладывали в мешок, чтобы отвезти в морг, Пенелопа заметила, какое красивое и светлое лицо было у него, даже что-то вроде глуповатой улыбки изображали губы.
Пенелопа крепко выпила в кабинете, написала докладную. Подумала и быстро написала характеристику доктору ван Чеху. В ней она особо упирала на то, что лучше заведующего 4-ым отделением не найти. Бумага до поры до времени была положена в ящик стола, рядом с общей тетрадью.
Глава 13.
Пенелопа ушла в отпуск. Она взяла положенные ей два месяца отпуска и путевку в санаторий, чтобы отойти от стресса, полученного смертью Андреса.
Ван Чех провожал ее на вокзале, его немного нервировало спокойствие Пенелопы. Он чувствовал, что это напускное, но попытки как-то вызвать ее на диалог успехом не заканчивались. Пенелопа что-то скрывала, бежала в санаторий не то от мужа, не то от ван Чеха, не то от себя самой.
- Не ругайся, когда приедешь, а от нашего отделения останется пепелище, - шутил ван Чех.
- Ты справишься, - ласково отвечала Пенелопа, - И перестань о работе, я слышать ничего не хочу больше о психиатрии. Сама бесчеловечная наука о человеке. Самая безобразна и жестокая, - спокойно продолжала она, - Я уже жалею, что стала доктором.
- Ты защитила восхитительную диссертацию. Ты помогаешь больным…
- Ты - чудовище, Октео, - Пенелопа улыбнулась, - напоминать мне о моих былых заслугах, когда я все хочу бросить…
- Все бросить? - у доктора по спине пробежали мурашки.
- Да, именно. Я хочу отдохнуть, а потом думать. Сейчас же есть большое желание все бросить.
- Почему?
- Не спрашивай. Слишком много причин, - она нежно погладила печального доктора по руке, - И с тобой это точно не связано. Скорее наоборот, ты один из предлогов "за", чтобы остаться на работе.
Ван Чех на прощанье порывисто обнял Пенелопу.
- Ну, иди, иди уже, - тихо, но настойчиво выпихивала его из вагона Пенелопа.
***
Первый день доктора ван Чеха в качестве исполняющего обязанности заведующего отделением начался не хорошо. Его вызвали к главному врачу. Доктор вошел, повторяя себе, как мантру, слова Пенелопы: "Помни, что ты Вальдемар Октео ван Чех".
- Садитесь, юноша, - с непробиваемым ледяным спокойствием сказал фон Бохель, даже не глядя на вошедшего.
Ван Чех проникшись величиной момента, сдержанно сел на краешек стула и сложил руки перед собой, как ученик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
