После поражения римляне оправились не скоро, но выводы сделали быстро и провели военную реформу, разделив легионы на тридцать манипул, а каждую манипулу на две центурии, то есть сотни. Управлять и маневрировать таким войском стало эффективнее. И вовремя, потому что опять вторглись галлы, а к ним примкнули и самниты…
Римляне воевали со вчерашними союзниками и заключали союзы со вчерашними врагами, наделяли привилегиями друзей и жестоко карали врагов. Друзья и враги, повторюсь, могли меняться местами чуть ли не ежегодно. Такова политика. Другое дело, что Рим лучше всех на Италийском полуострове использовал непривычные для его противников методы ведения войны. Вот как это описывает современный историк Том Холланд: «Свойственная легионам комбинация эффективности и безжалостности являла собой качество, к которому были готовы немногие среди противников Рима. Когда римляне встречали сопротивление и были вынуждены брать город штурмом, в обычае их было убивать всякое встреченное живое существо. В мусоре, оставленном легионерами, отрубленные собачьи головы и объеденные кости домашних животных перемежались мертвыми человеческими телами. Римляне убивали, чтобы возбудить ужас, — не в припадке боевой ярости, но как дисциплинированные части отлаженной боевой машины. Отвага, проявленная ими на службе в легионе и рожденная гордостью за свой город и верой в его судьбу, была чувством, знакомым каждому гражданину. Нечто особенно смертоносное — а в глазах римлян славное — отличало их способ ведения войны».[14]
Есть о чем поразмыслить: конкурентность, состязательность, присущая римлянам, о чем писали и пишут историки древности и современности, в эпоху республиканского строя и без внутренних ограничителей (кроме как страха общественного порицания) позволили развиться не самым лучшим человеческим качествам. Многочисленные примеры, когда ради принципа легко жертвовали родными и близкими, хотя, надо и признать, также и собой, — образцы для будущих поколений манипуляторов. Для самореализации личности в условиях жесткого социального отсева порой возникают определенные благоприятные периоды. Однако трудно чем-то ограничить личность, единственным критерием для которой является успех любой ценой.
Но с другой стороны, именно римляне, преисполненные «гордостью за свой город и верой в его судьбу» дали образцы такого патриотизма, перед которым меркнет слава даже греков, которые, собственно, и создали это понятие. Вполне возможно, что именно свирепый римский патриотизм лежит в основе их побед: относительно новая общность, не имеющая исторических корней в Италии, компенсировала свою куцую историю бережным к ней отношением и болезненно воспринимала неуважение к ней.
Третья Самнитская война покончила с Самнитской федерацией. Рим окончательно покоряет Центральную Италию и обращают свой взор на Южную, которая в это время была обустроена греческими городами. Любопытно, что экспансия римлян, медленная и методичная, не выглядела столь эффективно, как завоевания Александра Македонского. Пока римляне безуспешно пытались вырваться из Кавдинского ущелья, Александр уже покорил все, что хотел покорить, и уже два года как покинул свою бренную плоть. Великий завоеватель после возвращения из Индии собирался двинуть свои непобедимые войска на Рим и Карфаген, дабы объединить все Средиземноморье в единое целое, но ранняя смерть помешала ему.
Римлянам повезло.
Пирр и его победы
Греческие полисы, плотно заселившие Южную Италию, представляли собой разрозненные поселения, все время грызущиеся друг с другом. О какой-либо долговременной и устойчивой системе взаимопомощи говорить не приходилось, хотя формально они были объединены в союз. И когда воинственное племя луканов напало на город Фурий, то жители его имели неосторожность обратиться к римлянам с просьбой о помощи. Каковая помощь была Римом охотно предоставлена. И как уже становилось традицией, после изгнания луканов в городе разместился сильный гарнизон. Исключительно для блага жителей Фурия, как, наверное, объясняли римляне горожанам. Отсюда Рим собирался продолжить свою экспансию на юг. Но не тут-то было!
Крупнейшая греческая колония Тарент возглавляла довольно-таки хлипкий союз италийских греческих городов, и ей, естественно, появление такого плацдарма пришлось не по нраву. И когда жители Тарента вдруг обнаружил римские корабли в своей бухте, хотя им запрещено было плавать в этих водах договором двадцатилетней давности, то греческие суда тут же напали на них, некоторые потопили, одно захватили, другие смогли уйти. Не теряя времени, греки высадили десант в Фурии и изгнали римлян.
Такое не прощается, но Рим проявил осторожность. Было прислано посольство. Но встретили его, мягко говоря, неприветливо. Как пишет Аппиан, «с большим трудом и проволочками, они допустили послов на общее собрание, и, когда они выступили, стали издеваться, что они не всегда хорошо говорили по-гречески; смеялись они и над их одеждой и над пурпурной каймой. А некто Филонид, человек, ведущий себя по-шутовски и любитель поглумиться, подойдя к Постумию, главе посольства, повернулся задом и, наклонившись вперед и подняв свою одежду, сневежничал на одежду посла. И весь театр смеялся, как будто это было смешно. Постумий же, протянув запачканную одежду, сказал: «Большим количеством крови смоете это вы, радующиеся таким веселым зрелищам». И так как тарентинцы ничего не отвечали, послы удалились. А Постумий, не смыв бесчестия со своей одежды, показал ее римлянам».[15]
Отсмеявшись, тарентинцы вспомнили, что с римлянами шутки плохи. И вскоре убедились в этом. В 281 г. до P. X. в первом же приграничном сражении греки были разгромлены. Вообще-то греческие города не имели мало-мальски сильной армии и, как правило, заключали кратковременные военные союзы с теми, кто готов был сражаться за них, то есть фактически обращались к наемникам. На сей раз решили не скупиться и обратились к самому прославленному, а потому и дорогому — эпирскому царю Пирру.
Жизнь Пирра сама по себе достойна отдельной книги. Она похожа на авантюрный роман.
Пирр родился через пару лет после смерти Александра Македонского. Его отцом был царь Эпира, маленькой гористой страны на северо-западе Греции. Свои корни царский род возводил аж к сыну самого Ахилла, героя Троянской войны.
В то время как наследники Александра бурно и с кровью делили его наследие, отец Пирра имел неосторожность вмешаться в их распри. Он взял сторону Олимпиады, матери Александра, и после ее поражения сам потерял царство. Двухлетнего Пирра новый правитель распорядился убить, чтобы в будущем никто не претендовал на трон. Верные слуги спасают малыша и после опасных приключений вместе с ним оказываются в Иллирии, у царя племени тавмантов Главкия. Царь усыновляет мальчика. Пирр растет при его дворе, а когда ему исполняется тринадцать лет, Главкий, воспользовавшись беспорядками, вторгается в Эпир и возводит Пирра на царский трон. Но через несколько лет новые беспорядки, связанные с очередным переделом наследства Александра, лишают его царства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
