происходит с этим телом — заслуженно. Возможно, тобой — ты себя неправильно вела, и теперь к тебе пришло наказание. Или твоими предками, которые совершили столько, что теперь потомки платят за их грехи. Карма, она такая — кара за плохое поведение может передаваться в поколениях, и пасть на голову того, кто совершенно не причастен к гадким делам своих предков.
Измочаленную, изорванную, полуживую Меррель перед продажей на корабль вылечили, благо что в каждой воинской части есть свой маг-лекарь, опытный мастер в делах спасения даже безнадежных раненых, так что когда ее отвели к новому хозяину, она была во вполне сносном состоянии — если не считать худобы из-за потраченных на лечение жизненных сил. Ведь ничего не дается даром, и чтобы вылечить чей-либо организм, приходится тратить его собственные силы. Ведь ни один маг-лекарь не станет тратить силы свои — в противном случае он попросту скончается уже на третьем тяжелом больном.
Это был третий мужчина Меррель. Тяжелый, огромный капитан суда, в трюмах которого гремели цепями, стонали и молились сотни и тысячи замученных рабов. Меррель жила в его каюте, и обслуживала капитана, когда он того желал.
Капитан, несмотря на свою устрашающую внешность, был более нежен, чем ее предыдущие владельцы, и когда брал ее, старался не навредить телу. Возможно потому, что хотел взять за нее хорошую цену. Иногда он угощал телом Меррель своих помощников, но и тут следил, чтобы они ей ничего не порвали. Ведь лечение стоит денег, а девушка слишком красива, чтобы просто испортить ее и выбросить за борт как истощенного обычного раба. За кораблем всегда следовала стая морских чудовищ, которые питались трупами рабов, умерших на корабле и сброшенных в море. А то, что те же корабелы могут сделать с женщиной, Меррель видела, и не раз, когда тот же капитан и его помощники приводили в каюту других рабынь. Она не хотела вспоминать эти картины, и считала, что с ней обходились очень и очень мягко. Возможно именно потому, что она никогда не возмущалась тому, что с ней делают, и была абсолютно не брезглива. А еще — невероятно вынослива, несмотря на свой юный возраст и хрупкое сложение. Капитан даже вначале хотел оставить ее себе, сделать каютной шлюхой, но все-таки жадность пересилила. А еще сразу выяснилось, что при всем своем умении доставить мужчине удовольствием, Меррель абсолютно бесчувственна, как самая настоящая каменная статуя. А мужчины этого очень не любят.
Эдгель купил ее за десять золотых — дороже, чем любого раба из той партии. Они с капитаном долго торговались, капитан хотел получить тридцать золотых, но все-таки удовольствовался десятью. Само собой, первое, что сделал Эдгель, когда разгреб дела — это овладел Меррель. И был разочарован тем, как она себя вела в сексе. И так и не привык к этому за все пять лет, что она у него жила.
Меррель решила, что вероятно он, как и все мужчины, считает себя неотразимым, великим самцом, и то, что Эдгель не может не то что довести до оргазма, но даже вызвать у девушки хоть какие-то, хоть малейшие эмоции — именно это приводит его в неконтролируемую ярость. Не однажды он калечил Меррель так, что ему приходилось выкладывать кругленькую сумму за лечение. Но это состязание с девушкой, растянувшееся на пять лет, превратилось у него в некую навязчивую идею. Он уже не мог обходиться без Меррель, а будучи человеком совсем не глупым, Эдгель так же осознавал, что это ненормально, что он будто наркоман увяз в этой «проклятой девке». И чем больше он осознавал, тем больше ненавидел, и…любил Меррель. И тем сильнее, страстнее он пытался заставить ее почувствовать хоть что-нибудь — пусть боль, пусть страдание, но почувствовать! Откликнуться на его усилия!
Но Меррель не сдавалась. Он может уничтожить ее тело, но душу убить все-таки не сможет. И чем больше Меррель страдает, тем лучше будет ее посмертие. Возможно, в следующей жизни ее душа станет самим Императором. Ведь не могут же пройти даром те страдания, которые она испытала?! Согдум учит, что ничего в жизни человека не происходит просто так. Всему есть свое назначение, и предопределение. И на этом держится Мир.
То, что Меррель образована на уровне отпрысков профессоров и учителей — выяснилось практически сходу. Опытный торговец живым товаром Эдгель сразу же выяснял, кто из рабов чего стоит. Так он и узнал, что Меррель не пустая подстилка, не просто игрушка для стареющих извращенцев, но еще и высокообразованная, умная и деловая женщина. И он стал поручать ей все более и более сложные дела в своей конторе.
Постепенно за пять лет Меррель стала чем-то вроде секретаря и счетовода одновременно. Аккуратная, умная, всегда выполняющая данное ей задание, Меррель оказалась незаменимой в торговом доме Эдгеля, и ее теперь побаивались не только рабы, но и все свободные слуги. Вдруг шепнет Эдгелю что-нибудь такое, что заставит его наказать нерадивого работника? Вдруг займется искоренением тех, кто ей неугоден?
Но в конце концов выяснилось, что Меррель так же холодна ко всем окружающим, как и к своему хозяину. Она ни с кем не дружила, а поползновения установить с ней дружеские отношения принимала совершенно равнодушно и не прощала никакие огрехи в работе — без оглядки на лица и должность. Ей было все равно. Совершил ошибку — получи наказание.
И она никого не боялась. Когда однажды Меррель поймала на воровстве одного из надсмотрщиков, продававших на сторону пищу, предназначенную для рабов, он пригрозил ее покалечить, а возможно и убить, если девушка сообщит хозяину о преступлении. Она лишь пожала плечами и сказала, что не боится увечий и самой смерти. Потому что знает — за порогом смерти ее ждет великая награда. А вот если он не вернет все ворованное, или не исчезнет из ее жизни до ближайшего удара колокола на ратуше, то скорее всего займет место одного из рабов в этом загоне. И судьба его будет совершенно незавидна. Вор назвал ее больной сукой, и…больше его никто и никогда не видел. Меррель доложила хозяину о воровстве. Так что или вор сбежал сам, или…хозяин не отличался особой добротой. Он вообще никакой добротой не отличался. Он был коварен, подл, и не боялся замарать руки кровью. Меррель это знала лучше других.
Ненавидела ли его Меррель? Конечно, ненавидела. Хотя никогда не показывала это внешне. Ненавидела, как можно ненавидеть палку, которая тебя бьет, или дерево, которое на тебя упало. Эдгель лишь инструмент в руке
