– Записка, – заметил Дрейк, – приколота к одеялу.
Уинифред потянулась за запиской, правая рука Перри Мейсона поспешно отстранила ее.
– Минутку, – сказал он. – Вы слишком вольно обращаетесь с истиной. Уж эту первый прочту я.
Записка была написана такими каракулями, как будто ее нацарапали в темноте. Она гласила:
«Я не могу, милая Уинифред. Может быть, они бы меня и не нашли. Но если б я попался, у тебя были бы неприятности. Я не могу прятаться за тобой, будто за щитом. Может быть, если все обойдется, я и появлюсь. Но я знаю, что за тобой будут следить и проверять твою почту, так что теперь ты некоторое время обо мне не услышишь. Целую тебя бессчетно, любимая! Навсегда твой Дуг».
Мейсон прочел записку вслух, сложил ее и сказал Делле:
– Займись ею, она сейчас в обморок упадет!
Уинифред действительно почти упала в добрые руки Деллы Стрит, но тут же выпрямилась. Глаза ее вспыхнули:
– Не надо было мне оставлять его одного! Надо было догадаться, что он так поступит!
Перри Мейсон направился к двери, отпихнув ящик, прошел по коридору в спальню Уинифред, снял телефонную трубку и набрал номер.
– Мне нужен окружной прокурор, – сказал он. – Говорит Перри Мейсон. Мне нужно его видеть по неотложному делу. Где его найти?
В ответ в трубке раздался шум и треск. Мейсон, недовольно крякнув, повесил трубку. Набрал другой номер:
– Полицейский участок? Нет ли поблизости сержанта Голкомба? Алло, сержант Голкомб? Это Перри Мейсон. Да, я знаю, что поздно. Нет, спать мне еще не пора. Если вы хотите пошутить, так уж и быть, но если вы это всерьез – к черту! Я позвонил, чтобы сообщить вам: я персонально гарантирую, что Дуглас Кин сдастся полиции сегодня до пяти дня. Нет, не в управлении. Это заставило бы вас объявить, что он скрывается от закона, и вы бы перехватили его. Я вам позвоню – найду откуда. Вы приедете туда и возьмете его. Не пытайтесь выведать информацию из газет, я им намерен сообщить… Да, он будет в моей власти в пять часов.
– Нет, нет! – закричала Уинифред Лекстер, кидаясь к телефону. – Вы не можете!
Перри Мейсон оттолкнул ее.
– В пять часов, – сказал он и повесил трубку.
Делла Стрит схватила девушку за одну руку, Пол Дрейк – за другую. Она боролась с ними, в глазах ее сверкал страх.
– Вы не можете этого сделать! – кричала она. – Вы не должны!
– Я сказал, что сделаю, – сурово возразил Мейсон. – И сделаю, будь я проклят!
– Вы нас предаете!
– Никого я не предаю. Вы хотели, чтоб я его защищал. Хорошо, я готов его защищать. Мальчик сам себя дурачит. Он еще ребенок. Он поддался панике и бежал. Кто-то сбил его с толку. Я собираюсь только вернуть его на правильный путь. Он прочтет газеты. Узнает, что я его защищаю. Что гарантирую его явку в полицию сегодня в пять. Он поймет, что я действую с вами заодно. Он сдастся.
– Шеф, – взмолилась Делла Стрит, – а если он не выйдет на тебя? Если прочтет и останется в своем убежище?
Мейсон пожал плечами.
– Пойдем, – сказал он Дрейку. – Поедем лучше в офис. Репортеры уже заготовили свои вопросы. – Он повернулся к Делле Стрит: – Останься здесь, пока девушка не успокоится. Не допускай, чтобы она впала в истерику. Как только можно будет ее оставить, приезжай в контору.
Делла Стрит щелкнула каблуками и насмешливо отсалютовала:
– Есть, шеф! – сказала она. Повернулась к Уинифред: – Пойдемте, поспим, отдохнем…
– Отдохну-у-ла я уже-е-е! – Уинифред боролась с рыданиями. – З-занимайтес-сь с-с-своими делами! К черту! Отправляйтесь в контору!
Глава 12
Электрический свет слабо мерцал в конторе Перри Мейсона. Наступил тот утренний час, когда железобетонные жилые кварталы города выглядят наименее живописно. Утренний ветерок являл собой разительный контраст спертому воздуху конторы. До восхода солнца оставалось полчаса. Света было достаточно, чтобы рассмотреть неуютность возведенных человеком конструкций. Перри Мейсон уселся на вращающийся стул, положил ноги на стол и закурил.
– Когда придут репортеры, Делла, пусть собираются в приемной и ждут. Потом проведешь ко мне всех сразу.
Она кивнула. Беспокойство мелькнуло в ее глазах. Пол Дрейк вошел и уселся на край стола Мейсона.
– Обменяемся информацией, – предложил он.
– Это о чем? – Глаза Мейсона не выразили ничего.
– Мои люди сообщили, что убита Эдит де Во. Ее ударили по голове дубинкой. Это был отпиленный кусок костыля. Я, конечно, понял, что у тебя что-то на уме, когда мы поехали на квартиру к Дугласу Кину. Когда я увидел окровавленное белье, я понял, что это не после убийства Эштона.
– Но в то время, – Мейсон продолжал курить, – ты ничего не знал об убийстве Эдит де Во?
– Конечно же, нет.
– Хорошо бы это припомнить, – сказал Мейсон, – если тебя станут допрашивать.
– А ты знал?
Мейсон уставился на окно, за которым серел рассвет. Через несколько минут, когда стало очевидным, что он не собирается отвечать на вопрос, Дрейк продолжил:
– Знаешь ли ты человека по имени Бэбсон? Это мастер-краснодеревщик. Делает разные работы по дереву, костыли тоже.
На лице Мейсона появился интерес.
– Недели две назад Эштон заглянул в мастерскую Бэбсона. Там изготовили его костыль. Эштон хотел, чтоб его переделали. Он просил пропилить сверху отверстие, укрепить его металлической трубкой и обить замшей. И чтобы это усовершенствование было скрыто под резиновой прокладкой.
– Это интересно, – заметил Мейсон.
– Дня три назад, – продолжал Дрейк, – Бэбсона спрашивали насчет этого костыля. Человек, назвавшийся Смитом, сказал, что он представляет страховую компанию, интересующуюся увечьем Эштона. Он желает знать, заказал ли Эштон новый костыль или хотел усовершенствовать старый. Бэбсон начал было рассказывать, потом передумал и стал расспрашивать Смита, после чего тот ушел.
– Есть описание Смита? – кратко спросил Мейсон.
– Рост – пять футов одиннадцать дюймов, сорок пять лет, вес сто восемьдесят фунтов, светлая фетровая шляпа, синий костюм, на лице шрам. Ездит в зеленом «Паккарде».
– Когда поступил этот рапорт? – спросил Мейсон.
– Мне вручил его ночной дежурный, когда я проходил мимо агентства. Он некоторое время пролежал у меня на столе.
– Хорошо работаете, – одобрил Мейсон. – Как вышли на Бэбсона?
– Ты просил полные сведения об Эштоне, вот я и сказал парням. Естественно, мы заинтересовались, где ему делали костыль.
– Что ж, – сказал Мейсон, – добавь в свой список еще одно имя – Джим Брэндон. Узнай о нем все, что можно. Не тратил ли он недавно больших денег…
– Уже сделано, – лаконично доложил Дрейк. – Теперь позволь мне спросить…
– О чем?
– А о том, на чьей ты стороне? Ведь ты позвонил в полицию и пообещал, что этот парень явится к ним?
– Так я же должен был это сделать, – нетерпеливо сказал Мейсон. – Или он виновен, или все подстроено. Если подстроено – самому ему не выкрутиться. Ему не удрать, его выследят. Он может попасть на виселицу. Петля захлестнется, и я ничего не смогу сделать. Если он виновен, но сам сдастся и, как мужчина, признает свою вину, я, возможно, добьюсь для него пожизненного заключения.
– Но ты делаешь ставку на то, что он невиновен?
– Ставлю все, что у меня есть, на то, что он невиновен.
– В том-то и дело, шеф, – Делла Стрит разразилась негодованием, – что ты слишком многое поставил на карту. Ты рискуешь своей профессиональной репутацией, чтобы поддержать эмоционального парня, которого вовсе не знаешь.
Перри Мейсон невесело усмехнулся. Это была свирепая усмешка борца, который вышел на ринг против сильного противника, заслуживающего наказания.
– Конечно, я игрок, – сказал он. – Я хочу жить, пока живется. Мы многое слышали о людях, которые боятся умереть, и почти не знаем о тех, кто боится жить. Я верю в Уинифред и Дугласа Кина. У них сейчас тяжелый момент, они нуждаются в поддержке, и я собираюсь их поддержать.
– Слушай, Перри, еще не поздно отступить. – В голосе Дрейка была мольба. – Ты не знаешь этого парня. Факты против него. Он…
– Заткнись, Пол, – беззлобно сказал Мейсон. – Я не хуже тебя знаю, как подтасовывают факты. Я ставлю на карту все.
– Но почему ты рискуешь своей репутацией, ставя на невиновность парня, когда все доказывает его вину?
– Потому что я ставлю на карту все. Если я беру свои выводы назад, я беру назад и все остальное. Пытаюсь не ошибаться.
– На карту ставят все ради большого выигрыша или большого проигрыша, – заметила Делла Стрит.
Мейсон ответил с нетерпеливым жестом, адресованным обоим:
– Черт возьми, а что может человек потерять? Не жизнь, потому что он ею не владеет. Он только берет ее в аренду. Он может потерять лишь деньги, а какого дьявола стоят деньги по сравнению с личностью? Это и есть один из способов прожить жизнь, все из нее извлечь. Человек ее сохраняет или лишается, поставив на карту все.
В приемной послышался шум, хлопнула дверь. Дрейк сделал знак Делле Стрит. Она встала и выскользнула из кабинета. Пол Дрейк закурил сигарету и сказал:
