— Совсем необязательно. Надо верить в правосудие, Анна. Полиция вовсе не заинтересована приписать убийство первым же подозреваемым, лишь бы только закрыть дело. Наши следователи умеют работать. Но вы хотите, как я понимаю, разыскать ваших друзей и предупредить их? Ведь вы поэтому приехали ко мне, Анна?
— Да.
— Вы думаете, что самое полезное для них, это скрыться?
— Да.
— А вот это — ошибка! Вы же убеждены в их невиновности?
— Конечно!
— Ну так надо помочь найти полиции истинного виновника, вот и все.
— Это легко сказать…
— А о себе самой вы разве не беспокоитесь? Ведь и на вас может пасть подозрение!
— На меня? — искренне удивилась Анна. — Я-то тут при чем?
— Ну как же… На первый взгляд в доме в ночь убийства не было никого, кроме вас и беспомощной старой княгини в мансарде.
— Но я даже в спальню княгини Кето никогда не входила и даже не представляю, как она выглядит! Так что там не может быть ни моих следов, ни отпечатков пальцев…
— А куда выходит дверь спальни княгини Кето?
— В гостиную…
И опять Апраксиной показалось, что по лицу Анны скользнула легкая тень. Она помолчала, давая ей возможность добавить что-нибудь к своему ответу, но Анна молчала, сосредоточенно хмурясь.
— Ну, хорошо. Так чем же я могу помочь вам, Анна?
— Помогите мне найти Эльжбету, Мишу и Айно!
— Чтобы предупредить, что их будет разыскивать полиция?
— Да.
— А вот этого делать нельзя ни в коем случае!
— Как? Почему? Разве вы не верите мне, что они не имеют касательства к смерти княгини Кето?
— Допустим, я вам верю. Однако полиция так и так до них доберется, но если они об этом узнают заранее, то они, зная свою уязвимость, почти наверняка наделают глупостей. И самая большая глупость, на которую вы их хотите подтолкнуть, — это попытка скрыться.
— Но полиция может их заподозрить в убийстве княгини Кето, неужели вы не понимаете? Та выгнала их в одночасье, без предупреждения, и это известно всем!
— Кому — всем?
— Сиделке Еве, племяннику Георгию… Да мало ли еще кому! Хотя бы той же баронессе Ханнелоре фон Ляйбниц и ее гостям!
— Милая моя Анна, полиция по долгу службы должна подозревать всех, включая баронессу и ее гостей, а также вас и бабушку Нину. И это единственный правильный подход к расследованию преступления.
— Неужели и вы способны подозревать бабушку Нину? — с недоверчивой улыбкой спросила Анна.
— Конечно! У старой княгини есть мотив: невестка выгнала из дома всех слуг, а для княгини Нины это были не слуги, а друзья, скрасившие ее одиночество. Княгиня Кето лишила ее единственных праздников — ваших «четвергов».
— Но бабушка Нина вообще не спускается вниз по лестнице, это всем известно!
— Обычно — да. Но однажды в гневе она сумела это сделать, вы сами мне рассказывали! Это было, когда княгиня Кето хотела и вас выставить из дома.
— Да, было такое. Она каким-то образом спустилась вниз и заявила, что покинет дом вместе со мной.
— Вот видите!
— Бабушка Нина способна на подвиг, но она не способна задушить даже цыпленка!
— По моральным соображениям?
— Не только! Да у нее просто не хватит на это сил, у нее ручки слабые как былинки! А чтобы задушить человека нужны сильные мужские руки.
— Или руки сильной женщины.
— Как у меня, например? — И Анна выставила вперед свои руки, сжав их в кулаки: руки и вправду были сильные на вид.
— Да, вроде ваших, — кивнула Апраксина. — Ну что ж, я помогу вам, Анна. Вам и бабушке Нине. Я поговорю с инспектором Миллером, и мы с ним приложим все усилия, чтобы найти настоящего убийцу и найти его скоро: это единственный способ уберечь ваших друзей. Но не от розыска! Искать их все равно будут и обязательно найдут.
— Так что же делать, Елизавета Николаевна? Неужели нет никакого выхода?
— Есть. И очень простой. Вы должны сообщить им об убийстве княгини Кето, а они должны сами явиться в полицию и заявить, что они жили в ее доме и покинули его незадолго до ее смерти. И о четверговом вечере у княгини Нины они обязательно должны сами все рассказать полиции. Только так, ничего не скрывая, поддерживая показания и алиби друг друга, вы можете друг друга защитить.
— Может быть… Я подумаю… Но как мне их найти?
— Не знаю. Номер машины, на которой они приехали, вы, конечно, не запомнили?
— Нет.
— А ресторан, куда Эльжбету взяли работать ночной судомойкой?
— Тоже нет…
— Она там работала раньше?
— Да.
— Она никогда о нем ничего не рассказывала?
— Что-то она говорила! Какая-то там была особая специфика… Нет, не помню… Мне надо сосредоточиться и подумать, и тогда я обязательно вспомню!
— А когда вспомните — позвоните мне. И помните — никакой партизанщины!
— Хорошо, вы меня убедили, — сказала Анна, поднимаясь. — Господи, как там моя бабушка Нина? Я уже больше двух часов отсутствую!
— Да, еще один вопрос. В каких отношениях с княгиней Кето был ее племянник Георгий? И вообще, что он за человек?
— Георгий? — переспросила Анна — Ну, он постоянно навещал княгиню, угождал ей, то есть вел себя как примерный родственник старой дамы: ухаживал, подушечки поправлял и все такое… А в общем, я не много знаю о жизни на первом этаже дома.
— Я так и думала.
— Елизавета Николаевна, а в какое время вам лучше звонить, если я вдруг соображу, как разыскать наших ребят?
— В любое время дня и ночи! А сейчас давайте-ка я отвезу вас на Восточный вокзал, чтобы вы поскорее добрались до Блаукирхена…
Анна позвонила в эту же ночь.
— Елизавета Николаевна, я вспомнила! Эльжбета говорила, что больше всего посуды приходится утром, когда приходят первые поезда, а электрички еще не ходят!
— Значит, это скорее всего один из ресторанов на Главном вокзале — вот с него и начнем!
Глава 10
Как и следовало ожидать, старший инспектор криминального отдела полиции Блаукирхена Руперт Кранц весьма обрадовался, что к делу об убийстве княгини Махарадзе, известной жительницы города, подключилась «русская группа» из Мюнхена в лице старшего инспектора Рудольфа Миллера и консультанта-переводчика графини Елизаветы Апраксиной. Инспектор Миллер явился на встречу с коллегами не только в сопровождении «русского консультанта», но и с тремя новыми свидетелями по делу, бывшими слугами из дома Махарадзе.
С понедельника начались вызовы и допросы лиц, так или иначе связанных с покойной княгиней. Допрашивали их в полиции Блаукирхена, назначив время с интервалами в час.
В восемь тридцать явился племянник княгини Георгий Бараташвили и с порога заявил инспектору Миллеру, что плохо владеет немецким языком, хорошо говорит лишь на грузинском и требует предоставить ему переводчика.
— А как давно вы живете в Германии? — спросил его инспектор Миллер.
— Всего пять лет.
— Где вы работаете?
— Я безработный и получаю пособие.
— Почему же вы не учите немецкий язык, если выбрали для эмиграции эту страну? Вам должны представить бесплатные курсы языка.
— Я не выбирал Германию! — гордо ответил молодой человек. — Я в изгнании, а не в эмиграции! Я получил здесь политическое убежище!
— А вы знаете кого-нибудь из советских эмигрантов, кто бы его не получил? — поинтересовался инспектор, рассматривая документы Бараташвили.
Бараташвили не ответил.
— Почему вы не отвечаете?
— Я плохо понял ваш вопрос. К сожалению, я лишен возможности отвечать вам до тех пор, пока вы не пригласите грузинского переводчика, — сказав это, Георгий Бараташвили поднялся и поклонился, собираясь удалиться. Но его остановила Апраксина.
— Гамарджоба, батоно! — заявила она, поднимаясь с места и направляясь к нему с протянутой для рукопожатия рукой. — Я есть ваш грузинский переводчик!
Инспектор Миллер и Георгий Бараташвили оба окаменели от удивления. Апраксина взяла обеими руками руку Георгия Бараташвили и энергично потрясла ее.
— Ну что же вы стоите? — перешла она на немецкий. — Садитесь и начнем все сначала.
— Да, понимаю. Но отвечать я буду только по-грузински! — сказал Бараташвили и уселся с гордым видом, как орел на скалу. Затем он заявил по-грузински, что готов рассказать, как и почему оказался в Германии. — Переведите инспектору и постарайтесь сохранить своеобразие моего языка! Иначе я вынужден буду требовать другого переводчика.
— Как скажете! — Она повернулась к Миллеру и, прикрыв глаза, произнесла нараспев: — Господин Бараташвили сказал: «Я вам поведаю, почтеннейший батоно, как занесло меня во время оно в сию гостеприимную страну, то есть в Германию, зачем и почему».
Инспектор кивнул.
Бараташвили продолжил по-грузински, что он знал о наличии родственников в Германии и поэтому выбрал ее страной для постоянного жительства.
