class="p1">Она деликатная не в меру, этим в свое время также меня привлекла. Я ведь матерщинник, а она…
«Артем, у меня от твоих ругательств уши сворачиваются в трубочку».
«Артем, так нельзя разговаривать с людьми…»
И так далее и по тому же месту.
Как школьника меня отчитывала, и пофиг, что я старше почти на семь лет.
Вежливая и интеллигентная не в меру, хотя мы оба выросли в детдоме. Правда, я туда был сдан с рождения, а она попала в шесть лет, когда погибли ее родители. Наверное, поэтому Майя в разы мягче, чем я. Видно, ее до шести лет как-то по-особенному растили, носились с ней как с писаной торбой, раз в результате получилось такое чудное чудо.
И вот сидит мое чудное чудо с искусанными от волнения губами. Кожа бледная, даже, кажется, серая. Дышит тяжело, в одну точку смотрит. А я…
А я ни хрена с этим сделать не могу.
Чувство абсолютной, тотальной беспомощности зашкаливает.
Нет ничего хуже, чем когда твой близкий человек страдает, а ты ни хрена не можешь с этим сделать. Майя ведь мне самая близкая… Кроме нее, по сути и не было никого, потому что никого так глубоко в душу не пускал. Инесса не в счет, потому что и близко не было с ней таких отношений, как с первой женой.
У меня уже начинается от всего этого нервная почесуха.
Главное — спросить ни у кого ничего нельзя. А уточнять, когда должна закончиться операция, вообще, как оказалось, плохая примета.
Живем в двадцать первом веке, телефон давно заменил компьютер, люди в космос летают, на Луне участки покупают, а мы до сих пор в приметы верим, сука.
— Май, ты как? Порядок? — спрашиваю у нее.
— Ага, — кивает она и снова поворачивается к окну.
Говорить с ней сейчас — абсолютно бесполезное занятие.
Ответит и снова давай кусать губы да мять в ручку сумочки. А взгляд у нее какой… Как у испуганной косули, на которую направили винтовку.
Я присаживаюсь ближе, осторожно обнимаю ее за талию, прикасаюсь губами к макушке. А она едва замечает.
Чувствую, как от нервного перенапряжения ее начинает трясти, и мне уже хочется биться лбом об стену.
Кажется, проходят дни, прежде чем перед нами возникает медсестра.
Майя вскакивает, смотрит на нее умоляющим взглядом. Я тоже, понятное дело, встаю рядом с ней.
Медсестра сообщает:
— Операция прошла успешно, Полину перевели в палату интенсивной терапии.
После этого известия я с шумом выдыхаю и буквально ловлю Майю, потому что от резкого облегчения она чуть не падает в обморок.
***
Артем
Следующие несколько дней, пока Полина находится под пристальным вниманием врачей, мы с Майей практически не разлучаемся.
После удачной операции Майя буквально ожила. Дышит энергией, позитивом, лучится хорошим настроением. Она — будто прежняя девятнадцатилетняя девчонка, которая так понравилась мне когда-то.
Ей разрешают приходить днем, проводить с девочкой несколько часов.
Я каждый раз привожу ее сюда лично. Наверх не подымаюсь, потому что у них там стерильность, и к малявке пускают только мать. Но и в стороне от всего не остаюсь. Не ухожу, жду Майю в кафетерии. Сижу с ноутбуком, разгребаю срочные дела.
Вот и сегодня привожу ее в клинику, обнимаю, прикасаюсь губами к губам, как всегда делаю, прежде чем она уходит.
— Ну что, я пойду? — спрашивает Майя, легко сжимая мою ладонь.
— Ага, давай, — киваю. — Скажи ей там, что я передавал привет, ладно? Кукольный домик ее ждет, скучает. И остальные игрушки…
Коих мы с Майей для нее накупили уже прилично. Майя ей каждый день показывает новые фото, чтобы подбодрить.
— Хорошо.
Майя мне улыбается и уходит. При этом оглядывается, тепло смотрит.
А я балдею, мне от ее взгляда делается просто прекрасно.
Не двигаюсь с места, пока силуэт Майи не исчезает за поворотом. Потому что ну невозможно же уйти, когда она в поле зрения. Такая красивая, нежная… Родная. Я будто врос в нее, единым целым с ней стал. Даже на расстоянии чувствую ее, безумно скучаю, все время видеть хочу и таю от любого знака внимания. Хоть поцелует, хоть даже просто посмотрит ласково, прикоснется — мне все в кассу, от всего балдею. Только сейчас понимаю, как дико мне этого не хватало.
«Я люблю тебя!» — хочу крикнуть ей вслед. И побоку, что в холле больницы полно народа.
За последние несколько дней мы с Майей успели не раз заняться сексом, каждый вечер лежали в обнимку, поговорили, кажется, обо всем. Про бизнес ей рассказал, про Польку послушал. Узнал про ее работу во фрилансе, поведал про свои планы.
Об одном ни хрена не поговорили. О треклятых, мать их так, чувствах.
Не знаю насчет нее, а у меня к ней эти чувства огромные просто.
Когда это произошло?
Когда я в нее заново так сильно влюбился?
В день операции Поли? Или когда мы с Майей ходили к доктору на консультацию? Когда трахал ее в своем ресторане в гримерке?
Все неправда. Все чушь!
Потому что не было за последние годы ни дня, когда бы я ее не любил.
И по херу, что развелись.
Глава 17. Незаменимый
Майя
Я прижимаюсь губами к лобику Поли и чувствую, как сладко ноет сердце.
Буквально напитываюсь ее ароматом, нежностью.
Как же хорошо, что доченька со мной, как же хорошо, что она поправляется.
Мы сидим на ее кровати в палате, развлекаемся как можем. В частности, читаем книжки, которых я принесла с собой целую кучу. Сегодня очередь серии историй про кота-детектива.
Поля не особенно вникает в сюжет. После лекарств она сонливая, к тому же история для нее малость сложновата. Но ей нравится слушать мой голос, рассматривать картинки, повторять за мной особенно впечатлившие ее предложения.
Вот и сейчас читаю ей, а она ведет пальчиком по изображению кота, будто хочет его перерисовать. И обязательно перерисует, когда поправится. Она теперь много чего в этой жизни сделает, а главное — выживет! И ей больше не угрожает… Нет, лучше не думать о том ужасе, которого мы чудом избежали.
Я снова целую ее в макушку, продолжаю читать книгу.
Неожиданно чувствую вибрацию мобильного в кармане.
Достаю и удивленно охаю, ведь мне приходит сообщение от банка, что мой счет пополнен на… три миллиона. Ту самую сумму, что я заплатила в качестве аванса клинике, куда хотела устроить Полю.
