А незадолго до смерти играл в футбол копией своей головы, которую сделали специально к фильму. Нехорошая примета, скажут потом. Подтвердилось.
Красавец!
Папа написал на его смерть стихи:
Есть на свететакие парни —дышит громко,смеется громко,любит громкои шепчетгромко!Есть на свете такие парни…Есть на свететакие парни!К жизнион припадает губами,Пьет ее.И напиться не хочет…
И когда —такие! —уходятвдруг,на взлете,на взмахе,на вздохе, —как земля в сентябре,обильны, —ничего не чувствуешь.Толькожжет обида.Одна обида.На кого – не знаю.Обида.И гадать не хочу.Обида.
Есть на свететакие парни.Все для жизни в них —не для памяти!Память, в общем-то,по иронии —вещьдостаточно односторонняя.И бубнить про нее округлов данном случаеслишком глупо,слишком горькои бесполезно…
Мы —живые.Мы —из железа.Пусть намекомпустые урныкрематорийдержит за пазухой.Вновь менязаполняет утро,как улыбкаЖеньки Урбанского.[4]
Ноль очков
Поздравление маме от отца с днем рождения
Наша семья жила всегда очень удобно, в самых «центровых» местах – с начала 20-х годов в подвале на Воровского, где еще мама родилась, с 1960 по 1969-й на Кутузовском, с 1969 по 1973-й на Новом Арбате, тогда Калининском проспекте, и потом на Тверской, тогда улице Горького, – и все после концертов или спектаклей «заваливались» к нам. В тот вечер обещал быть большой наплыв худеющих гостей, среди которых были Муслим Магомаев, Юрий Гуляев, поэт Андрей Дементьев, Майя Кристаллинская, Иосиф Кобзон, Полад Бюль-Бюль-оглы и многие другие известные артисты и композиторы. В этом составе, собственно, не было ничего необычного: папа всех их любил, писал им песни.
Наша фабрика-кухня работала исправно, и для меня накормить дядю Муслима, дядю Юру или дядю Осю было самым важным, даже важнее уроков и домашних заданий. В нашей семье жил, сколько я себя помню, замечательный старинный сундук – железный, черного лака, с огромными латунными заклепками, размером с приличный лежачий холодильник, который стоял у окна в прохладе. Хранили в нем всегда все самое вкусное– консервы и всяческие съестные припасы – сундук изобилия, одним словом. Поэтому бегать по-срочному в магазин абсолютно ни к чему, можно было подойти к нашему сундуку, поднять тяжелую крышку и прикинуть, из чего сделать салат – крабы с рисом? Что на второе – пусть даже дефицитная тушенка с гречкой, почему нет, а на третье – компот из персиков. А в морозильнике всегда своего часа ждала треска или навага, как НЗ. Поэтому родители в экстренных ситуациях по приему гостей могли быть совершенно спокойны: наш сундук еще ни разу не подводил!
Папа в тот вечер выступал на концерте, мама сопровождала его, а мы с Лидкой остались готовить. Тесто на лепешки было замешено с утра, но мама предупредила, что все на диете – высчитывают очки, и к концу дня точно лишних очков на такую калорийную еду ни у кого не останется, ведь для похудания надо было набрать, то есть съесть, не больше 40 очков в день. Эта «очковая» диета захватила в то время почти всех. Каждый худеющий или оздоравливающийся имел таблицу продуктов, по которой жил. Отварная рыба – 0 очков, жареная рыба уже 5 очков, пол-литра кефира или молока – целых 10, какой-нибудь захудалый пирожок – уже 19, а булочка так целых 25! Да и выпить мало чего можно, все калорийное: джин, виски – 13 очков одна маленькая порция… Поэтому носили с собой блокнотики, куда записывали очки и что было съедено. Еще в то время очень моден был «боннский суп», тоже похудательный, совсем постный, просто овощной и довольно вкусный. С ним ходили в гости и на банкеты, жены великих вынимали из дамской сумочки пол-литровую банку с бурой жижей и просили официанта или хозяйку дома разогреть. Обменивались рецептами – кто-то больше клал сельдерея, кто-то помидоров, это было целое боннское движение за красоту, худобу и здоровье. Основой этого супа, помню, были сельдерей и петрушка. Мама моя тоже на нем сиживала. Варила и ела, бедная, только его. Такими трехдневными курсами. Съест тарелочку – и раз, на весы.
Для супа понадобятся:
6 луковиц,
6 свежих крупных помидоров (можно взять банку помидоров в собственном соку),
1 кочан белокочанной капусты (или любой другой – брюссельской, краснокочанной, кольраби или цветной),
2 больших болгарских перца,
1 пучок зелени сельдерея (можно заменить на клубни),
1 пучок петрушки.
Способ приготовления:
Овощи мелко нарезать, положить в кастрюлю, залить водой так, чтобы они полностью находились в воде, и дать закипеть. Через десять минут убавить огонь и оставить суп доходить на медленном огне до тех пор, пока овощи не сварятся. Перец, карри, табаско по вкусу. Можно вооружиться блендером и превратить суп в суп-пюре. Только никаких сливок, муки и крахмала! Можно варьировать соотношение продуктов. Класть поменьше лука или, наоборот, побольше. Уменьшить количество капусты, положить два помидора, а не больше. Как нравится, в общем.
Диета диетой, но тесто-то уже поднималось! Оно уже вылезало из кастрюли и укоризненно вздыхало! Мы с бабушкой переглянулись и начали делать из него колобки на лепешки – куда его девать-то?
А когда гости пришли, завалив бабушку цветами, и сели за стол, я торжественно внесла в гостиную огромное блюдо с Пизанской башней из лепешек, в которую был воткнут шампур с табличкой: «0 очков!!!»
Когда все гости отсмеялись, каждый положил себе в тарелку по диетической, истекающей маслом, жирненькой жареной лепешке – и блюдо опустело. Все лепешки до одной были, конечно же, съедены!
Эти 0 очков мне вспоминают до сих пор!
А еще мама мне только недавно рассказала, что во время войны она ела просто жареные дрожжи. Не было ни муки, ни яиц, были только дрожжи. Вкус их помнит всю жизнь. Очень необычно, говорит. А еще соседи оставляли ей картофельные очистки, она эту шелуху хорошенько мыла, мелко-мелко резала, так как натирать уже было невозможно, и делала якобы драники. И еще жарила картошку на воде. Получалась, наверное, не очень жареная, но ведь на сковородке же и нарезана, как для жарки! А что масла нет, так это ничего страшного. И писала письма Лидке на трудовой фронт: «Дорогая мамочка! Научилась жарить картошку на воде. Получается съедобно, даже вкусно. Так что ты не волнуйся, я всё время что-нибудь придумываю. Проживем».
