То, что Таня рассказала народному контролеру, так озадачило и удивило его, что он и не знал, верить ей или нет. С одной стороны, он не мог ей не верить, ведь была она теперь вдовой его друга Дмитрия Ваплахова. Но с другой стороны, весь ее рассказ вызвал в Добрынине сомнения с точки зрения нормального разума. "Как же это так? - думал народный контролер. - Разве можно забеременеть без хотя бы какого-нибудь захудалого мужика? Разве может это из ничего получиться?"
Но Таня настаивала на своем. - Я это заметила где-то через месяц после того, после брака, - говорила она. - Думала сперва, что живот болит. ! Поболит-поболит и пройдет, решила. А он не проходит. И тогда я к врачу пошла, а он говорит: "Вы, гражданка, беременны!" Я чуть не отравилась! А тут еще подруги заметили, извели меня совсем. Все "кто" да "кто" спрашивают. Еще обижались, почему им не сказала раньше. А как же я знаю, кто? Я ж после брака ни с кем не была. Только работа и общежитие...
Под конец Таня расплакалась, и сам Добрынин за нее расстроился.
Он уже почти верил в ее рассказ. Постелил ей потом свою кровать, а сам на завод пошел. Спал на полу, подстелив одеяло. Да и не спал, а ворочался всю ночь, все о Тане думал.
Вечером после работы пришел домой.
Таня его с ужином ждала. Картошки с мясом натушила.
Поели они молча.
- А ты вообще надолго? - осторожно спросил Добрынин перед тем, как на завод идти ночевать.
- Я назад не поеду! - взволнованно сказала Таня. - Мне товарищ Соколов говорил, что можно будет здесь остаться... Работу потом найду, общежитие...
- Да-да, ну спокойной ночи!
На заводе было тихо, и даже вохровец на проходной спал.
Добрынин поднялся в свой кабинет, постелил на полу одеяло. Потом сел за стол. Спать ему не хотелось, да и мысленные сомнения совсем замучили голову. "Хоть бы какое научное объяснение найти или про похожий случай в газете прочитать, - думал Добрынин. - А может, спросить у кого-нибудь знающего?" И решил он тут же письмо полковнику Соколову написать. Соколов, он и Таню Ваплахову знает, и его, Добрынина. Он, если что, все как есть напишет и объяснит.
Достал Добрынин ручку, чернильницу и бумагу. Долго писал, а письмо все равно короткое вышло. Короткое и не очень складное. Но главное - вопрос, интересовавший Добрынина, был в письме понятен и очевиден.
Утром перед началом рабочего дня сходил народный контролер на почту, отправил это письмо.
Следующие дни были похожи один на другой. По вечерам Добрынин заходил домой, кушал приготовленный Таней ужин, справлялся о здоровье и уходил, проверяя висевший на двери почтовый ящик.
Таня сидела все время в квартире и на улицу не выходила. Должно быть, стеснялась.
Наконец пришло письмо из Сарска. Добрынин так обрадовался, вытащив его из ящика. Положил письмо в карман пиджака и поспешил на завод.
В кабинете включил свет, сел за стол и распечатал полученное письмо.
"Уважаемый товарищ Добрынин! - прочитал он. - Ваше письмо, адресованное полковнику Соколову, получили. К сожалению, должны сообщить вам, что полковник Соколов погиб в мирное время три дня назад. Примите искренние соболезнования мы ведь знаем, что вы с полковником Соколовым были друзьями.
Касательно вашего вопроса мы навели справки и узнали следующее:
Подобный случай т. н. непорочного зачатия описывается в религиозных книгах, однако исторически этот факт подтверждения не имеет. Однако известны несколько других случаев, когда женщины беременели исключительно, пользуясь только силой воли. Как научный феномен это явление достаточно не изучено, но, судя по всему, такие случаи изредка встречаются. Извините, что большего нам узнать не удалось. Если вам нужна будет помощь или какая-нибудь научная или другая справка - обязательно напишите. Не забывайте наш отдел.
С уважением,
майор Василюк".
Дочитав, Добрынин опустил письмо на стол. "Как же так? - подумал он. Почему люди погибают? Дмитрий, теперь вот Соколов. Ему ведь и сорока еще не было!"
На какое-то время забыл Добрынин о Тане. Забыл обо всем. И думал, думал о справедливости, о смерти, о жизни. Обида затаилась в душе у народного контролера, и не знал он что с этой обидой делать.
Добрынин встал из-за стола. Вышел в коридор. Его гулкие шаги разнеслись по пустому зданию. Спустившись, прошел Добрынин в главный цех. Красным цветом горели там дежурные лампочки, освещая двери и железные лестницы, ведущие наверх, к подвесным переходам и мосткам.
Народный контролер подошел к ближней лестнице и стал подниматься наверх.
Загудело под ногами железо, и тут же эхо подхватило этот гул.
Почти на ощупь шел Добрынин по подвесному переходу, хватаясь левой рукой за бортик. Остановился около огромного чана, доверху наполненного спиртом. Знакомый запах сильно ударил в нос. Но Добрынин опустился на корточки, наклонился к чану, зачерпнул ладонью спирта и, поднеся ко рту, глотнул.
Обжигающая боль хлынула вниз по пищеводу. А он, скривившись от этой боли, зачерпнул еще и снова глотнул.
Потом еще.
Уже все внутри горело у Добрынина, а он, словно хотел измучить себя до смерти, все черпал ладонью из чана и пил, и пил. Пока не свалился на бок. Потом полежал немного, слушая свою внутреннюю боль. И не то чтобы заснул, но впал в забытье. Лежал и бормотал что-то несознательное, как дремлющий ребенок.
Но никто не слушал его бормотания. Никого не было вокруг. И даже эхо его тихий голос не подхватывало.
Перед рассветом Добрынин пришел немного в себя. Страшно болела голова, и, спускаясь по железной лестнице вниз, он чуть не сорвался.
Пришел в кабинет, закрылся изнутри и улегся на расстеленное на полу одеяло. Лег не раздеваясь, в костюме. И сразу заснул, измученный мыслями и спиртом.
Глава 16
С наступлением осени загрустил Банов. Видно, такая уж это пора - осень.
Поток писем уменьшился, и работы теперь у Банова было немного. Может, поэтому и загрустил - теперь у него и времени больше было для грусти и для раздумывания, а также и для воспоминаний.
- Это ничего, голубчик, - говорил ему за костром Эква-Пырись. - Вот наступит зима, увидишь, сколько писем придет. Тут дело понятное, нет у крестьянина времени на умствование, когда урожай собирать надо!
Старик уже давненько заметил, что не в духе Банов пребывает. Все пытался разговорить своего секретаря, развлечь, рассмешить.
Даже рассказывал случаи всякие забавные из своего прошлого.
Банов все слушал и смеялся иногда, но как только заканчивал Кремлевский Мечтатель свой рассказ - так и Банов переставал улыбаться, и словно туча находила на, его лицо.
- Ты, видно, Васильич, по своей женщине-товарищу тоскуешь! - догадался наконец Эква-Пырись. - Так ведь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
