— А если нам не удастся, — сказал Людовик, — мы погибнем во имя Христа, ибо в битве с неверными мы сражаемся за Его дело, зная, что такова Его воля.
Конечно, решительность Элинор, а не покорность короля своей судьбе дала силы уцелевшим героям этой трагической кампании продолжить свой поход. Они двинулись дальше, постоянно подвергаясь налетам разрозненных отрядов арабов. В одной из таких стычек арабы захватили Сальдеброя де Санзея. Королева пришла в отчаяние. Мысль о симпатичном молодом рыцаре в руках неверных была ей невыносима. Что они с ним сделают! Если неверные станут пытать его, то, уж конечно, ему было бы лучше пасть на поле боя. Элинор слегка влюблена в него, как бывала влюблена во всякого галантного мужчину из своего окружения, выгодно отличавшегося от монахоподобного мужа-короля.
Однако положение самой королевы было хуже некуда, и печалиться долго о судьбе других она не могла. Скорее бы добраться до Антиохии!
И вот, изголодавшиеся, измученные и ограбленные, они пришли наконец в Памфилию.
* * *
Их приютил правитель города.
— Мы не злоупотребим вашим гостеприимством, — сказал ему король. — Нам нужно лишь найти лошадей, чтобы доехать до Антиохии.
Правитель поведал королю, что дорога до Антиохии займет сорок дней, в то время как по морю от Саталии, ближайшей гавани, можно добраться за три дня.
— Мое войско не в состоянии совершить такой переход. Если вы сможете предоставить нам корабли, чтобы мы добрались до Антиохии, мы расплатимся с вами при первой же возможности.
Правитель пообещал сделать все, что в его силах.
Элинор с нетерпением ожидала прибытия кораблей. Она вспоминала рассказы отца о брате Раймоне, ставшем правителем Антиохии после женитьбы на внучке Богемонда. «Раймон — самый красивый мужчина, каких я знаю, — говорил ей отец. — Для женщин он неотразим». Видимо, таким он оказался для Констанци, внучки этого Богемонда, что и дало ему Антиохию. Дядя, наверное, их хорошо примет. В Антиохии она пополнит свой оскудевший гардероб. Элинор страшно горевала по его утрате — выглядеть удивительной и прекрасной для нее составляло смысл жизни.
Каждое утро крестоносцы вставали с надеждой увидеть корабли, которые доставят их в долгожданную Антиохию, но когда корабли пришли, их нетерпение сменилось горьким разочарованием. Мореходными корабли, наверное, назвать было можно, но они оказались настолько маловместительными, что погрузить на них все войско не представлялось возможным. И вот перед Людовиком снова встала дилемма.
— Я не могу посылать людей в труднейший сорокадневный марш по суше, — твердил король своим епископам. — Мы всех должны забрать на корабли.
— Они не выдержат такой груз и потонут, — отвечали ему.
— И все же я не могу заставить рыцарей идти маршем. На них нападут арабы. Им придется переносить трудности, голод… Нет, я не могу этого!
— Но мы не можем здесь оставаться, сир.
Людовик долгие часы проводил на коленях, умоляя небеса подсказать ему решение. Время шло, что-то надо было делать. Наконец король решился: он грузится на корабли с королевой, ее дамами, некоторыми из епископов и своими самыми лучшими рыцарями.
Вот так король с королевой отправились в Антиохию. Но три четверти армии крестоносцев король потерял по пути к ней.
* * *
Плавание до Антиохии вместо трех дней затянулось на три недели. Но море было спокойным, и под конец фортуна, казалось, повернулась к ним лицом. Перед ними открылись зеленые плодородные земли Антиохии, а Раймон, князь Антиохийский и дядя Элинор, которому сообщили об их прибытии, приготовил им пышную встречу. Как только корабли крестоносцев показались на горизонте, он сам направился в гавань, а жителям Антиохии велели выйти на улицы и приветствовать гостей на всем их пути по городу.
Так встретилась Элинор со своим дядей.
Она смотрела на него снизу вверх, хотя и сама не маленького роста, дядя возвышался над ней словно башня. Слухи не обманули: он действительно был красивейшим из благородных людей христианского мира. И между ними то сходство, что они оба отчаянные авантюристы, оба — с большим самомнением и оба стремились к полнокровной жизни, желая от нее взять все, что она может дать. Они узнали друг в друге родственные души, и между ними сразу установилось полное понимание.
Раймон поцеловал ей руку и произнес:
— Мне доставляет огромное удовольствие видеть вас.
— Я счастлива быть здесь, — ответила ему Элинор.
Он повернулся к Людовику. «И это король Франции! Бедняга! Конечно, благороден и выглядит праведником, но никак не мужем такой горячей королевы. Складывается прелюбопытная и забавная ситуация!»
— Добро пожаловать в Антиохию, сир, — поклонился королю Раймон.
— Благодарим вас, дорогой родственник. У нас было тяжкое путешествие.
— С прискорбием узнал, что произошло с вашим войском. Но не будем отчаиваться. Здесь вы передохнете у друзей и обдумаете свои планы. Добро пожаловать. Позвольте проводить вас в приготовленный дворец, где, я надеюсь, вы найдете все, что вам необходимо.
Путников уже ждали кони. Элинор подвели прекрасного скакуна под дамским седлом.
— Этот конь словно специально выращен для вас, — сказал ей Раймон, любезно и самолично подсаживая Элинор в седло.
Три великолепных коня, на которых восседали король, королева и Раймон, въезжали в город.
— Какой чудный город! — восхищалась Элинор, глядя на оливковые рощи, стройные кипарисы, на толпы людей, выкрикивающих им приветствия и размахивающих пальмовыми листьями. Антиохия встречала короля и королеву.
Раймон поглядывал на племянницу. Она не просто воодушевлена, она — прекрасна. Достойная наследница Аквитании. Знакомство с ней и осуществление, возможно, с ее помощью планов, уже давно им вынашиваемых, станут самыми захватывающими событиями текущих дней.
— Скажите мне, если дворец вам не понравится, — попросил он Элинор. — Вам тут же будет предоставлен другой.
— Как мило с вашей стороны!
— Разве мы не родня? Но даже если бы мы и не были родственниками, — склонился дядя к племяннице, — для вас я бы сделал все!
Глаза у него блестели совсем не по-родственному. Элинор почти сразу же почувствовала исходящие от Раймона необъяснимо волнующие волны страсти; об этом она пела в своих песнях. Ее влекло к нему не менее, чем его. Еще никогда Людовик не выглядел в ее глазах столь убогим. Въезжая в Антиохию, она думала о том, сколь отличной была бы ее жизнь, будь король Франции с манерами и энергией князя Антиохийского.
И вот они во дворце. Вокруг восхитительные цветы, яркое солнце играет в струях фонтанов, словно перья дивной птицы поднялись кипарисы. С дворцового балкона восхищенному взору Элинор открылись оливковые рощи и виноградники.
