Прошло две минуты, и вслед за воинами в сопровождении переводчика из перешедших на нашу сторону матросов фрегата на захваченное судно перебрался и я. По внешним трапам поднялся на самый верх и оказался на ходовом мостике нашего трофея. Уткнувшись лицом в палубу, с руками на затылке, здесь находились три пленника. Над ними нависли два наших воина. Картина ясная, всё произошло так, как я себе и представлял. Была необходимость переговорить с пленным капитаном, и через переводчика я поинтересовался:
— Кто капитан этого судна?
Откликнулся один из пленников, седой смуглый мужик лет за сорок:
— Это я.
— Представьтесь.
— Капитан танкера «Звезда Вифлеема» Антонио Праска.
Он встал и в каком‑то недоумении посмотрел на воинов абордажной партии.
— Порт приписки судна?
— Остров Кипр, Фамагуста.
— Водоизмещение и груз?
— Водоизмещение восемь тысяч триста сорок тонн, груз — дизельное топливо, мазут и машинное масло для Черноморской эскадры адмирала Черри.
— Почему вы не остановились после первых предупредительных выстрелов?
Антонио Праска пробухтел что‑то неразборчивое. Я потребовал повторить, и он сказал:
— Корабль шёл на автомате, и ваши сигналы мы заметили не сразу.
— А почему никого на помощь не позвали?
— У нас рации нет. Судовладелец давно обещается купить, но это дорого.
— С этого момента ваше судно считается трофеем военно‑морского флота Кубанской Конфедерации, и у вас есть два пути. Вы остаётесь на корабле и имеете шанс по окончании войны на Чёрном море вернуться домой вместе со своим судном — разумеется, если за него заплатят выкуп, — либо сейчас вы садитесь в шлюпки и, пока мы добрые, быстро гребёте к ближайшему берегу.
— У меня есть время подумать и посовещаться с членами экипажа?
— Десять минут, не больше.
Праска уложился в срок: пробежавшись по всему своему судну, через девять минут сорок секунд доложился: он и ещё восемь матросов остаются на борту, а пятеро остальных членов экипажа во главе со старпомом готовы спустить на воду единственную шлюпку и отправиться в сторону острова Милос.
Оставив на «Звезде Вифлеема» десять бойцов из абордажной команды и радиста, я с основной частью абордажиров вернулся на фрегат. Мы отшвартовались от танкера, и фрегат полным ходом пошёл на перехват второго судна. Время было ограниченно, на радаре появились ещё два судна, и оба двигались из Эгейского моря. На всё про всё у нас было два часа, а наша следующая жертва от нас всего в пяти милях. Двадцать минут хода — и перед нами древний грузопассажирский паром, и, насколько мы знали, такой класс судов использовался в Альянсе для перевозки рабов и награбленных трофеев.
Снова выстрелили из носового орудия, но в этот раз тактика поменялась — произвели не два выстрела, а шесть подряд: три по курсу, два по левому борту и один за кормой. Паром остановился сразу, мы сблизились, и с расстояния метров в четыреста, что составляет чуть больше двух кабельтовых, по фрегату ударило два тяжёлых пулемёта. На палубе вражеского судна замелькали коричневые мундиры военных моряков Альянса — о, эти наверняка будут драться. К нашему счастью, стрелки на трофейщике были аховые, так что особого вреда несколько пулемётных очередей нам не причинили, хотя алюминиевую надстройку в паре мест попятнали.
— Ну, сволочи! — Скоков ударил рукой по переборке. — Сейчас мы вам устроим! Кум, глуши любую попытку радиопередачи! Игнач, бей на поражение в район радиорубки и трубы! Десятка снарядов хватит!
Мы отошли от старого, видавшего виды парома метров на восемьсот. Вновь заговорила наша артиллерия, и на этот раз стреляли оба 76‑миллиметровых орудия. Снаряды полетели в сторону вражеского судна, и тут же на его борту вспыхнули яркие языки пламени. Всего десять снарядов натворили таких дел, что на пароме никому мало не показалось. Трубу продырявило сразу в трёх местах, а в надстройке что‑то взорвалось, и вспыхнул серьёзный пожар. В бинокль нам с капитаном фрегата всё это было видно очень хорошо, работа артиллерийских расчётов была оценена по достоинству, и, посчитав, что разрушения достаточные, Скоков начал новое сближение.
На этот раз в нас никто не стрелял, абордажная партия высадилась без помех и, действуя очень жёстко, взяла грузопассажирский паром «Калькутта» под свой контроль всего за семь минут. Отличный результат.
Снова я перешёл на вражеское судно и всё так же, в сопровождении переводчика, прошёл по палубе к надстройке. В двух местах что‑то горело, удушающий дым сносило в море, и если пожар не потушить, то через пятнадцать — двадцать минут его будет не остановить. Однако у нас уже есть один трофей, и заниматься спасением парома интереса нет никакого.
Первых наших бойцов я встретил у надстройки. Три абордажира из гвардейцев во главе с Крепышом тянули к борту двух вражеских морских офицеров, те упирались, но куда там, их подгоняли ударами кулаков, и они оказывались всё ближе к разбитому лееру. За ним — море, и, видимо, парни хотели отправить пленников на корм рыбам.
— Отставить! — остановил я Крепыша и гвардейцев. Они замерли, и я задал резонный вопрос: — В чём дело?
— Мечник, — ответил Крепыш, — этих тварей надо уничтожать беспощадно. Суки рваные!
Обычно спокойный и невозмутимый Крепыш со злостью и, можно сказать, ненавистью ударил ногой вражеского военно‑морского офицера по рёбрам.
— Объясни.
— Паром пленных вёз, которых десант Альянса на Украине и в Крыму нахапал. Девятьсот семьдесят человек под палубой. — Гвардеец ударил ногой по железу палубы и продолжил: — Они как нас увидели, так вот эти твари, капитан и его чиф, — кивнул на офицеров, — приказали открыть балластный танк и всех пленников затопить.
От злости на миг у меня даже в глазах потемнело. От средиземноморцев я ожидал всякого, но подобного… Вроде бы цивилизованные люди, хоть и враги, про человеколюбие и демократию везде кричат. Но в данном случае они повели себя как моральные уроды. После этого я по‑новому взглянул на скрючившегося в позе эмбриона вражеского моряка с погонами лейтенанта‑коммандера, и появилось желание не просто утопить его в море, а сделать так, чтобы он перед смертью ещё и помучился.
— Мечник, ты чего? — Оказалось, Крепыш продолжал говорить, а я на несколько секунд выпал из реальности и его слов не слышал. — Ты чего, Саня?
— Всё в норме, что там дальше?
— Так я и говорю, — Крепыш мотнул головой себе за спину, — большую часть людей спасли. Там сейчас Лида и её бойцы их на палубу вытаскивают. Что дальше делать будем? Паром уже не потушить, пожар на машинное отделение перекинулся, а у нас на фрегате все могут не поместиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
