Ведь Янь-ван Ли Минь был так молод — ему только исполнилось двадцать. Родись он в обычной семье, в этом возрасте ему бы предстояло еще учиться управлять хозяйством и решать домашние дела. Вместо этого Янь-ван всего за шесть месяцев в одиночку ослабил нависшую над Великой Лян угрозу. Когда этот спокойный и благовоспитанный молодой человек покорно стоял в западной комнате, Император невольно испытывал к нему... зависть.
Только представьте, что вы могучий правитель, которому в первые годы своего правления пришлось дважды подавлять восстание, особой популярностью вы не пользуетесь и стали виновником мутной истории с «мятежом в северном гарнизоне», выставив себя на посмешище. Наконец, именно в ваше правление родные горы и реки осквернили железные копыта чужеземцев, а многие жители страны остались без крова и вынуждены были покинуть родные места... И вот, когда ситуация уже стала безнадежной, во дворце вдруг появляется Янь-ван, берет под контроль Военный совет, и все постепенно меняется к лучшему... Как Ли Фэн должен был себя чувствовать?
Как спустя сотни лет потомки оценят этот период в истории государства?
Ли Фэн не желал ничего об этом знать.
Самое главное, Ли Минь, его четвертый брат, был возмутительно молод.
Сердце Ли Фэна зачерствело, и его теплые чувства к брату остыли.
— Весь мир принадлежит Императору, а все эти люди — его подданные, служащие своей стране и народу. Если они и понесут убытки, то разве жертвовать чем-то не их долг? Какой особой поддержки они ожидают? Разве покровительствовать им не все равно что свести должности при дворе до предмета торга? Как недостойно!
Чан Гэн прекрасно умел читать намеки и выражения лиц людей. Он посмотрел Ли Фэну в глаза и сразу понял, почему неожиданно впал в немилость. Несмотря на то, что на самом деле Чан Гэн презирал своего государя за это, внешне он выглядел искренне потрясенным:
— Брат...
— Хорошо! — нетерпеливо перебил его Ли Фэн. — Обратись к министерству финансов и министерству церемоний [1], чтобы они придумали, как поощрить порядочных и вошедших в наше положение дельцов. Но у всего есть предел, мы же не хотим совсем их разбаловать.
Чан Гэн сделал вид, что расстроен, и сдержанно согласился:
— Слушаюсь.
Ли Фэн внимательно на него посмотрел и, будто пытаясь подбодрить младшего брата, небрежно бросил:
— Министр чинов Вэй Шу уже в преклонном возрасте. Прошлой ночью прошел сильный дождь. Когда рано поутру министр спешил во дворец, то, к несчастью, поскользнулся, упал и сломал ногу. Мы послали к нему придворного лекаря, тот быстро его осмотрел и заключил, что дела его плохи. Родные Вэй Шу уже подали прошение отставке в связи с почтенным возрастом... Должность министра чинов скоро освободится. Раз уж ты, А-Минь, возглавляешь Военный совет, не можешь порекомендовать кого-нибудь на его место?
Это была, конечно, не самая хитроумная проверка, но вполне показательная.
Какое решение не принял бы Чан Гэн — плыть по течению и действительно кого-то порекомендовать или же ответить уклончиво, столь мнительный человек как Ли Фэн все равно остался бы не удовлетворен его ответом. Первая тактика означала, что принц чересчур амбициозен, а второе — что он явно что-то в тайне замышляет.
Чан Гэн был поражен его словами и переспросил:
— Что? С сановником Вэем приключилось несчастье?
Казалось, он впервые об этом слышит.
Задав вопрос, Чан Гэн собрался и понял, что по сути так и не ответил государю. Поэтому он нахмурился и с тревогой спросил:
— Ох, это... Прошу брата-императора простить своего подданного, который так занят добычей крупиц золота и серебра для казны, что ни на что другое не остается времени. Я еще не видел прошение министра. Это... крайне важный пост, ваш подданный не может сходу подобрать подходящую кандидатуру...
Ли Фэн заподозрил его в том, что он намеренно тянет с ответом, поэтому поторопил принца:
— Говори, не стесняйся.
Чан Гэн поднял руку, сжал пальцами переносицу и, чуть помедлив, ответил:
— В таком случае, может, брату-императору стоит объявить при дворе конкурс для поиска достойных кандидатов?
Ли Фэн растерялся — он никак не ожидал подобного ответа. Его немного пугала дерзость Янь-вана, и правитель едва не пошел у него на поводу.
— По каким же критериям их оценивать? — пробормотал Император.
— Ну, например, исходя из их истории при при дворе, заслугам и тщательно задокументированным достижениям, — Чан Гэн задумался и уже другим тоном продолжил: — Кроме того важно учитывать, насколько ответственен и порядочен рассматриваемый кандидат, а также вложился ли он в ассигнации Фэнхо или нет. Раз уж об этом зашла речь, то ваш подданный хотел указать Вашему Величеству, что для того, чтобы система в будущем работала эффективно, брату-императору стоит добавить в условия конкурса такой критерий как количество приобретенных ассигнаций. Это ведь не сводит должности при дворе до предмета торга, не правда ли?
Ли Фэн промолчал.
Прошло всего полдня, а этот мальчишка опять обвел его вокруг пальца. Прикажи он сейчас отрубить Янь-вану его красивую голову, мозг юноши почти наверняка имел бы форму ямба [2].
Император Лунань не знал, плакать ему или смеяться:
— Ты!.. Что за вздор?!
Чан Гэн не мог вечно подхалимничать и угождать императору, потому он лишь тихо извинился, а в глазах его затаилась безмерная печаль.
После этого краткого пусть и немного странного разговора у Ли Фэна отлегло от сердца — похоже, пост министра чинов Янь-вана действительно не интересовал.
«Как бы то ни было, — подумал Ли Фэн, — можно сказать, наш принц не щадит себя ради страны...»
Благодаря этому он чуть смягчился по отношению к своему младшему брату. Ли Фэн махнул Чан Гэну рукой и сказал:
— Хорошо, иди отдохни немного. Дай нам время обдумать твое предложение.
Чан Гэн почтительно попрощался, радуясь про себя, что успешно прошел проверку, и собрался покинуть комнату, как Ли Фэн внезапно окликнул его.
— Погоди немного, А-Минь, у меня есть к тебе еще одно дело, — с мягкой улыбкой позвал он, и его доброжелательный тон подразумевал, что речь шла о делах семейных. — Ты уже совсем взрослый и негоже тебе оставаться холостяком. Пришло время обзавестись семьей.
Сердце Чан Гэна ушло в пятки.
— Внучке великого советника [3] Фана как раз исполнилось семнадцать лет, и ей подыскивают жениха. Говорят, у этой девушки прекрасная репутация. Родом она из семьи, известной своей любовью к литературе, так что явно прекрасно образована. Она достаточно высокородна, чтобы ваш брак не сочли мезальянсом. Вместе вы могли бы стать прекрасной парой. Твоя невестка хочет устроить этот брак, поэтому я взял на себя смелость спросить сначала твое мнение. Если тебе по нраву наше предложение, то брат-император готов помочь с женитьбой, как ты на это смотришь?
Это была не просто удачная, а крайне удачная партия. Хотя Фан Хун являлся всего лишь великим советником, давно занимавшим свою должность, многие важные сановники при дворе сочли бы за честь назвать его своим учителем [4]. Всего у него было три сына, занимавших завидное положение. Одного как раз недавно назначили на пост министра налогов. Со времен правления императора Юань Хэ семья Фан возглавляла знатные дома.
Но Чан Гэна от этого предложения аж перекосило.
Ли Фэн приподнял бровь:
— Что такое?
Чан Гэн приподнял полы одежды и упал на колени. Выражение его лица оставалось напряженным, но он не вымолвил ни слова.
— Что ты делаешь? — удивленно спросил Ли Фэн.
Чан Гэн продолжил молча стоять на коленях.
Каким бы дружелюбным и заботливым не казался иногда Ли Фэн, все же он оставался императором. Заметив реакцию принца, государь резко изменился в лице.
— Если тебе что-то не нравится, так и скажи. Ты ведь циньван, разве может кто-то против воли принудить тебя к браку? К чему это кислое выражение лица?
— Ваш подданный не мечтает о женитьбе, — низко поклонился ему Чан Гэн. — Для младших братьев и сестер добродетельная старшая невестка сравнима с их умершей матерью. Но Ее Величество зря радеет за мое личное счастье. Младший брат не оправдал доверия Императора и заслуживает наказания.
