Любой, кто выразит желание вооружиться и вооружить своих слуг, получит оружие, и превосходное оружие, от папской гвардии. Валана — открытый город. У нас нет пограничной стражи, и можете не сомневаться — агенты Ханнегана являются и исчезают, как им заблагорассудится. Личное орудие для вас и ваших слуг будет доставлено…»
Возможно, гнев, который звучал в его голосе, был всего лишь риторическим приемом. Чернозуб удивленно покачал головой и пошел дальше. Он не жалел, что на этом конклаве Коричневый Пони взял себе в помощники кого-то другого, и надеялся, что ему простят явное нежелание быть одним из них.
Аберлотта не было дома. Чернозуб, надеявшийся сделать копию странной молитвы и вместе с запиской оставить ее на столе приятеля, толкнул дверь, но та была закрыта. Он пожал плечами и двинулся в обратный путь, как вдруг его поразила мысль: ведь ему так и не удалось увидеть Амена Спеклберда — очень уж большая толпа ждала у его дверей. Но люди, не занятые на работе, сейчас собрались на площади у собора, а все кардиналы были во дворце. Он повернулся и пошел вверх по дороге, что вела к жилищу Амена.
— Я не возьмусь перевести это для тебя, — сказал старый чернокожий папа, держа карточку матери Иридии.
Они сидели вдвоем в каменном доме на склоне холма. От камня тянуло холодом, но в очаге горел небольшой костерок; и в помещении было прохладно, но довольно уютно.
— Это больше стихотворение, чем молитва. Оно написано не на том языке, на котором сегодня говорят сестры, но в их речи больше следов классического испанского языка, чем в языке Скалистых гор или ол’заркском. Это староиспанский с примесью нескольких слов местного диалекта. Я встречался с ним. Я знаю, что это значит для сестер. Они считают, что распятая женщина не отражает подлинное историческое событие, а передает состояние Марии, когда она почувствовала, что значит распятие сына.
— Она представила себя на его месте?
— Представила? В душе она всегда была там. Librada del mundo означает «стать свободной от мира». Но следующие три строчки, похоже, исходят из уст распятой. У нее есть глаза, но она себя не видит. У нее есть руки, но они прибиты к кресту, и она не может коснуться себя. Ноги ее тоже прибиты, и она не может сделать ни шага. Смысл следующей строчки — «с ангелами числом в сорок три» — потерян. Следующие две строчки могут быть произнесены Христом-ребенком: «Покров Марии укрывает меня. Груди Марии вскармливают меня». Ребенка нянчат. Таково истолкование сестер.
— А ваше?
— Я не истолкователь, не переводчик. Это ты им являешься, Чернозуб. У тебя есть глаза, руки и ноги. Можешь ли ты видеть себя, трогать себя, ходить?
— Никогда раньше я в этом не сомневался, но… — Чернозуб помолчал. — Но ведь тот, кого я вижу в зеркале, это же не я, не так ли? Я могу трогать свое тело — но разве оно принадлежит мне? Мои ноги двигаются — но кто же идет?
— Если ты задаешь правильные вопросы, зачем тебе нужны ответы? Они заключены в самих вопросах, — Амен расплылся в кошачьей улыбке. — Они мне нравятся — те вопросы, что ты задаешь.
— Можете ли вы что-то сделать для Эдрии?
Спеклберд молчал. Нимми боялся, что сейчас он скажет: «А вот этот вопрос мне не нравится». Спустя какое-то время он промурлыкал, как ягуар:
— Встань рядом и помолись вместе со мной. Мы вознесем молчаливую молитву.
Они молились без слов. Временами Чернозуб вставал и подбрасывал дров в очаг. В сумерках они прервались на простую трапезу и снова стали молиться. К утру брат Чернозуб наколол дров, а Амен Спеклберд повесил на двери табличку: «Я МОЛЮСЬ — УХОДИТЕ».
Нимми остался молиться с ним. Вокруг царило такое же молчание, какое должно было быть в аббатстве Лейбовица. На пятый день кто-то явился и трижды прокричал «Habemus Papam!»[94], после чего удалился. Похоже, Спеклберд даже не услышал его. Молчание не было нарушено этим визитом.
Чернозуб оставался у папы девять дней, делая все работы по дому. За эти дни он узнал о своей душе больше, чем за все годы в аббатстве Лейбовица. Амен Спеклберд безмолвно учил его. И душа ученика понемногу стала напоминать душу его молчаливого учителя. Не было никаких объяснений, ибо они могли нарушить тишину.
Чернозуб оставался бы и дольше, но когда утром десятого дня он вышел нарубить дров, то увидел над Валаной высокий столб дыма. Неужели весь город в огне?
Амен проводил его почти до самого подножия холма, пока они не увидели, что горит всего лишь папский дворец и полицейские казармы. «Всего лишь!» — были слова Спеклберда.
Они в молчании обнялись и так же без слов расстались. Нимми снедало легкое беспокойство о судьбе старика. Он попытался внутренне отвлечься от сцен церковной борьбы за верховенство, но как он мог не думать об этом, если люди продолжают возмущаться и воевать из-за отказа Амена восседать на папском престоле? Был ли он вообще папой? Остался ли он папой? Где его булла об отставке? Чернозуб чувствовал, что если кто-то сжег оригинал, то старику угрожает опасность. И тем не менее он понимал, что совершенно бессмысленно советовать ему искать защиты.
Пожару предшествовал взрыв, рассказал ему стражник у ворот. Но кардинал Коричневый Пони, ныне папа Амен II, не погиб. Он всего лишь покинул город с большинством членов курии. Куда он направился? Этого стражник не мог сказать. Большая часть бригады мэра Диона поскакала на юг по папской дороге, оставив несколько человек, в том числе часть желтой гвардии, готовить гражданское ополчение в форте, построенном «привидениями». Несколько кардиналов нашли там укрытие. Может, и Святой Отец отбыл вместе с Дионом. Тексаркский шпион исчез из тюрьмы, и охранник предположил, что в городе не меньше сорока тексаркских тайных агентов, которые организовали и побег из тюрьмы, и взрыв дворца. «Эти ублюдки годами жили среди нас — переселенцы из Тексарка. Почти все они утверждали, что беженцы».
Кочевники вернулись на равнины, и не исключено, что папа с ними.
Первым делом Чернозуб побежал к Аберлотту. Записка в дверях гласила: «Ушел в форт. Устраивайся». Чернозуб дернул замок. На этот раз дверь была открыта. Судя по мусору на полу и перевернутой мебели, кто-то уже пытался здесь устроиться или же Аберлотта, как он ни сопротивлялся, уволокли в форт.
Чернозуб направился в Секретариат. Здание было совершенно пустым, если не считать закрытого отсека. Едва он попытался войти туда, как был незамедлительно выставлен. Чернозуб пошел к собору Джона-в-изгнании. На месте был только викарий. Он рассказал, что новый папа, которому удалось спастись из пылающего здания, покинул город в карете, принадлежащей вождю Кузнечиков, и в самом деле с Дионом направился на юг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
