Магдалена подавила приступ любопытства. Не ее дело, почему Ангус Лок так печется о безопасности своего семейства. Он явно боится, и то, что она сейчас пытается проникнуть в его дом, показывает, что боится он не напрасно... но недостаточно сильно.
Тщательно изучив косяки и филенку просмоленной двери, она вернулась в лес. Она работала в таверне последнюю ночь, и лучше было не опаздывать. За свою жизнь Магдалена сменила много разных мест, и Гуль Молер был добрее многих хозяев. А то, что он немного влюбился в нее, послужит ей поводом для ухода.
Она покинет Три Деревни завтра, под покровом ночи, когда ее дело будет сделано. Она уже решила, как будет действовать. Все будет выглядеть так, будто здесь произошло ужасное несчастье.
Огонь в таких случаях лучше всего.
54
ПОЛАЯ РЕКА
Под вой ветра сулльские воины обрушили свои топоры на лед. Большой, как медведь, Маль Несогласный вкладывал в каждый удар всю свою силу, поднимая вверх столб белых осколков. Арк Жилорез облегчал себе работу, используя проталины и трещины. От речного льда пахло подземельем, сосновыми корнями, железной рудой и остывшей магмой. Под ударами Несогласного он звенел, как большой гулкий колокол.
Райф стоял на берегу, где рос тонкий черный ельник. Над ним высился обледеневший западный склон Поточной горы. Среди щебня и побитых морозом деревьев торчали громадные, с дом, валуны. Вся ближайшая местность спускалась к реке, как большая неровная чаша. Отвесные скалы обступали ее берега, над излучиной чудовищной оплывшей свечой висел замерзший водопад, и ветер свистал, пролетая по бесчисленным сухим притокам.
Русло самой реки, пробитое в гранитном ущелье, вело куда-то в недра горы. С его места река ему казалась полем голубого стекла.
Они добирались до нее три тяжелых дня, как и предсказывал Несогласный. Суллы выбирали тропы, по которым Райф ехать никогда бы не отважился: через большие каменные осыпи, по заболоченным, усеянным проталинами лугам и замерзшим озерам. Они полагались на своих коней и предоставляли им выбирать дорогу, даже когда сами шли пешком. Аш уже доводилось ездить на сулльском коне, и она не боялась давать своему полную волю. Райф в первый день то и дело осаживал своего, так туго обмотав поводья вокруг своего запястья, что пальцы у него уже немели не от холода, а от недостатка крови, но без помощи пальцев управлять конем как следует все равно не мог.
Он терпел страшные муки. По ночам ему снилось, что с его рук содрали кожу. Он ворочался и потел под одеялами, видя, как Смерть и ее присные объедают с них последние остатки мяса, и просыпался, дрожа от страха. Однажды он сорвал с себя бинты, чтобы убедиться, что на костях еще что-то есть, и тут же пожалел об этом. Розовая плоть уже проглядывала сквозь багрово-черное месиво волдырей и облезлой кожи, но это зрелище было ненамного лучше того, что представлялось ему во сне, и Райф не мог дождаться, когда Несогласный снова завяжет ему руки.
У Маля вид обмороженных пальцев не вызвал тревоги, и он произнес одну из немногих речей, которые Райф от него слышал на общем языке: «Все будет хорошо, вот увидишь. Мне доводилось видеть раны и похуже. Эта рука снова будет держать натянутый лук, а этот палец — отпускать тетиву. Рубцы останутся, и руки у тебя будут очень чувствительны к морозу, так что тебе придется нянчиться с ними, как с малыми детьми, но нельзя убивать волков, ничем не поплатившись за это».
Только потом Райф спросил себя, откуда Маль мог узнать, что лук — его излюбленное оружие. Должно быть, просто догадался.
У самих суллов луки были длинные, круто выгнутые, отлакированные и с добротными тетивами. На пути Несогласный, идя рядом с вьючной лошадью, подстрелил нескольких куропаток и куниц. Убив дичь, он вынимал из нее лаковую стрелу, которую прятал обратно в колчан, выцеживал кровь в лаковую чашку и подавал, еще дымящуюся, Аш.
Аш была еще слаба, но упорно проделывала часть пути на ногах, с каждым днем удлиняя свои переходы. Несогласный дал ей плащ, такой длинный, что он волочился за ней по снегу. Это была красивая вещь, где рысий мех и ткань сочетались на еще не виданный Райфом манер. Аш отказалась обрезать плащ по своему росту и вместо этого подпоясала его кожаным ремнем. Вот такими же, наверно, были сулльские принцессы: высокие, бледные, закутанные с головы до ног в серебристый мех хищного зверя.
Арк, в свою очередь, одарил Райфа, дав ему рукавицы из шкурки летучей белки — более мягкого и густого меха Райф в жизни не видел, — а еще росомашью шапку, с которой лед и иней от дыхания осыпался сразу, и шерстяной кафтан. Но Райф отказался, не желая быть еще больше обязанным суллам.
Арк, услышав отказ, кивнул и сказал нечто, чего Райф не понял: «У суллов предложенная кому-то вещь считается подаренной. Я приберегу эти вещи, пока они тебе не понадобятся, иначе Насылающий Бури заберет мою душу».
Райф много думал об этом последние три дня. Сначала он решил, что это просто такой сулльский способ навязать человеку долг, даже если тот отказался от подарка, — но потом переменил свое мнение. Арк сложил рукавицы, шапку и кафтан вместе и засунул их на дно своей наименее используемой котомки. И в Райфе крепла уверенность, что Арк достанет эти вещи, когда он, Райф, захочет.
Суллы не такие, как они, и думают по-другому. Ангус рассказывал, что Морс Буревестник затратил четырнадцать лет, чтобы вырастить коня в уплату долга. Теперь Райф это понимал. Арк мог возить с собой этот сверток до конца своих дней.
— Готово! — Крик Арка рассек его мысли, как удар кнута. Суллы продолжали долбить лед, и Арк повернулся спиной к нему и Аш, ничего больше не добавив.
— Пойдем? — спросил Райф.
— Да. — Серые глаза Аш мерцали, отражая снег. — Пора наконец покончить с этим.
Он пропустил ее вперед, урывая время, чтобы собраться с мыслями. Он ожидал, что почувствует страх, но не находил в себе ничего, кроме пустоты. Их путешествие близилось к концу.
На ходу он снял перчатки и заложил между пальцами сухой мох, как учил его Несогласный. На поясе больше не было ни оружия, ни священного камня, но Райф все равно проверил, хорошо ли он затянут. Жесткие края плаща мертвеца загибались от ветра.
Суллы отошли от проруби с красными от работы лицами, с блестящими от льда топорами. Оба молчали. Аш вздрогнула, заглянув в проделанную ими дыру. Лед, почти в два фута толщиной, был занесен сухим снегом. Голубые края проруби, имевшей форму неровного круга, служили западней для света.
Вдоль зазубрин, оставленных топором, Райф заглянул в полную темноту внизу, где не было видно ни речного дна, ни чего-либо другого.
— Здесь глубоко? — шепотом спросила Аш.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
