краю.
Мое сердце сжалось. Мне захотелось исчезнуть, испариться, хотя бы просто убежать: если я останусь рядом с этой дивой, то буду чувствовать себя в, лучшем случае, невидимой.
— Донни сказал, что я сижу рядом с тобой. — Мягко произнесла блондинка и, грациозно выгибая спину, опустилась на стул.
— Привет. — Буркнула я, глядя на край стола.
Убежать не получится. Что ж, придется смириться с тем, что я чужая на этом празднике жизни. Главное, смириться с тем, что она — это не я, поэтому меня никто и замечать не будет, что означает, что я могу просто расслабиться. Не пытаться корчить из себя фею, когда фея настоящая сидит рядом со мной. В конце концов, присутствие этой женщины несет в себе один, несомненно, положительный момент: она, наверняка, блюдет свою фигуру и ничего не ест. Так что, для того, чтобы не выглядеть полной свиньей, я тоже буду делать вид, что сижу на строжайшей диете, и не притронусь ни к чему, за исключением винограда и ломтика сыра.
— Ева, — промурлыкала блондинка.
— Карина, — снова буркнула я.
— Ты подруга Джулиана?
— Нет, его ассистент. — Как мило с ее стороны интересоваться моей жалкой персоной!
— О-о! — Восхищенно воскликнула Ева. — Здорово! А я модель.
Ее «а я модель» прозвучало так скорбно, что можно было подумать, что она сказала «а я — служащая похоронного бюро».
— Здорово. — Отозвалась я.
— Давай выпьем за именинника! — Она подняла бокал.
— Давай.
— Сколько здесь всего вкусного! — Залпом проглотив шампанское, Ева обвела томным взглядом стол и довольно улыбнулась, предвкушая изысканную трапезу.
Тогда я почувствовала настоящую зависть: имея роскошную фигуру, такие длинные ноги, и такую беспощадную профессию, эта красотка без зазрения совести могла позволить себе есть все, что угодно. Просто есть, не осложняя себе жизнь! А мне ежедневно приходилось бороться с собой из-за панической боязни вернуться в свою подростковую форму. Вернее, в свою подростковую свинскую бесформенность. И это притом, что ноги у меня вовсе не от ушей. Что за наказание — моя жизнь!
Мне стало обидно и жаль себя. Я чуть было не расплакалась, но в эту минуту оглушительно загрохотали хлопушки, и в ресторан, утопая в цветах, впорхнул Джулиан, сопровождаемый пестрой толпой своих приятелей. Все громко запели «С днем рожденья тебя», и Джулиан принялся целоваться со всеми.
До нашего столика Джулиан добрался только минут через двадцать. Все это время мы с Евой с умилением наблюдали, как именинник принимал бесчисленные поздравления, и его идеальная осанка прогибалась под тяжестью гигантских цветочных букетов.
Наконец, он передал все цветы на попечение Донни, и очередь получать почетные поцелуи и отдавать подарки дошла и до нас.
— Как твое настроение, принчепесса? — Обнимал меня Джулиан. — Надеюсь, ты в порядке? Сейчас мы все начнем веселиться! Грусть сегодня вечером категорически воспрещается!
Ему понравился мой подарок. Несмотря на то, что мое хрустальное пресс-папье в виде коня не шло ни в какое сравнение со швейцарскими часами, инкрустированными бриллиантами в три ряда, которые подарила ему Ева.
— Ну что ты хочешь, — шепнул мне Джулиан, — у нее муж — нефтяной магнат! Эта женщина купается в деньгах!
Я украдкой поглядывала на Еву, не без зависти любуясь ее загорелой, сияющей кожей, идеальными зубами и особой грацией движений, которой наделены только женщины высокие и чрезвычайно тонкие.
Прошло некоторое время беспрестанных тостов, звона бокалов, радостного смеха и грохота хлопушек, пока я заметила, что Ева слишком много ест. Я не то чтобы лезла в чужие тарелки, но по известным причинам, невольно обращала внимание, когда какая-нибудь женщина ела чересчур много, даже если она не страдала комплексами из-за своей внешности, списывала все на сверхскоростной метаболизм, или не озадачивала себя выбором диеты.
Ева ела осторожно. Она выдерживала разумные паузы, чтобы окружающим не бросалось в глаза количество поглощаемой ею еды.
Но это было не главное, что заставило меня начать наблюдать за нею пристальнее: за столом у нее был тот же алчный взгляд, что обычно появлялся и у меня. Вороватый, ощупывающий, примеряющийся. Она не могла скрыть его от меня, хотя все остальные вряд ли придали бы этому взгляду какое-то значение, тем более что в ресторане было довольно темно.
Сначала я решила, что мне все-таки привиделось то, что мне исподволь, может быть, хотелось увидеть. Я подсознательно искала в этой великолепной женщине изъян, который сделал бы мою безотчетную зависть не такой острой. Я легко могла увидеть в ней булимичку только потому, что внешних изъянов у нее не имелось.
Кроме того, неужели супруга богатого человека, роскошная манекенщица, не могла нанять себе квалифицированного доктора, который излечил бы ее от столь неприличного недуга?
Но, когда, съев уже три тарелки салата и множество закусок, она отправила себе в рот восьмое пирожное, а потом заела его пятью креветками и приличным куском камамбера, я пришла к выводу, что ничего мне не мерещится! Ева страдала булимией. Как и я. Но сегодня я держалась, а она — нет.
Она вдруг оторвалась от тарелки и кинула на меня настороженный взгляд. Я не успела отвернуться и сделать вид, что вовсе не смотрю на нее. Так что я поторопилась улыбнуться и поднять свой бокал, без слов предлагая тост. Ева кивнула и потянулась за бутылкой: ее бокал был пуст. Донни, который сидел по соседству с девушкой, поспешил поухаживать за ней. Пока Донни наполнял бокалы, Ева спросила меня, как будто невзначай:
— Почему ты ничего не ешь? — И она беззастенчиво заглянула в мою тарелку, где сиротливо лежали две виноградинки и кусочек сыра.
— Да мне…не хочется! — Я вдруг почувствовала себя виноватой.
В том, что сегодня у меня не было приступа, а у нее был?
— Но здесь же столько вкусного! — Ева от удивления даже приоткрыла свой великолепный рот.
— Да, — я смущенно потерла лоб, — но мне не хочется.
Ева пожала плечами, потом выдержала минутную паузу, будто бы у нее тоже пропал аппетит, и достала сигареты из сумочки. Но булимия даже не дала ей толком покурить. Она торопливо затушила сигарету на половине и вновь приступила к еде, при этом украдкой взглянула на меня с недовольством. Чтобы не смущать ее, я поднялась из-за стола и отправилась в туалет.
ХХХ
Мне хотелось подкрасить губы, но в туалете, освещаемом только парой свечей, было так темно, что я даже лица своего не разглядела в зеркале. На выходе я натолкнулась на какую-то сильно пьяную девушку, которая размахивала пустой бутылкой из-под «Вдовы Клико» и хриплым голосом громко пела песню Мадонны, путая слова.
— Эй! — Воскликнула
