Для Маркетти Даллас был совершенно не знаком. Он не только никогда не был там, но не видел о нем ни единого туристского или какого-либо иного документального фильма, даже не просматривал красочные туристские проспекты, имевшиеся на каждой бензоколонке. прилетев туда вечерним самолетом, он взял в отделении фирмы "Герц" в аэропорту напрокат так любимый им спортивный "фиат" и не спеша направился в город. рядом с ним на сидении лежала развернутая подробная карта. Однако он почти в нее не заглядывал - настолько хорошо он изучил по ней весь Даллас еще в Нью-Йорке. Он даже испытывал подобие радости, проезжая несколько кварталов, делая три-четыре поворота и только потом читая название улиц и обнаруживая, что он едет безошибочно. "Вот чудеса, - думал Дик. - Никогда не был в жизни в этом городе, а ощущение такое, что я являюсь его коренным жителем. И будто видел я уже тысячу раз эти вывески и эти рекламы, дома, скверы. Я знаю, почему это так. Этот город близок мне по духу. Его азарт, его агрессивность, его богатство. Кажется, протяни руку - и хватай все, что в витринах и банках, столах и сейфах. Город - авантюрист, такой же, как и я ". Придя к этому заключению - а основанием для него, кроме чисто визуальных впечатлений, было все, прочитанное им об этом городе, - Дик включил автомобильное радио и под звуки джазовых мелодий и хриплых напевов Дина Мартина трижды проехал вокруг центральной площади. Миновав Лас-Колинас и самый центр города, он выбрался на Вторую авеню, пересекавшую город с северо-запада на юго-восток, выехал за город и помчался по сто семьдесят пятому хайвею. Минут через двадцать он съехал на одну из боковых шоссейных дорог и вскоре запарковался возле небольшого двухэтажного коттеджа, который спрятался в уютной роще довольно высоких деревьев. Найдя в кармане тощую связку ключей, одним из них Дик открыл входную дверь, включил свет. Вскоре он обошел весь дом и спустился в подвал,где был оборудован сносный тир. Как и полагалось, в доме не было ни души. Поупражнявшись с полчаса в стрельбе, Дик поднялся в кухню. В ней стояло два больших холодильника. Оба были забиты продуктами. Но даже при тщательном осмотре Маркетти не нашел почти ничего на свой вкус. Правда, была пицца, но... "Когда ее засунули в рефрижератор - вчера? Неделю тому назад? Год?". Дик набрал номер пригородного ресторана "Золотой дракон" и попросил позвать к телефону Энрике Паскуалино. Тотчас же, словно он только и ждал этого телефонного звонка, Энрике зарокотал в трубке басом:
- Говорите, я здесь и весь внимание.
- Мама миа, я счастлив слышать твой голос, - с нарочитой веселостью прокричал в трубку Маркетти. - Представь себе, эти три толстобрюхих бездельника, эти три доминиканских монаха опять просятся ко мне на ночлег.
Это было паролем. Энрике ответил сразу же точным отзывом:
- Вера диктует гостеприимство.
- Я голоден и хотел бы поужинать, - сказал Маркетти. И после небольшой паузы добавил: - Вместе.
- Жду. Я буду у стойки, на третьем табурете от двери.
Давно уже Ричард Маркетти не проводил таких бурных вечеров. Они договорились с Энрике перенести все деловые разговоры на следующий день. Однако нечто весьма существенное было все же сделано в первые пять минут свидания. Энрике пометил на карте Дика четким крестиком здание, в котором Маркетти предстояло занять боевую позицию в день приезда в город Джона Кеннеди. "Я проезжал мимо этого неказистого строения, - с удовлетворением подумал Маркетти. - Обзор из окон должен быть там удовлетворительным. Но не слишком ли этот дом у всех на виду? Слева и сзади пустырь, справа - ярдах в тридцати от него - улица. Впрочем, стоит ли гадать? Осмотрюсь завтра на месте". В баре они выпили по шесть двойных рюмок водки. С какой стати Энрике вздумалось заказывать эту страшную жидкость, да еще на голодный желудок? В такую жару впору пить холодное пиво, наполовину разбавленное лимонадом - шэнди. И освежает, и не пьянеешь. А тут - водка! С вычурными китайскими блюдами они пили молодое калифорнийское белое. Отличное вино, спору нет. Только ведь они выпили по четыре бутылки. И это бы ничего. Но Энрике завел Дика в какую-то полутемную заднюю комнатку,где они без закуски и без содовой довольно быстро прикончили бутылку двенадцатилетнего шотландского виски.
На машине Энрике ринулись в полумрак трущоб. И минут пятнадцать спустя вошли в большой дом, миновали какие-то мрачные переходы и коридоры и попали в довольно шикарно и безвкусно обставленную большую комнату. Пока они ждали, что кто-то выйдет к ним навстречу, Энрике прошептал Дику в самое ухо:
- Одно из респектабельных заведений города, дружище. Девочки - только иностранки. И не старше шестнадцати лет. Тысячу баксов за ночь, а? Каково? Да ты не вздрагивай. За все я плачу. Сегодня ты - мой гость. А мы здесь, в великом Техасе, пьем и гуляем, как нигде в Америке.
"Угощают, как осужденного на смертную казнь, - усмехнулся про себя Маркетти. - Черта с два, господа! Я и дело сделаю, и поживу этак годков сто двадцать. Хороните других. Хороните мертвых".
Вошла в комнату девушка. Тоненькая, худенькая, изящная. "Вылитая Дюймовочка, - умилился про себя Маркетти. - наверное, в недавнем мультфильме с нее художники героиню рисовали".
- Ах ты, моя плоскодоночка! - Энрике облапил девушку, однако тут же и отпустил ее. - Нам бы чего-нибудь посущественнее, детка.
Девушка поманила их за собой пальчиком. Они прошли две небольшие полутемные комнаты и оказались на своеобразном внутреннем балконе, с которого вниз сбегали полукругом две лестницы. Они вели в довольно широкий зал, в котором тут и там были в хаотическом порядке разбросаны причудливые кресла и кушетки. Каких только в этом зале девушек не было! Высокие и низенькие, полные и худощавые, блондинки, брюнетки и шатенки, рыжие и "седые", они лежали и сидели, стояли и бродили. У многих в руках были рюмки, сигареты. Окинув зал беглым взглядом, Энрике издал горлом призывной клич и ринулся вниз по лестнице. Затем, вдруг передумав, поднялся наверх и спустился в зал, усевшись верхом на перила. Девочки издали одобрительные вопли. Последнее, что помнил Маркетти, была розовая комната - и подле него на широкой, жестковатой постели четыре голеньких неземных создания...
Проснувшись, Дик сел на кровати и застонал. Ощущение было такое, что кто-то ударил его со всего размаха по голове дубовой дубиной. Часы показывали час сорок. В комнате было сумрачно, Дик никак не мог понять, где он находится.Он вышел, сжимая виски ладонями, в соседнюю комнату, прошел дальше - в холл. Наконец он понял, что это тот самый "его" загородный коттедж. Натыкаясь на двери, стулья, столики, он добрел до кухни, нащупал в холодильнике две банки пива и рухнул на низенький белый стул. "Боже, если бы не было пива, жизнь на этом свете была бы совершенно невыносима". Маркетти достал из холодильника третью банку, но осилить смог лишь половину. Голова все еще болела нещадно, но ее уже хоть как-то можно было поднимать, поворачивать, двигать.
На столе лежала записка. Она гласила: "Сэр! Жду вас в том же месте, чтобы иметь удовольствие вкусить поздний ленч. Ваш верный и преданный собутыльник". Вот, значит, как он попал сюда! Маркетти слабо улыбнулся. Вернувшись в спальню, он осторожно присел на кровать. "Особенно тяжело будет бриться, - обреченно подумал Маркетти. - Но это одна из тех условностей, без которых никак не обойтись.особенно нам, южанам". Он оказался прав: сейчас монотонное гудение его новенького "филипса" было гораздо страшнее, чем при обычных обстоятельствах душераздирающий стон самой древней бормашины. Так и не добрившись как следует, он выключил бритву и встал под холодный душ. После получасового "испытания водой", как окрестил этот душ Маркетти, он почувствовал себя намного лучше.
Встретившись во вчерашнем ресторане с Энрике, Дик наотрез отказался пить что-либо крепкое. "Да и вино я, пожалуй, сегодня даже не пригублю, добавил он негромко, серьезно. У меня еще никогда в жизни не дрожали руки, но перед завтрашним "дебютом" я предпочел бы не искушать дьявола".
После ленча они подъехали к зданию, помеченному крестиком на карте Дика. Он сам вел машину и нашел дом быстро и безошибочно. Остановившись ярдах в двухстах, они не спеша вышли из "фиата" и фланирующей походкой приблизились к зданию. Подняться на лифте на третий этаж было делом минуты. Из коридора они заглянули в одну из дверей. В комнате, которая была каким-то офисом, никого не было.
- Это была твоя комната, - с ударением на слове "твоя" сказал Энрике, когда они спускались в лифте. - Уютненько тебе будет в ней одному в воскресенье. Ха-ха! Ключи от входной двери в здание и комнаты привезу завтра. Винтовку - тоже.
И точно в назначенный день, час и минуту - двенадцать тридцать пополудни в воскресенье Ричард Маркетти сидел у окна в "своей" комнате и держал винтовку с оптическим прицелом так, как держат их морские пехотинцы перед началом боевых упражнений на стрельбище. С третьего этажа было хорошо видно всю улицу, ликующих людей, негустые цепочки полицейских. Маркетти смотрел вниз "на всех этих беснующихся чиканос, черных и белых" и вспоминал напутственные слова, сказанные ему одним из лидеров "Коза ностры":
