Но чем опасна эта «тёплость»? В дерзкой самостийности человека по отношению к Богу, в которой он сам себе облегчает постулаты веры, приспособливает «под себя» и свою мирскую испорченность Божественные Заповеди.
Эта половинчатость, нерешительность, вечные сомнения, эта духовная «промежуточность», «недогруженность», межеумочность человека всегда вели к уклонениям с заповеданного Господом узкого пути. А другие пути вели в бездну — «на страну далече» (Лк. 15:13), к удалению от Христа. Потому что не в пустоте пребывают души «теплых», а в вольном «перебираний верований», в самовольных фантазиях и исканиях легких путей… к святости и радости, минуя Голгофу и Крест, в попытках подправлять заповеданный Евангелием и святыми отцами путь, само вероучение Матери-Церкви…
«Кто не со Мною, тот против Меня; — предостерегает Христос, — и кто не собирает со Мною, тот расточает. Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, — и бывает для человека того последнее хуже первого» (Лк. 11:23–26).
Не хотели «собирать со Христом», что для христиан есть жизнь в постоянном, до гробовой доски высоком духовном напряжении, в покаянном и сокрушенном духе, в жесточайшей строгости к самому себе, со Христом и со Крестом, но хотели жить и веровать по-своему, вольготно и к р а с и в о, пребывая в духовном сластолюбии, услаждаясь эстетической стороной христианства (да христианства ли уже?!), забывая о том, к а к обретается каждая капля этой исполненной в жизни этики, что путь к ней лежит исключительно через Крест…
Не хотели искать послушания Богу, хотели жить по своей зараженной грехом и недомыслием волюшке, «творить», выдумывать и чудить, плодить кумиров, к тому же Церковью не благословленных, и вот все эти язвы всеохватно поразили русское общество накануне революционной катастрофы. Большинство при этом было уверено, что здорОво, а потому и пребывали в «пагубной самоуспокоенности», забыв и эти, и другие Божии и апостольские предостережения: «Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1Кор. 10:12)…
* * *
В то самое время и нашла Вера протекцию к известному сектоведу и народнику, несомненному атеисту Александру Степановичу Пругавину. Исследователи и публикаторы воспоминаний о встречах Веры Александровны с Г.Распутиным, написанных ею и опубликованных в 1924 году, ошибочно называют Пругавина (а именно он ввел ее к Г. Распутину) то родственником (никакое даже дальнее родство с Пругавиным тут места не имело и иметь не могло), то указывают на Николая Егоровича Жуковского — Вериного дядю, который, якобы, дал ей рекомендацию к Пругавину. Ошибка на ошибке… Никакой не Николай Егорович, а директор Пушкинского дома Нестор Александрович Котляревский пришел на помощь Верочке — ведь он был братом Ольги — супруги Иосифа Александровича Микулина — родного брата отца Веры — то есть приходился ей дядей. Он хорошо знал Пругавина и написал ему записку, с которой Вера и отправилась на беседу…
Вообще надо сказать, что Вере Александровне не везло с историками, а они-то спустя чуть ли не столетие налетели на нее, когда со всей очевидностью стал вопрос о канонизации Царской семьи, расстрелянной большевиками в 1918 году в подвале Ипатьевского дома. Вопрос о церковной канонизации, естественно повлек за собой рассмотрение многих обстоятельств и лиц, приближенных к Венценосной семье. Первым камнем преткновения стал Г. Распутин. Вокруг этой загадочной фигуры в 2000 году разгорелась нешуточная политическая борьба (не ослабла она и сейчас). В один миг Григорий Распутин вновь стал одной из самых «публичных» фигур: для одних он олицетворял и православность, и святость и народность, и патриотический настрой Императора и Императрицы. Для других — ничуть не менее чтивших Царя-мученика, Распутин стал олицетворением всего того, что привело Царскую семью к гибели. Рассматривать же инсинуации врагов династии мне здесь вовсе не хотелось бы…
В это время историки извлекли из архивов нелицеприятные и мастерски сделанные воспоминания об общении и встречах с Г.Распутиным Веры Александровны Жуковской, которая в течение трех лет 1914–1916 — постоянно и достаточно регулярно навещала Григория Ефимовича и при этом аккуратнейшим образом записывала ежедневно все, что видела и слышала, а делать это она умела превосходно еще с самых юных лет (у меня хранятся ее дневники). На сей раз, Вера, опираясь на богатые возможности своей поистине писательской памяти, стала хроникером трех лет жизни Г.Распутина.
Вот тут, спустя почти полвека после кончины в 1956 году, Вериной давно усопшей душеньке не стало покоя… Воспоминания ее, представлявшие собой хроникальные и достаточно непредвзятые записи о «трудах и днях» «старца», все-таки полагали некоторое основание считать его тайным хлыстом, или хотя бы человеком, хорошо знавшим тайны хлыстовской магии и учения. Проблема эта исследовалась усиленно и в начале XX века, исследуется и по сей день, но к единому мнению ни тогда, ни сейчас исследователям придти не удалось: ни тем, кто дважды по поручению Царя занимался следствием по этому вопросу, не Чрезвычайному Следственному Комитету Временного Правительства в 1917 году. Всегда находили тайные и мощные силы, которые вторгались в процесс и успешно свертывали разбирательства.
Так и в наше время. В начавшихся в самом конце XX века спорах и дискуссиях, образовалось две партии непримиримых противников. Костью в горле для защитников Распутина, мечтавших к тому же о его канонизации, стали воспоминания Веры Жуковской.
Больно мне было читать самые разные, в том числе и мерзкие наветы на нее. Мол, она и не бывала никогда у Распутина, что ее посещений не зафиксировала Охранка, которая неусыпно вела наблюдение за домом Распутина. Что она… не является автором своих воспоминаний о Распутине, опубликованных в 1924 году, что написал их или сам Пругавин, или В. Бонч-Бруевич — известнейший сектовед, а не только крупный большевик, или еще кто-то…
Авторство Веры и ее самое всячески пытались очернить и дискредитировать… Кто-то пытался и проводить сравнительный анализ текстов ее опубликованных в 1914–1918 гг. книг и злополучных «Воспоминаний» с целью доказать то, что последние не принадлежат ее перу. Но если бы принадлежали, то в этом случае вынималась бы из-за пазухи мерзкая клевета на ее личность…
Но все это была ложь, одна заведомая ложь, и не один раз я принималась за то, чтобы заступиться за бабушку. Все в нашей семье знали, что она, уже живя в Орехове и овдовев, взялась за написание своих воспоминаний о встречах с Распутиным по материалам своих старых дневников. Знали, что воспоминания были опубликованы Корнеем Чуковским в журнале «Современник» в 1924 году, в семейном архиве и других государственных архивах хранились и хранятся рукописи Веры Александровны вполне подтверждающие ее авторство и свидетельствующие о ее писательском таланте и дающие основания судить о ее достаточно отстраненном подходе к тому, что она описывала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
