– Нет, я… – начал было Бретт, но остановился: снова раздался звонок в дверь. – Черт возьми, дом превращается в какой-то вокзал!
Однако на сей раз позвонивший не стал дожидаться, пока ему откроют. В столовую танцующей походкой вошла Мариетта.
– Привет, – тихо сказала она. – Я не могла ждать до завтра, чтобы увидеть моих синичек, поэтому мы прилетели сегодня. Как ты, Ники, дорогая? – И она подошла, чтобы поцеловать Николу в щеку.
Именно в этот самый момент в комнату с другой стороны вошла Тара. Произнеся: «Бретт…», она замолчала.
Мариетта, вся в розовом и алом, стильная и, как всегда, красивая, удивленно округлила глаза, когда ее взгляд упал на незнакомую женщину. Почти целую минуту они молча рассматривали друг друга – элегантные и утонченные…
Атмосфера становилась тяжелой.
Наконец Мариетта повернулась к Бретту и, резко дернув головой, спросила:
– Что, черт побери, это такое?
Положение спасла Никола:
– Тара, это Мариетта, мать Криса и Саши. Она только что прилетела из-за границы. Мариетта, это Тара Уэллс. Она теперь работает в «Хинтон, Хэркорт и К°» в качестве специалиста по гражданским судебным спорам. Мисс Уэллс была настолько любезна, что принесла подарок Крису, который вчера упал и сломал ногу, но у него все будет хорошо, – торопливо добавила она.
Мариетта поспешно отвела взгляд от Тары.
– Сломал ногу?.. О, ну почему меня не было здесь?
– Именно это сказала и я. Меня тоже не было. Весь удар пришелся на бедную Эллен… Может, ты заглянешь к нему? – приветливо предложила Никола. – Уверяю, он сразу почувствует себя в два раза лучше.
– Крис скоро поправится, – сказал Бретт Мариетте. – Идем.
И они вместе вышли.
– Тара, хотите кофе или чего-нибудь еще? – предложила Никола. – Я только что собиралась выпить еще чашечку. Ну и денек выдался сегодня!
– Я… нет, спасибо. Я ведь на самом деле зашла сюда по пути в гимнастический зал.
– Тогда я вас провожу. Еще раз спасибо за цветы и подарок.
После ухода Тары, Никола задержалась в холле, прислушиваясь к радостным восклицаниям, которые доносились из комнаты Криса, потом ушла к себе.
Через какое-то время Бретт постучал в дверь ее комнаты.
Подумав, что это Мариетта, она пригласила войти.
– А, это ты!..
– Да, – насмешливо произнес Бретт и закрыл дверь. – Тебе совсем не надо прятаться от нас.
– А я и не прячусь.
Он подошел к плакату с единорогом и, засунув руки в карманы джинсов, стал пристально рассматривать его. Тонкая белая трикотажная футболка обтягивала его сильные мускулистые плечи.
– Она – их мать, – добавила Никола, злясь на его слова, его тон и на то, что он был усталым и раздраженным, а она ничего не могла с этим поделать.
– А ты – их мачеха!
– Только на словах, – пробормотала Никола. – Но даже если бы я была таковой на самом деле, я бы все равно оставила их одних…
– Ты сегодня отличаешься необыкновенной мудростью и спокойствием, Никола, – опять съязвил Бретт. – Уж не связано ли это с признанием Ричарда Холлоуэя?
– Я предполагала, что ты мог услышать…
– О, да! Я слышал.
– Тогда ты, может, хотя бы понимаешь, – проговорила она холодно, – что я не могу отвечать за то, что произошло перед тем, как меня представили этому человеку!
– Мне кажется, мы это уже обсудили, – парировал Бретт.
– Нет, не обсудили! – воскликнула она раздраженно и вскочила на ноги.
– Если ты опять собираешься дать мне пощечину, Никола, лучше не делай этого, – предупредил он, а когда она стиснула зубы, сухо улыбнулся и продолжил: – Я имел в виду, что мы обсудили тот факт, что, стоит мужчинам бросить на тебя лишь один взгляд, они тут же становятся твоими поклонниками. Но это не значит, что они непременно влюбляются в тебя.
– Ну, во всяком случае, он так думает, в то время как ты только перечисляешь достоинства нашего брака… словно вносишь в реестр, – сказала она с чувством. – И вот о чем тебе надо задуматься, Бретт: меня перестало волновать, что ты обо мне думаешь. Я собираюсь делать то, что считаю нужным. И не воображай, что если ты являешься моим опекуном, то можешь помешать мне.
Они пристально посмотрели друг на друга.
– И что же ты собираешься делать? – протянул он наконец.
– Я… еще не решила, – ответила Никола, стоически выдержав его взгляд.
– Понятно. – Его глаза внимательно осмотрели всю ее изящную фигурку. Тем не менее, как я уже просил тебя раньше, не сохранишь ли ты существующее положение вещей до твоего совершеннолетия?
Никола, нахмурившись, задумалась.
– Я не вижу причины… ведь это только дата. Что изменится?
Он пожал плечами.
– Эта дата – краеугольный камень в жизни большинства людей. По каким-то необъяснимым причинам совершеннолетие человека имеет большое значение в общественном мнении.
– Ты хочешь сказать, что только тогда сможешь дать мне ключ от двери? – несколько скептически спросила она.
Бретт помолчал.
– Во имя твоего отца, Никола, – произнес он наконец.
Ну вот опять, печально подумала она. Вечно мы возвращаемся к моему отцу. Она вздохнула.
– Хорошо. Это будет всего через неделю, хотя я продолжаю думать, что это… – Она развела руками.
– Твой отец бы обрадовался, узнав, что ты не сделаешь опрометчивых шагов до этой даты.
Никола замерла.
– Извини, – миролюбиво сказал Бретт, – я не хотел тебя обижать.
– Все в порядке. – Она притронулась к глазам. – Как дети? Мариетта еще там?
– Нет. Но она уложила их и придет завтра утром.
– Вместе с?..
– Да. Еще один трудный день. – Он поморщился. – Хочу тебе сказать, что в качестве хозяйки дома ты была… превосходна.
Никола попыталась сдержаться, но безуспешно: она сначала улыбнулась, а потом начала смеяться. Бретт взял ее за руку, и она не стала сопротивляться.
– Ты когда-нибудь встречал двух людей, которые бы так сразу невзлюбили друг друга?
– Нет, – ответил он немного удивленно и поцеловал ее пальцы. – Теперь сможешь спокойно заснуть?
Она посмотрела ему в глаза, и улыбка на ее губах погасла.
– Думаю, да, – сказала она севшим голосом. – А ты? – Она закусила губу и отвела взгляд.
– Пока я уверен, что хозяйке моего дома хорошо и уютно, – да, смогу. Посмотри на меня, Никола.
– Бретт, – выдохнула она, – все в порядке.
– Никола.
Она поколебалась, потом нерешительно подняла на него глаза. – Что?
– Я только хотел сказать тебе, что в той непростой ситуации, которая возникла сегодня, ты повела себя правильно и разумно. Твой отец мог бы гордиться тобой.
– Из-за тебя сейчас я разревусь, – беспомощно пробормотала она.
– Нет, – Бретт нежно обнял ее. – Ты должна не плакать, а гордиться собой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
