Наверху что-то происходило, и Тирион, зевая, выбрался из гамака и принялся искать сапоги. Заодно, хоть и понимал, что это бред, поискал арбалет, но, разумеется, ничего подобного не нашёл. «Какая жалость, – усмехнулся карлик, – а он бы пригодился, когда кто-нибудь из высоких явится меня съесть». Натянув сапоги, Тирион выбрался на палубу, чтобы проверить, чем вызван переполох. Пенни оказалась там раньше него, её глаза округлились от удивления.
– Парус! – крикнула она. – Вон там, видишь? Там парус, и они нас заметили. Не могли не заметить. Это парус.
На этот раз он расцеловал её… в обе щеки, лоб и, наконец, разок в губы. От последнего поцелуя она зарделась и засмеялась, внезапно снова смутившись, но это не имело значения. Другой корабль приближался к ним. Тирион увидел большую галеру. Её весла оставляли позади белый след на воде.
– Что это за корабль? – поинтересовался он у сира Джораха. – Можешь прочесть название?
– Мне и читать не надо. Я его чую: мы от них с подветренной стороны. – Мормонт выхватил меч. – Это работорговцы.
Глава 41. Перевёртыш
На закате повалили первые хлопья снега, а к ночи снегопад стал таким сильным, что восход луны остался незамеченным за белым занавесом.
– Боги Севера обрушили свой гнев на лорда Станниса, – объявил Русе Болтон утром, когда все собрались в Большом Чертоге Винтерфелла на завтрак. – Он здесь чужак, и старые боги его не пощадят.
Дредфортцы одобрительно закричали, стуча кулаками о длинные деревянные столы. Винтерфелл был разрушен, но его гранитные стены всё еще защищали от ветра и непогоды. Здесь имелось в достатке еды и питья, хватало огня, чтобы обсохнуть после дежурства, места, чтобы высушить одежду, уютных уголков, чтобы прилечь и поспать. Лорд Болтон приказал заготовить дров на целых полгода, так что в Великом Чертоге всегда царили тепло и уют. У Станниса ничего этого не было.
Теон Грейджой не присоединился к возгласам одобрения. Так же как и Фреи, что не ускользнуло от его внимания. «Они тоже здесь чужаки», – подумал он, глядя на сира Эйениса Фрея и его сводного брата сира Хостина. Рождённые и выросшие в речных землях Фреи никогда не видели столько снега. «Север уже забрал трех их родичей». Теон вспомнил так и не найденных лордом Рамси людей, пропавших между Белой Гаванью и Барроутоном.
Сидевший на помосте между двумя рыцарями лорд Виман Мандерли из Белой Гавани уминал овсянку. Правда, с меньшим удовольствием, чем те пироги со свининой, которые он уплетал на свадьбе. Неподалеку однорукий Харвуд Стаут тихо разговаривал с мертвенно-бледным Амбером Смерть Шлюхам.
Теон вместе с другими стоял в очереди к медным котлам, из которых разливали кашу в деревянные миски. Он заметил, что у лордов и рыцарей были молоко, мёд и даже немного масла, чтобы подсластить еду, но не надеялся, что ему это предложат. Недолго же ему выпало побыть принцем Винтерфелла. Он сыграл свою роль в представлении, выдав подставную Арью замуж, и стал не нужен.
– Первая зима на моей памяти, когда снегу намело выше моей головы, – рассказывал стоявший перед ним человек с гербом Хорнвуда.
– Ага, но в ту зиму ты был всего три фута ростом, – отозвался всадник из Родников.
Прошлой ночью, мучаясь бессонницей, Теон задумался, как бы ускользнуть незамеченным, пока Рамси с отцом заняты своими делами. Но все ворота были заперты на засов и хорошо охранялись. Никто не мог войти в замок или покинуть его без позволения лорда Болтона. Даже если нашелся бы какой-то потайной ход, Теон не стал бы на него полагаться. Он не забыл Киру и её ключи. И даже если он выберется, куда ему податься? Отец мёртв, дядьям он не нужен. Пайк для него потерян. У него не осталось иного дома, кроме этого – среди костей Винтерфелла.
«Разрушенный замок для сломленного человека. Здесь мне самое место».
Он всё ещё ждал каши, когда в зал ввалился Рамси в сопровождении бастардовых мальчиков и потребовал музыки. Абель сонно потёр глаза, взялся за лютню и запел «Жену дорнийца». Одна из его прачек отбивала ритм на барабане. Но певец поменял слова. Теперь в песне он вкушал прелести не жены дорнийца, а дочери северянина.
«За такое можно лишиться языка, – подумал Теон, когда ему наполняли миску. – Он всего-навсего певец. Сдери ему лорд Рамси кожу с обеих рук – и никто слова не скажет». Но когда, услышав новые стихи, лорд Болтон улыбнулся, а Рамси захохотал, остальные тоже принялись смеяться. Желтый Дик так развеселился, что вино брызнуло у него из носа.
Леди Арья не могла разделить их веселье. Она не выходила из своих покоев со свадебной ночи. Кислый Алин говорил, что Рамси приковал её голой к кровати, но Теон знал, что это всего лишь слухи. Не было никаких цепей – по крайней мере, видимых человеческому глазу. Только пара стражников у дверей спальни, чтобы девушка никуда не ушла. «И голая она только когда моется».
А мылась она почти каждый вечер. Лорд Рамси хотел, чтобы жена была чистой.
– У неё, бедняжки, нет горничных. Так что остаешься ты, Вонючка. Не одеть ли тебя в платье? – расхохотавшись, предложил он Теону. – Пожалуй, это можно устроить, если сам попросишь. А пока довольно с тебя и роли банщицы. Я не потерплю, чтобы она воняла, как ты.
Так что каждый раз, когда Рамси хотел свою жену, Теону приходилось звать служанок леди Уолды или леди Дастин и таскать горячую воду с кухни. Хотя Арья никогда не разговаривала со служанками, те не могли не заметить её синяки. «Сама в этом виновата. Она ему не угодила».
– Просто будьте Арьей, – сказал он ей как-то раз, помогая забраться в ванну. – Ваш муж не хочет вас обижать. Он причиняет боль, только когда мы… когда мы забываемся. Лорд Рамси никогда не резал меня без причины.
– Теон… – прошептала она, рыдая.
«Вонючка».
Он сжал ей руку:
– Здесь я – Вонючка. Не забывайте, Арья.
Но девушка была не настоящей Старк, а лишь дочкой стюарда. «Джейни, её зовут Джейни. Она не должна просить у меня спасения». Теон Грейджой когда-то мог бы попытаться помочь ей. Но Теон был железнорожденным и куда храбрее Вонючки. «Вонючка, Вонючка, Вонючка-закорючка».
У Рамси сейчас есть новая игрушка для развлечений, с грудями и щёлкой… Но скоро слезы Джейни ему приедятся, и он снова возьмется за своего Вонючку.
«Рамси освежует меня дюйм за дюймом. Когда пальцы закончатся, отнимет у меня руки, а после пальцев на ногах – ноги. Но только когда я начну молить об этом, когда боль станет такой сильной, что я попрошу об избавлении». Вонючку точно не ждут горячие ванны. Ему запретят мыться, и он снова обрастет дерьмом. Одежда превратится в грязные и вонючие лохмотья, которые заставят носить, пока те не сгниют. Лучшее, на что он мог надеяться – возвращение на псарню, в компанию девочек Рамси. «Кира, – вспомнил Теон. – Рамси назвал новую сучку Кирой».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
