В основном наши вечера, хоть и скромно, но финансировал я и это Славика весьма устраивало, а кроме того, он как-то умел «раскручивать» девочек, потому что вокруг него крутились девочки, которым он обещал перспективу поступления в консерваторию, хотя мне это казалось враньём. Этот вечер финансировал Славик и мне он сказал, что он хочет меня проводить достойно, а фактически я видел, что это он праздновал своё поступление, хотя я знал, что для него оно было совсем не целью… Для него было целью с помощью этого поступления «отмазаться» от армии и получить высшее образование за счёт авторитета папочки.Консерватория не освобождала его от службы в армии. Он это даже не скрывал от меня и говорил ухмыляясь, от чего мне было как-то не по себе. Папа своего сына «отмазать» не мог, поскольку это было слишком наглядно. Потом папа, как я понял, не одобрял будущую профессию сына. Это был семейный конфликт.
Нинуш присоединилась к нам поздно и пришла очень грустной, но какой…!. Она уже знала по телефону от Славика, что я не поступил. Она зашла в кафе, как царевна из волшебной сказки, в наряде каком-то среднем между цыганским и казахским, но в тёмно вишнёвом гипюре и вся в золотистых монистах и нитях жемчуга. На голове всё-таки была казахская тюбетейка, расшитая золотом. Я вышел из-за стола, опередив Славика, хотя он не очень торопился. Я подвёл её к своему месту, где держал свободным место для Нинуш. Она немного выпила, отказывалась танцевать , хотя Славика явно «разбирало и распирало» изнутри от чего-то.В общем-то было ясно от чего! Потом Нинуш отошла с одной из наших девочек к фортепиано, чуть -чуть тихонько побренчали, подстраиваясь и Нинуш взяв микрофон вышла в центр нашего банкетного зала. Девчонка заиграла вступление и у меня сладко заныла душа – это была мелодия «Три года ты мне снилась.» которую давненько пели Марк Бернес, Владимир Трошин, а последнее время её оживил в оригинальной оранжеровке югослав Джордже Марьянович….
Так как её исполнила Нинуш, хотя это мужская песня,..- это было что-то! У всех навернулись на глазах слёзы и не потому, что слёзы лились у неё по смуглому цыганскому лицу с казахским разрезом глаз, и не потому, что она с микрофоном подошла ко мне и обняла меня и заставила меня запеть с нею припев: «Как это всё случилось? В какие вечера? Три года ты мне снилась, а встретилась вчера!»- голоса наши не подготовленные, не слаженные, так звучали естественно и душевно, что я видел по глазам сидящих за столиками – они «улетают» вместе с нами!-« Не знаю больше сна я! Мечту свою храню ! Тебя, моя родная, ни с кем я не сравню!» и у меня тоже покатились слёзы и последние слова: «… подошла нежданная, самая далёкая, самая желанная!»- я закончил публичным нежным долгим поцелуем… Кто-то сдуру крикнул: «Горько!», но ему хлопнули по башке и он умолк. Я видел много восхищённых и завистливых глаз, потому что моя защитного цвета, но репс с лавсаном рубашка хорошо смотрелась рядом с её платьем! Да и я сам был ничего…
Только мы присели, вдруг Нинуш глянув на входную арку оживилась. Я глянул и увидел знакомого аккордиониста, который аккомпонировал Нинуш в ресторанах и других заказных мероприятиях.Я понял – это был заказ Нинуш. Она встала из-за стола, а аккордионист сразу сделал вступление и Нинуш выйдя на середину зала приняла позу в паузе.Музыка на миг замерла, но вдруг сорвалась вместе с Нинуш в огненном танце, таком огненном, что казалось с концов золотистых монист и с жемчужных нитей срывались, то искры, то брызги. Вот Нинуш в танце пролетая мимо нашего стола с вазой апельсинов, схватила в танце один апельсин и спрятала его в своём декольте, вдруг у неё появилась в правой руке красивая финка с золотой ручкой и Нинуш кружась возле меня и изображая в танце безысходную боль страданий от разлуки, выпятив бюст, ударила себя финкой в грудь, естественно – в апельсин и оставивив финку торчать, под возглас ужаса публики стала, так же недалеко от меня, кружась в танце, клониться на мостик и я поняв, подхватил её тело на руки и продолжил кружение. Замедляя кружение, я медленно опускал её ноги на пол, а остановившись, вынул нож из её груди и прильнул к её губам!
Публика визжала от восторга.
Мы сели с Нинуш за столик обнявшись, ни на кого не обращая внимания. Она успокаиваясь своим красивым ножичком – миниатюрной финкой типа «лиса» с золотой фигуркой девушки, держащей на голове золотой шар, медленно, задумчиво шинковала на тарелке дольку огурца.Я вздохнув предложил ей посидеть ещё полчасика и тихо смотаться к ней домой. Её пятилетний сын с бабушкой и дедушкой отдыхал где-то на «джайляу» и она, если не считать её постоянные «гастроли» при чём всё время в разных местах, была в общем-то свободна. Она кивнула и предложила выпить. Мы вдвоём с нею подняли стопки, но вдруг между нашими стопками появилась третья. Это был улыбающийся Славик:
-За что пьём?
Я ответил неохотно и не сразу:
-Ну, мы за своё…
-Ну, и я за ваше! Разве не я виновник того, что вы встретились, или вы мне за это не благодарны?
Мы с Нинуш переглянулись и вдруг одновременно тяжело вздохнули, от чего Славик нехорошо захохотал, но почему-то задержав свой взгляд на красивом ножичке Нинуш.
-А,можно тебя на минутку? –спросил меня Славик.
Я извинился перед Нинуш и сказал, что я вернусь быстро.
Мы вышли на улицу к центральному входу и Славик, как-то сразу, нагло глядя мне в глаза, спросил:
-Ну, я повторяю вопрос, разве это ничего не стоит, то, что я тебе такую чувиху подкатил?
Меня здорово покоробило слово «чувиха», но я помнил, что именно это он мне и обещал, когда тащил в самоволку и я на это согласился.
-Знаешь что, дорогой Славик? Я попрошу тебя Нинуш чувихой не называть. Она для меня не чувиха. И ещё я тебе скажу, что я тоже чего-то стою и она это тоже оценила. А ты, как я понял, ничего даром не делаешь! Я правильно понял? Ведь ты это хочешь мне втемяшить?
-Ну, такая наша «селяви»!- оскалился в улыбке Славик.
-И что же ты хочешь?
-Попроси у неё финку с золотой девушкой себе на память – она тебе не откажет! Она мне нужна! - у него при этих словах глаза заблестели, как стеклянные. Правда, я тоже при этих словах внутренне остекленел от его наглости. Переведя дыхание я сказал:
-Это очень дорогая вещь! Даже, если бы она мне дарила, я бы не взял, потому что кроме базарной цены у неё другая цена есть. Ей сделал её отец по её просьбе и при этом она особую клятву дала отцу по поводу этого ножа. Это семейная реликвия, ценности базарной не имеющая.Поэтому забудь! Это во-первых, а во вторых, ты мне обещал с гарантией, что я поступлю в училище и даже Нинуш в этом убеждал. За чем? И я тебе должен быть за это благодарным?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
