детства, а по дороге из кафе прохожу мимо парка, где есть озеро, посреди которого установлена огромная стрела. Указывает стрела прямо на Лондон, на Гринвичскую обсерваторию. Это памятник земному магнетизму.
Компас в морской навигации начали использовать в XIII веке. Как здорово, что он так долго нам служит! На протяжении столетий люди пересекали морские просторы, полагаясь лишь на энергию Земли. Некоторые виды птиц во время миграции тоже ориентируются при помощи магнитного поля. Как тут не сравнить птицу с самолетом? Есть некая природная справедливость в том, что люди и пернатые независимо друг от друга открыли для себя этот щедрый дар планеты – незримую силу, что вот уже много веков указывает путь всем одиноким странникам. Кто знает, какой была бы история человечества без компаса?
Однако для современной авиации земной магнетизм не более чем условность.
Поскольку географический и магнитный полюса нашей планеты не совпадают, пилот может обозначать свое местоположение или по магнитным координатам, или по истинным, то есть географическим. Разница между ними называется магнитным склонением. Величина эта не постоянная. В Глазго магнитное склонение составляет всего три градуса на запад, в Сиэтле – примерно семнадцать градусов на восток, а в гренландском поселении Кангерлуссуак – больше тридцати градусов на запад. Добавляет хлопот при ориентации и так называемое магнитное наклонение. Чем ближе к магнитному полюсу, тем больше магнитные линии тяготеют к вертикали, как если бы полюс был кулаком, а линии – зажатыми в нем длинными травинками. Когда вы стоите на северном магнитном полюсе, север оказывается прямо у вас под ногами, а юг – над головой.
Мореплаватели, конечно, знали о магнитном склонении. Они измеряли его дважды в день, на рассвете и во время заката, вычисляя разницу между магнитными и истинными координатами. Мыс Игольный, что находится на южной оконечности Африки и отмечает границу между Атлантическим и Индийским океанами, получил свое название от португальских мореплавателей, заметивших, что магнитный и географический север в этом месте практически совпадают. В наши дни каждый пилот сам выбирает, с какими координатами ему удобнее работать. Достаточно щелкнуть переключателем – и «магнитная роза ветров» на электронной карте повернется вправо или влево. Но надо сказать, когда впервые видишь, как компас, который ты привык считать главнейшим и неподкупнейшим арбитром в вопросах направления, превращается в волчок, голова идет кругом.
В основном мы летаем по магнитным координатам. Это своего рода дань истории. На заре авиации выбирать пилотам было не из чего – у них имелись лишь магнитные компасы. И сегодня, когда диспетчеры просят взять направление двести семьдесят градусов на запад, они, как правило, имеют в виду не географический запад, а магнитный.
Однако в магнитном поле как таковом «Боинг-747» не нуждается. Это очень удивляет молодых пилотов – они-то и учились, и летали, и экзамены сдавали с компасом, а на современном лайнере, оказывается, даже нет приборов, которые улавливали бы колебания магнитного поля и сообщали о них бортовому компьютеру. Магнитные координаты, которые высвечиваются на наших мониторах, высчитываются совсем другими способами. Впрочем, на борту каждого самолета до сих пор хранится один позабытый-позаброшенный магнитный компас, на случай чрезвычайной ситуации. Им не пользуются практически никогда. Ирония здесь еще и в том, что электромагнитные поля самолета сами по себе сильно мешают работе магнитного компаса.
Для выдачи магнитных координат компьютер использует карту магнитных склонений. Программа знает, что показал бы компас в той или иной точке планеты, и именно эти значения мы видим на экране. Иными словами, современные самолеты летают по магнитным картам, а не по компасам. Если бы магнитные полюса вдруг поменялись местами или вовсе исчезли, пилоты коммерческих авиалиний просто не заметили бы этого. Но птицы, пилоты малой авиации и туристы старой закалки наверняка сразу бы поняли: что-то неладно!
Иногда, когда осенними ночами мне выпадает наблюдать за сполохами северного сияния, я думаю о компасах, мореплавателях и самолетах. Мне кажется очень символичным, что свирепая первозданная сила, которая в состоянии уловить солнечный ветер, почти ничего не может сделать великолепным машинам XXI столетия.
Еще одна странность земного магнетизма заключается в том, что сведения о нем нужно постоянно обновлять. Магнитный северный полюс – путеводная звезда любого компаса – сам пребывает в пути. Он перемещается из Канады в Россию со скоростью несколько десятков миль в год, это явление известно как «вековые магнитные вариации». Следовательно, все магнитные карты необходимо постоянно обновлять и заново заносить в бортовые компьютеры – сами они эти изменения отследить не могут. Взлетно-посадочные полосы нумеруются согласно их магнитному направлению (например, «полоса двадцать семь направлена приблизительно на двести семьдесят градусов компаса»), и получается, что и их надо время от времени перенумеровывать. А вместе с ними и все указатели в аэропортах, и карты самих аэропортов. Вся авиация пляшет под магнетическую дудку планеты.
Машина
Я НА МАЛЕНЬКОМ ДЕРЕВЕНСКОМ АЭРОДРОМЕ, где-то в Массачусетсе. Мне, наверное, лет шестнадцать. Раньше я иногда приезжал сюда с родителями – поесть пончиков и посмотреть из-за низкого металлического забора на взлетающие и садящиеся самолеты. Любой фанат авиации наверняка хоть раз да мечтал перелезть через этот забор. Самолеты катятся к стоянкам. Пилоты и пассажиры выходят и исчезают в маленьком здании аэровокзала. Минуту назад они были там, в небесах. Теперь они здесь, садятся в такси и уезжают. Как будто переходят из трехмерного пространства в двухмерное.
В аэровокзале стоят несколько торговых автоматов и застекленный прилавок – там продаются карты и навигационные приборы. На стене за прилавком висит доска, на каких обычно пишут меню в американских забегаловках. Здесь тоже своего рода меню – предоставляемые на аэродроме авиационные услуги и их расценки. Я знаю их наизусть. Я накопил денег, работая в ресторане и разнося газеты, – и теперь пришел сюда на свой первый летный урок.
Ранняя осень. Ясный, теплый, сухой новоанглийский денек. В Северной Калифорнии такая погода стоит круглый год, поэтому так много людей приезжают туда жить. Листья вокруг начинают потихоньку желтеть. Горные склоны – «далекого цвета», как говорит моя мама. Я знакомлюсь с инструктором и покупаю у застеленного прилавка первый в своей жизни бортовой журнал в переплете цвета морской волны. Мы выходим из аэровокзала и направляемся к белому самолетику. И тут я с изумлением понимаю, что все-таки очутился по другую сторону забора.
До этого дня я видел самолеты только издали – когда случалось лететь, я поднимался на борт через рукав, ничего толком не успевая разглядеть. Никогда еще я не дотрагивался до фюзеляжа.
