Первый шок прошел, и я открыл статью, пробегая ее глазами. То, что нас с Яной успели поженить и, практически развести, и так было понятно. Вот журналисты … Выругался я и пролистал дальше. Эта замечательная романтическая история была напечатана на трех страницах и украшена фотографиями. Так, здесь мы около мазни тети Розы, вот и мы втроем, а вот нас уезжающих домой тоже успели заснять. На фотографии я восседал на переднем сидении красного раритета с деловым видом. Словно меня не на старой рухляди увозили, а минимум на «Феррари». Яна здесь получилась не лучше, вцепившись двумя руками в руль и сведя брови в одну линию. Вот цирк, я точно сотру эта газетенку в порошок.
— Ирина…
Крикнул я, на весь кабинет, сжимая кулаки.
— Да, Артем Иванович.
Тут же впорхнула она. Смотрю ее веселье уже прошло, даже ни намека не осталось.
— Соедините меня с редакцией этого журнала. Я так понимаю, интернет тоже пестрит этой новостью?
Секретарь лишь потупила глаза в пол и положительно кивнула головой, расплываясь в улыбке. Сначала разберусь с этой газетенкой, а потом узнаю, как Яна отреагировала на данную статью. Даже затягивать не буду, сегодня же вечером направлюсь к ней.
Яна.
Рабочая неделя, как обычно, началась с того, что меня завалили работой, как и полагается. Даша заходила каждый час, давая все новые и новые указания, а я продолжала пыхтеть над кипой бумаг. До того момента, пока дверь в мою коморку резко не отворилась. И секретарь генерального с белым, словно мел лицом, сообщила, что меня вызывает сам Разумовский. Вот так новость. В ушах сразу появился шум, а ладони покрылись испариной.
Я на ватных ногах шла к кабинету генерального, с выпрыгивающим из груди сердцем. Возле массивной деревянной двери немного помялась, но потом взяла себя в руки и постучала дрожащей рукой. Иван Романович восседал в кожаном кресле, и увидев меня резко подскочил. Его маленькие темные глазки тут же загорелись огнем и каким-то любопытством.
— Иван Романович, вызывали?
Дрожащим голосом спросила я, одновременно рассматривая хоромы Разумовского. Дорогая мебель, кожаный диван и кресла, картины. Здесь все было пропитано роскошью.
— Яна, входите.
Мужчина указала на одно из кресел, а я лишь опустив плечи, поплелась в указанном направлении, усаживаясь на комфортное место.
— В связи с новыми выяснившимися обстоятельствами, должен пока вас освободить от должности.
Что он сказал? Какие обстоятельства?
— Простите…
Переспросила я, непонимающе.
— Я уверен это было, как минимум непрофессионально со стороны Соболева, подсылать вас ко мне. А вы, почему не сказали, кем приходитесь? Думали, мы не узнаем правду. Мы бы и не узнали, если бы не всемирная сеть интернет.
Он слегка ослабил галстук на шее и жадно отпил воду с бутылки. Продолжая всматриваться в мое лицо.
— Думал, заключает со мной договора, а сам подослал ко мне своего человека. И много вы накопали на мою компанию, перебирая архивы? Неужели Артем метит на мое место? Да, он же для меня, как сын… Как он мог?
Разумовский подскочил и стал вышагивать перед моим носом. Я до сих пор перебывала в шоке от всего услышанного, не понимая, как связан Соболев с архивом, который я перебирала и заодно со мной.
— Иван Романович, я не совсем поняла, о чем идет речь.
Мужчина покраснел и быстрыми шагами на коротких ножках, побежал к столу, хватая свой телефон последней модели.
— Не притворяйтесь, Яна, уже весь город знает, что вы невеста Артема Соболева.
— Что значит невеста Соболева?
Он удивленно поднял на меня глаза и протянул телефон. На экране которого высветилась статья и наши с Соболевым фотографии. Вот, эти газетчики молодцы, так перевернуть всю информацию. Я не успела рассмотреть и прочесть все, что было в статье. Но фото были очень даже колоритные.
— Вы не так все поняли, Иван Романович.
— Вы из меня, Яна, дурака не делайте. Вы здесь, как засланный казачок.
— Все совсем не так. Это журналисты…
Стала оправдываться я, но резкий тембр перебил меня.
— А что вы делали у меня в фирме, мы еще разберемся. А теперь свободны. Чтобы больше я вас здесь не видел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вот и закончилась моя трудовая деятельность. Просто взяли и выставили, не дав объясниться. И кто опять всему виной? Конечно, Соболев. Я сжала кулачки и пулей выскочила из кабинета. Даша, сидевшая в приемной даже не соизволила поднять на меня глаза, а лишь демонстративно отвернулась. Слезы обиды снова застелили глаза, и я закусила губу, стараясь не расплакаться от этой несправедливости. Вот и сходила на выставку.
Я быстро прошла к себе в коморку и собрала вещи.
— Смотрю, чтобы ты ничего не прихватила лишнего…
Сзади раздался голос Даши и она деловито сложила на груди руки.
— Например, информацию. Ты ведь это здесь копала, для своего жениха. А вы хорошо придумали.
— Все совсем не так…
Продолжала оправдываться я, не знаю зачем.
— Да— да, так и поверили. И еще не понимаю, как Соболев на такую, как ты обратил внимание.
Я лишь закатила глаза и выскочила из коморки, немного задевая блондинку. Пока ехала домой на ласточке ругала и Соболева и себя, потом нас двоих. Ну, почему когда он появляется в моей жизни, все идет наперекосяк. Вот и сейчас, мне придется снова искать новую работу. Что за несправедливость? Вот, пусть только появится на горизонте, я ему обязательно выскажу. С такими мыслями, я и доехала домой, пытаясь не давать волю слезам. Да, было безумно обидно, что снова придется искать работу.
Так я и проходила до вечера в своих мыслях, но потом, все-таки немного успокоившись, решила найти в интернете статью. Да, и правда, эти несносные журналисты успели нас практически поженить, завершив это все почти моей изменой с тем приставучим парнем. А вот фото меня порадовали, особенно Соболев, выглядывающий из-за колоны. Вот точно, как лесник из-за дерева. Я даже не смогла сдержать смех и рассмеялась до слез, забывая обо всем.
Трель дверного звонка прорезала тишину квартиры и я, насторожившись, пошла открывать. Гостей я сегодня точно не ждала. Так, посмотрим, кого там принесло. Черная борода практически на все лицо показалась в дверном глазке. Ну вот, что ему нужно? Я резко открыла дверь, и запах дорого одеколона сразу ударил в нос.
— Добрый вечер.
Официально поздоровался Соболев, смотря на меня сверху вниз.
— Зачем вы приехали?
— Можно войти?
Я отошла, пропуская мужчину в прихожую, который тут же снял обувь и промаршировал в комнату. Что за невоспитанный? Я ведь его не приглашала.
— Я по поводу статьи…. Вы ведь ее читали?
Что за вопросы. Я ведь не на необитаемом острове живу.
— Артем, ее читали все, и даже Разумовский.
— Интересно и что он сказал?
— Много чего, но самое главное…
Я сделала паузу, наблюдая, что лесник смотрит неотрывно на картину «Яблочко» стоящую возле комода и хмурит брови.
— Что самое главное, Яна?
Вопросительно поднял свои темные брови Соболев.
— То, что я снова лишилась работы.
Лесник фыркнул и с недоумением посмотрел на меня.
— Вы что не могли объяснить, что журналисты все перекрутили?
— Я пыталась, но он слушать не стал.
— Значит, когда не нужно, вы слишком умная, а когда нужно вы и объяснить ничего не можете.
— Да, как вы смеете, так говорить обо мне. Вы сами заварили эту кашу…
— Я?
Переспросил лесник, подходя ближе. Моему возмущению не было предела. Да, как он может такое говорить. Разумовский меня и слушать не стал.
— Конечно, вы. Я из-за вас уже теряю второе место работы, еще и собеседование пропустила.
Договорить я не успела, как тяжелые, мощные руки схватили меня и прижали к себе. А мои губы накрыли поцелуем.
Глава 12
Артем
— Да, что вы себе позволяете снова?
Возмущаясь, произнесла Яна, с силой отталкивая меня. Сегодня точно сумасшедший день. Начиная с утренней статьи, которая вывела меня из себя еще больше, чем главный редактор журнала и по совместительству директор. Как только я явился во всеоружии в их конторку, угрожая разнести все в пух и прах, меня тут же стали уверять, что в ближайшие дни выйдет опровержение этой статьи. И мое неудачное фото, с лживой информацией, больше не будет мелькать на всех просторах. После посещения редакции, я с неописуемым триумфом поехал к Яне поделиться тем, как я отстоял наши честные имена. Но когда узнал, что эту занозу уволили с работы, не нашел ничего лучше, как снова начал ее упрекать. А потом произошло то, о чем я ни сколько не жалею. Я решил прервать все ее возмущения поцелуем.
