вниз под полотенце, держащееся на честном слове на узких бедрах. Справа на груди широкий шрам. Откуда? Стальные мышцы широченных плеч, все восемь кубиков пресса… Не надутые анаболиками, как у бывшего, а естественные. Словно Войт не за столом в кабинете днями сидит, а дрова рубит где-нибудь на свежем воздухе в Карпатах.
Осознав, что застыла с открытым ртом, как глупая девчонка впервые в жизни увидевшая красивого мужика, я покраснела еще сильнее.
— Красивый торс как для миллионера, Марк. Но, если продолжишь бухать, то на зал здоровья не будет и станешь как все — с пузиком, — кашлянув, пропела я. — Двадцати минут мне хватит, спасибо.
И медленным шагом направилась мимо него в ванную, хотя хотелось броситься наутек. Подальше. Подальше от этой откровенной животной…
Марк поймал меня за талию, развернул и впечатал в стену своим неимоверно твердым и горячим телом.
— Или можем провести их с большим удовольствием, — хрипло прошептал Войт, рвано дыша мне на губы.
В слегка поплывшем взгляде синих глаз была чистая похоть. Когда на тебя так смотрит привлекательный мужчина это невольно распаляет. Когда при этом ты уже прижата к стенке и чувствуешь, как в живот упирается ежесекундно крепнущий стояк, а сильные руки жадно сминают твое тело и ощущаются так, словно на тебе не джинсы со свитером, а совсем ничего, то понимаешь, что не убежать. И не понимаешь, хочешь ли этого.
— Я не уверена, что это удовольствие, Марк, — голос подвел меня, а разум — нет. — и проверять не хочу, так что, — я положила ладони ему на грудь и мышцы под пальцами дрогнули. — Отпусти, а то опоздаем.
Кожа горячая и как шелк на ощупь. Запах вымытого хорошим гелем для душа мужского тела окутывал с каждым вздохом.
Полыхнув напоследок огненным, многообещающим взглядом, Войт отступил на шаг. А я практически бегом скрылась в ванной. Заперлась, прислонилась спиной к стене, прижав руку к выскакивающему из груди сердцу.
Потом еще раз проверила замок. Разделась, залезла в душевую кабинку и сделала воду чуть теплой. Надо остыть. Голову не мыла, не будет времени сушиться. Гель для душа пах Марком. И теперь, после того, как я им вымылась, то тоже…
Так, все!
Взяв с полки чистое полотенце, быстренько вытерлась.
— Я твою сумку за дверью оставил. В офис в джинсах не ходят, — донеслось из-за двери.
Закутавшись в полотенце, я открыла дверь, втянула в ванную сумку и с неловким грохотом заперлась. Оделась, даже легкий макияж сделала. Вещи были слегка помятыми после сумки, но ничего не поделаешь.
Когда вышла, уже полностью одетый Марк ждал у двери. В молчании мы вышли, спустились на парковку и сели в машину.
Он достал из кармана пальто бумажник. Отсчитав купюры, протянул мне.
— Твои двадцать пять косарей. Что смотришь? Нашли твоих аферистов. Мне бабло на счет переведут.
— Правда? Так быстро? Марк, спасибо тебе огромное! Честное слово, я просто не знаю…
— До выходных ты остаешься у меня. В гостевой спальне. За это время тебе находят квартиру. В субботу заезжаем за твоими вещами и ты нормально переезжаешь. И это не вопрос, если что, это чисто для информации.
Он завел мотор и покатил на улицу. А я, с минуту ошарашенно посидела с деньгами в руках, а потом сунула их в сумку. Покосилась на Войта. Тот был целиком и полностью занят дорогой.
Две ночи в его доме. Наедине. Мамочки.
Сделав глубокий вздох, я напомнила себе, что Войт вроде бы доказал, что без моего согласия ничего не произойдет, а значит, беспокоиться не о чем.
— Марк, я выйду возле метро, ладно? Не хочу…
— Хорошо, — перебил он.
Всю дорогу мы проделали в напряженном молчании. Точнее я была напряжена, а Войт злился. На меня, на бывшую, на ситуацию? Кто знает. Но, даже если на меня и настолько, чтоб передумать помогать — пусть. Попрошусь переночевать у Саши — она пустит. А к выбору квартиры подойду внимательнее. В конце-концов, я теперь с опытом. Наличие плана немного успокоило. А оказавшись на сырой и холодной улице, я и вовсе почувствовала себя уверенно. Привычная обстановка, отсутствие рядом Войта и пусть и фантомное, но ощущение, что все по-прежнему. До того, как мы встретились снова.
Это ощущение оставалось у меня ровно до момента, как я пришла в офис и встретилась с Сашей. Ничего не по прежнему. Потому, что от одной мысли все ей рассказать внутри все неприятно сворачивается. Конечно же речь не про рассказ Марка. Такое я бы не рассказала никому. Речь о ситуации в общем. Я поняла, что не могу ни о чем сказать ей. И от этого стало очень сильно не по себе.
Что тут скрывать от лучшей подруги? Ничего ведь не произошло и все, что я чувствую к Войту — это благодарность за помощь. Что до страсти… Я взрослая женщина, двадцати девяти лет. Абсолютно нормально, что меня привлек такой мужчина, как Войт. Особенно, учитывая ситуацию. Особенно, учитывая то, что бывший — единственный мой партнер по сексу — никогда не вызывал во мне настолько сильного влечения. Нет, конечно же, мне было приятно спать с ним. Даже оргазмы случались, пусть и нечасто, ведь он не был умелым любовником и, в отличие от меня, не хотел ничему учиться. Но никогда он не вызывал у моего тела настолько сильного отклика. Настолько сильного желания отдаться. Почувствовать его в себе. Позволить делать с собой все, что пожелает. Я спала с ним механически. Потому, что это нормально. И ни капельки не страдала от того, что с годами секс стал все реже.
Я мотнула головой. Работай, Лерочка. Работай! Съемная квартира и счета сами себя не оплатят. Если ты, конечно, не хочешь стать содержанкой миллионера.
Либо еще одной, которую он, добившись, расхочет.
Отогнав от себя воспоминания о его рассказе, я сосредоточилась на работе. Не заметила, как пролетело время.
— Лер, у тебя все нормально? — спросила Саша.
— Да…
— Да ты просто пол дня голову не поднимаешь. Подумала, может по работе сложности какие-то…
— Да нет, все отлично. Я бы спросила, если б на чем-то застопорилась. Просто хочется по-максимуму быстро с заказами разобраться.
— На обед прервешься?
— Конечно.
Как же неприятно. Вот, вроде бы и не вру, просто умалчиваю. А все равно. Значит как соплями трубку заливать, когда разводилась, так я могла. А как рассказать о… А о чем рассказать? О ситуации, в которой еще сама не разобралась?
— Что Войт? — я подскочила от этого вопроса.
— А-а, Войт. Да
