— Спасибо, доктор, — с искренней благодарностью произнес он. И снова подпрыгнул, — Но ведь тогда получается, что вы…
— Что — я? — доктор снял чайник с огня, тут же сменившего цвет опять на голубой, и разлил отвар по чашкам.
— Вы же… убили этого лессца…
— Вот, уже прямота. Вы умеете делать выводы из собственных ошибок, это радует. Пейте.
— Убили же, да?
Реллим подмигнул поверх кружки чая:
— Если вы переживаете за то, что знаменитый сыщик сможет разоблачить МЕНЯ — то не переживайте. Меня не смогли разоблачить и гораздо более серьезные люди.
Цайт допил ароматный напиток, и его почти мгновенно бросило в сон. Так что он смог расслышать только слова доктора:
— Эфиристика — это великая вещь, юноша…
Река Гнеден. Беренд8 число месяца Короля 1855 года
Некто
В толпе прибывших на пароходе с названием «Ласточка», прибывшем из Белых земель, никто и не подумал обратить внимание на сухощавого мужчину средних лет, одетого в неприметный серый сюртук, какие в Беренде носили отставные чиновники, небогатые помещики, купцы, не дотянувшие до первой гильдии… В общем, люди, каких в любой толпе найдется с десяток и с которых взгляд любого наблюдателя обычно соскальзывает, как муха с намыленного бильярдного шара.
Мужчина с некоторым неудовольствием вслушивался в разговоры окружавших его людей. Он свободно говорил на брумосском, ренчском, леском, белоземельском, а вот берендский ему пока не давался. Впрочем, он и не собирался выдавать себя за местного жителя, вернее за коренного берендца, здесь обитало множество самых разнообразных национальностей — вон, даже семья лессцев приехала, муж, жена и две маленькие дочки-близняшки — так что еще один иностранец не покажется никому странным или подозрительным. Особенно если учесть его способности к изучению языков…
По сходням спустили носилки с телом, накрытым простыней — насколько можно было разобрать, ночью один из пассажиров скончался, то ли от сердечного приступа, то ли от сонного паралича — а вот и те, кого он ждал…
Мальчишка-фаран, испортивший ему одно дельце, а сейчас замаскировавшийся, поменявший цвет волос и даже глаз, но уж его-то такой банальщиной не проведешь. С мальчишкой — какой-то толстячок, судя по внешности, белоземелец, кажется, пфюнец.
И вот ради них он уже несколько дней ждал на границе прибытия именно этого парохода, чтобы сесть на него. Все же месть — вещь не только недостойная холодного разума, но и затратная, как по времени, так и по деньгам.
Но, что ни говори — приятная.
По толпе пронесся шепоток, кто-то узнал, что с парохода вот-вот должен спуститься прибывший на нем знаменитый сыщик Рауль Римус. И Некто поспешил уйти.
Глава 16
Побережье Трансморании
Пароход «Принцесса Августа»
16 число месяца Короля 1855 года
Вольф
1
В глубине души Вольф не одобрял решение командиров привлечь к операции на южном континенте Северина Пильца. Ну да, он смахивает внешне на какого-то брумосского лорда… не на лорда вообще, а на некого конкретного, будем честными — на типичного, усредненного лорда, Пильц не походил даже когда молчал. И не двигался. И в темноте. В темноте он на лорда особенно не походил. Но стоит ли делать опору только на внешность?
Мошенник и бездельник, с вывихнутой логикой и тем своеобразием ума, который чаще всего называют безумием и сумасшествием. Если вы, конечно, не король Орстона Максимилиан Третий. Тогда вы будете всего лишь своеобразным и эксцентричным.
Однако, пообщавшись с Пильцем некоторое время, Вольф был вынужден признать, что командиры, как это иногда бывает, оказались правы. Северин, при всем своем хитровывихнутом мышлении, был вполне вменяем и понимал, чего от него хотят. И пусть на патриота Белых земель он походил еще меньше чем на брумосского лорда, но он оказался чуть ли не единственным человеком, которому можно было бы доверить эту самую операцию.
Операцию «Гольденберг».
2
Взять, например, хотя бы вот это морское путешествие. Долгие дни дикой скуки, от монотонной качки и полного отсутствия развлечений на борту даже сам Вольф уже был готов лезть на стену. Он боялся, что в таких условиях деятельная натура Пильца не выдержит даже пять… ммм… минут, да, о часах речи не шло. Они не успеют выйти из порта, как матросы будут вытаскивать Северина из пароходной трубы, сбивать его палками с мачты или искать, кто утопил якорь.
Нет.
Пильц заселился в каюту, улегся на койку — и можно сказать, что и не вставал с нее все это время. Разговор поддерживал, но сразу было видно, что и без разговоров он не страдал. Отец Вольфа раньше называл таких людей «колоколами» — может, конечно, и сейчас называет, но юноша с отцом уже давно не общался, если не считать короткое письмо, в котором он сухо информировал семью о том, что стал сотником Черной Сотник короля Шнееланда — то есть, людьми, похожими на колокол. Если дернуть за веревку, они охотно зазвонят, но если не дергать — не менее охотно не издадут ни звука. Так что в том, что такие люди встречаются, ничего удивительного не было. Удивительным было то, что к ним относится Пильц.
Впрочем, у фальшивого одноглазого было много чего удивительного. Кстати, черная повязка вернулась на его лицо — не стоило раньше времени обращать внимание других на то, что внешность спутника Вольфа чересчур напоминает внешность знаменитого брумосского исследователя.
Что, кроме этой повязки, было удивительным в Пильце? Ну, например, вот это…
Несколькими днями ранее, в Шнееланде…
Пильц, отмытый и переодетый в костюм обычного горожанина, задумчиво рассматривал себя в зеркале. И кто знает, о чем он при этом думал. Может, ему нравилось то, что он видел. А, может, он думал о том, что есть на завтрак орентисский император или где делают Луну. Кто его знает?
— В Трансморанию, значит, — наконец произнес Северин, как будто разговор об этом прервался не несколько часов назад, а буквально только что.
— В Трансморанию.
— Тогда при чем здесь Брумос?
— Узнать, при чем здесь ты, не хочешь?
— Это и так понятно, — отмахнулся Пильц, — Без такого красавца, как я, ни одно дело не обойдется.
— Скромный ты.
— А то. Так при чем здесь Брумос?
— Ты похож на брумосского лорда.
Пильц снова повернулся к зеркалу. И замолчал. Надолго.
— Непохож, — вынес он, наконец, вердикт.
— Похож, — ответил Вольф, продолжая мысленно вспоминать все заразные болезни вместе взятые, — Лорд Роберт Маунт, известный исследователь джунглей Трансморании, Южного Орентиса и Южного же Перегрина.
— Почему не Северного?
— В Северном нет джунглей.
— Зато там хорошая выпивка из этой… из кукурузы. А в этом вашем Брумосе нечего выпить, страшные бабы и поганая еда. Неудивительно, что этот лорд мотается по всему миру, как ужаленный.
Северин наконец отлип от зеркала и плюхнулся в кресло. Кресло жалобно скрипнуло, но, в отличие от столика, на который одноглазый пытался сесть чуть раньше, не развалилось.
— И я, значит, похож на этого ужаленного лорда? Сразу скажу — мы вовсе не потерянные в младенчестве братья. У меня, кроме сестры, и родственников-то нет. Так что, если этот лорд внезапно помер, то на роль наследника я не очень пригожусь.
— Лорд внезапно исчез в джунглях…
— Насколько я помню из газет, — перебил Вольфа Пильц, — он только и делает, что исчезает.
— Вот поэтому, пока он не появился обратно — ты должен его изобразить.
— А лорд не будет недоволен тем, что, пока его не было, расплодились его двойники?
Вольф этого точно не знал, но подозревал, что в этот раз неунывающий Маунт пропал-таки окончательно. Поэтому и претензий он высказывать не будет. Наверное.
