Только 12 марта послу США в Москве было наконец поручено проинформировать Советское правительство о состоявшихся переговорах. Встретившись с Молотовым, Гарриман сообщил, что прибывший в Берн германский генерал Вольф обсуждает с представителями армий Соединенных Штатов и Великобритании вопрос о капитуляции германских вооруженных сил в Северной Италии. Американский посол добавил, что английскому фельдмаршалу Александеру было поручено командировать своих офицеров в Берн для встречи с немецкими эмиссарами. Гарриман поинтересовался точкой зрения Советского правительства по этому вопросу.
В тот же день нарком иностранных дел сообщил послу США, что Советское правительство не возражает против переговоров с генералом Вольфом в Берне. Однако в них должны принять участие офицеры, представляющие советское военное командование. Поскольку СССР и Швейцария не имели тогда дипломатических отношений, Молотов выразил надежду, что Соединенные Штаты окажут помощь в тол, чтобы три советских офицера могли прибыть в эту страну и присоединиться к переговорам, происходящим в Берне.
Американцы ответили отказом. Гарриман приписывает себе инициативу в принятии такого решения. Он пишет, что, информируя Вашингтон о встрече с Молотовым, посоветовал отклонить просьбу Москвы, аргументируя тем, что подключение СССР с политической точки зрения не даст западным союзникам никаких выгод. Если, пояснял он, русские будут допущены к этим «чрезвычайно деликатным» переговорам, они могут затруднить дело, выдвигая неприемлемые требования. Трудно сказать, докладывалась ли данная проблема уже на этой стадии президенту Рузвельту, но доподлинно известно, что генерал Маршалл поддержал Гарримана, которому были посланы в Москву соответствующие инструкции.
16 марта посольство США направило Молотову письмо, из которого следовало, что правительство Соединенных Штатов формально отклонило советскую просьбу. В тот же день нарком иностранных дел СССР отправил послу США письмо, в котором говорилось, что «отказ Правительства США в участии советских представителей в переговорах в Берне явился для Советского Правительства совершенно неожиданным и непонятным с точки зрения союзных отношений между нашими странами. Ввиду этого Советское Правительство считает невозможным дать свое согласие на переговоры американских и британских представителей с представителями германского командования в Берне и настаивает на том, чтобы уже начатые переговоры были прекращены».
Советское правительство настаивало также, чтобы и впредь была исключена возможность ведения сепаратных переговоров одной или двух союзных держав с германскими представителями без участия третьей союзной державы.
В письме от 21 марта американская сторона всячески оправдывалась, уверяя, что переговоры в Берне носят, дескать, чисто военный характер и что Советское правительство неправильно представляет себе цель этого контакта. Западные союзники пытались представить дело так, будто речь шла о переговорах по поводу капитуляции германских войск на ограниченном участке фронта и поэтому, мол данный вопрос находится в компетенции соответствующего командования. Однако тот факт, что США и Англия отказались допустить на эти переговоры советских представителей, говорил о другом: тут, несомненно, имела место попытка закулисного сговора с врагом в отсутствие одного из трех главных участников антигитлеровской коалиции. На это и обратил внимание нарком иностранных дел в своем письме Гарриману от 22 марта. Он констатировал:
«…Должен заявить, что не вижу никаких оснований для Вашего заявления о том, что Советское Правительство неправильно представляет себе цель контакта в Берне между немецким генералом Вольфом и представителями фельдмаршала Александера, так как в данном деле имеет место не неправильное представление о цели контакта и не недоразумение, а нечто худшее.
Из Вашего письма от 12 марта видно, что германский генерал Вольф и сопровождающие его лица прибыли в Берн для ведения с представителями англо-американского командования переговоров о капитуляции немецких войск в Северной Италии, Когда Советское Правительство заявило о необходимости участия в этих переговорах представителей Советского Военного Командования, Советское Правительство получило в этом отказ.
Таким образом, в Берне в течение двух недель за спиной Советского Союза, несущего на себе основную тяжесть войны против Германии, ведутся переговоры между представителями германского военного командования, с одной стороны, и представителями английского и американского командования — с другой. Советское Правительство считает это совершенно недопустимым и настаивает на своем заявлении, изложенном в моем письме от 16 марта сего года».
Поскольку дело приобрело такую остроту, в переписку включился президент Рузвельт. 25 марта в Кремле было получено личное и строго секретное послание президента, адресованное маршалу Сталину. В нем Рузвельт, сославшись на ставший ему известным обмен письмами между Гарриманом и Молотовым относительно переговоров в Швейцарии, высказывал мнение, что «в результате недоразумения факты, относящиеся к этому делу не были изложены Вам правильно». Далее Рузвельт довольно пространно излагал американскую версию истории этих переговоров, которые якобы сводились к тому, чтобы «договориться с любыми компетентными германскими офицерами об организации совещания с фельдмаршалом Александером в его ставке в Италии с целью обсуждения деталей капитуляции». Представив таким образом ситуацию, Рузвельт добавил, что «если бы можно было договориться о таком совещании, то присутствие советских представителей, конечно, приветствовалось бы». Сообщая далее, что «до настоящего времени попытки… организовать встречу с германскими офицерами не увенчались успехом», президент уверял, что был бы рад «при любом обсуждении деталей капитуляции командующим нашими американскими войсками на поле боя воспользоваться опытом и советом любых из Ваших офицеров, которые могут присутствовать». Вместе с тем Рузвельт заявлял, что не может прекратить «изучение возможности капитуляции».
Заканчивалось послание в примирительном тоне: «…Надеюсь, что Вы разъясните соответствующим советским должностным лицам желательность и необходимость того, чтобы мы предпринимали быстрые и эффективные действия без какого-либо промедления в целях осуществления капитуляции любых вражеских сил, противостоящих американским войскам на поле боя».
Нельзя было не видеть, что те, кто помогал составлять это послание, пытались представить в невинном свете переговоры, которые могли повлечь за собой пагубные последствия. К тому же дело изображалось так, будто никаких разговоров по существу во время контактов с генералом Вольфом вообще не было и речь шла лишь о техническом вопросе — организации встречи в Казерте, в штаб-квартире фельдмаршала Александера. В свете имевшихся у Советского правительства данных из других источников было очевидно, что переговоры уже находились в серьезной фазе и что американцы лишь пытались затушевать факты. Естественно поэтому, что советская сторона мимо этого пройти не могла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
