Если молча. Потом так же молча убрали за собой.
— Пора, — кивнула я, открывая портал, в наш с друзьями дом. Данте кивнул, подошёл ближе… схватил меня и вошел в портал.
— Данте! Ты офигел? Поставь меня на место! — стукнул пару раз его по спине. Демон, бережно поставил меня на ноги, я подняла голову и осмотрелась. Мы перенеслись в гостиную, где сидели друзья. Танир, Эдгар, Зар и Эр, были помятыми, видно, что вечер у них прошёл знатно.
— Эви! — первый соскочил Танир, и, обдав меня свежайшим запахом перегара, обнял. Потом как плотину прорвало! Меня даже братья — демоны обняли, а Демьян по плечу похлопал. Подошла, обняла Дана.
— Я рад, что с вами все хорошо! — с улыбкой произнёс друг, целуя в щеку. Сзади раздался рык. Я обернулась. Данте выглядел взбешенным. Он что, ревнует? И сразу так хорошо стало!
— Данте! Ты чего? — решила включить дурочку. — Рана даёт о себе знать? Я же вроде её залечила.
— Всё в порядке, — прошипел он, резко развернулся и пошёл наверх. — Сейчас спущусь, расскажете, что узнали.
Я пожала плечами. Повернулась обратно.
— Ир, а ты чего стоишь там? — мы, как вышли из портала, так подруга даже с места не сдвинулась.
Игира как-то странно, натянуто улыбнулась. Подошла ко мне, коротко обняла и быстро отстранилась:
— Рада, что с вами все хорошо, — повернулась к Демьяну. — Пойдём в академию, нам с друзьями жертв пообщаться надо.
Демьян кивнул. Он открыл портал и они ушли. Я недоуменно посмотрела на Дана:
— А что с Ирой? Какая-то она странная…
— Я тоже это заметил, — кивнул эльф. — Постоянно уходит куда-то, на час-два. Я уж подумал, может у неё кто-то появился?
— Всё может быть, — не стала на этом сильно заострять внимание. Позже разберусь, что у неё там происходит. Все-таки мы же подруги…
Подошла к своему любимому креслу и села.
— Парни, а вы чего такие помятые? — решила спросить, пока ждём этого ревнивого демона. Даа, совсем забыла, что первое время тяжело будет. Необъяснимая ревность, постоянная жажда находится рядом… Я уже сейчас скучала по этому несносному ревнивцу.
— Да, отдохнуть вчера сходили…
— Ага, разнесли кабак! Под утро заявились, Эд несколько раз падал, пытаясь подняться по лестнице. Танир пел похабные песни, вот ту, помнишь ты напевала, когда на Земле была: "Вот и помер дед Максим…?" И про муху что-то… "А муха тоже вертолёт, но без коробки передач, а по стене ползёт пельмень. И все коленки в огурцах…" Потом чего-то бубнил и закончил песню словами: "А эта песня, про любовь! И ты её не забывай!" — я сначала сдерживалась, но как только услышала про муху, рассмеялась.
— Ну, вы парни, кадры! — сквозь смех выдавила. Даа, весело они время проводили, пока нас не было.
— Это ещё не все! — мстительно продолжил Дан. — Эр и Зар, орали во всю глотку, что хотят селёдку по три двадцать!
— Ой, не могу! — ухахатывалась, поглядывая на парней. Они сидели, делая вид, что это вообще не про них. — Ну, молодцы, что ещё могу сказать? Отдыхать тоже нужно. А чего про Мазая не спели? — снова рассмеялась.
— Да, забыл я её, — буркнул Эд, но по глазам было видно, что самому весело узнавать, что они вытворяли.
— Семех, смехом, но давайте уже про работу. Рассказывайте! — ну вот, пришёл Данте и все веселье пропало.
Вот умеет Данте все испортить. Чуть поморщилась. В гостиной мы остались втроём. Ира с Демьяном ушли в академию, а наши гуляки, ушли к себе.
— Пока нас не было, что узнали? Появились ли какие-то зацепки? — спросил Данте, садясь в Иркино кресло.
— Да ничего толком! Разве, что нашли ритуал, который более менее подходит. Да ребята обнаружили у жертв записки в руках…
— Какие записки? — я чуть не свалилась с кресла. — Не было их у жертв. Я бы заметила!
— Успокойся, — Дан улыбнулся. — Либо ты их правда не заметила… либо же, их подложили после, — потом снова переключил внимание на Данте. — Ира с Демьяном ушли допрашивать друзей убитых девушек, может хоть тут нам повезёт и узнаем, то, что поможет найти маньяка.
— Дан, а записки далеко? Вы их читали? Они же не просто так оказались в руках у жертв.
— А, да, сейчас! — эльф встал, подошёл к шкафу стоящему у стены, достал шкатулку, а уже из неё четыре клочка бумаги. — Нет, мы их не читали.
— Почему?!
— Знаешь, когда взял их в руки, появилось такое чувство, что не надо их читать. Чувство было настолько сильным, что граничило с ужасом, — пояснил, Дан, отдавая мне их.
Взяла записки и ничего такого, что описывал, Дан, не появилось. Записки были помяты. Ну так, жертвы сжимали их в кулаке. Повертела каждую в руках. На них были цифры: один, два, три, четыре. Жертв четыре? Пять же. Так, ладно, разберёмся. Значит, начнём с первой. Решила, разворачивая бумагу.
— Читай вслух, — Демон откинулся на спинку кресла.
— "Давайте поиграем? Раз, два, три, четыре, пять. Убиваю я опять. Шесть, семь, восемь, девять, десять. В храме, где горят огни. Буду ждать тебя внутри. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать. Ты смотри, не торопись! Всё, что надо соберу. Ты придёшь, тебя убью! Стану полностью тобой. Мне любовь, тебе покой! " — я оторвала взгляд от записки. — Ну, вот первую прочитала…
— Понятно, что ничего не понятно… — пробормотал Дан. Данте сидел, уставившись в одну точку, хмуро сдвинув брови.
— Почему же, не понятно? — на меня вдруг резко накатило такое спокойствие, — вырезанное на лбу слово "Мышонок", лепестки ромашек…
— Что ты хочешь этим сказать? — чуть поддался вперёд Дан.
— Мышонком меня Азар называл. Разве ты не помнишь, у меня постоянно в комнате стояли букеты из ромашек? — дождавшись кивка эльфа. Продолжила: — Ну и я не рассказывала. Как мы начали встречаться с Азаром, то через некоторое время, мне начали приходить записки. Сначала в них спокойно просили, перестать встречаться с ним, потом уже с угрозами. А за несколько дней до начала войны, прислали в коробке дохлую мышь с ромашками.
— И почему ты про это ни кому не рассказала? — заговорил демон.
— Хотела, но потом война, смерть Азара… Дан, покажи книгу, в которой вы нашли ритуал.
— Сейчас, — эльф поднялся с дивана и ушёл за книгой. Мы с Данте остались вдвоём.
— Не смей, больше давать эльфу тебя целовать.
— Дан, мой друг. Что такого в том, что он поцеловал меня? В щеку!
— Ты меня услышала, — демон говорил спокойно, но по спине такие мурашки бежали.
— Ты мне никто, чтобы решать, что можно, а что нельзя, — я старалась говорить спокойно. Но
